Sea Changes

Это начинается с YouTube. Оглядываясь назад, Пауло должен был понимать, что от интернета больше проблем, чем пользы, но кликнув на первое же видео, он не смог остановиться. Дрочка на подборки лучших моментов Марио могла бы стать проблемой, особенно сейчас, после стольких повторений. Ладно, хватит оправдываться — это уже проблема. Пауло — гей и несколько похотлив, заводиться от хорошего футбола для него привычно. Он бы стеснялся этого, если бы его товарищи по команде не были такими же. Им всем нравится то, что нравится, и Пауло делает вид, что ему это нравится тоже. Если бы они знали, чего он в действительности хочет… Если бы Марио знал… Он продолжает кликать. «Байер», «Атлетико», «Юве», наконец, легендарная ссора Марио с Серхио Рамосом. Пауло стонет и ускоряет движения рукой. Марио сильный, агрессивный, он никогда не отступает и не показывает страха. Это заставляет рот Пауло наполниться слюной, а ноги ныть от желания встать перед ним на колени. Он был бы отличным папочкой, берущим то, что принадлежит ему, грубо использующим Пауло, причиняющим ему желанную боль и заботящимся о нем после… Дрожа, Пауло кончает себе на грудь. * «Манчестер» великолепны. Никто не обращает на них внимания, независимо от того, насколько командной должна быть игра. Все обсуждения устремлены к другим темам, и хоть Пауло чувствует себя немного виноватым за это, он полагает, что это к лучшему, до тех пор, пока они не на поле. Забивать всегда великолепно, и жажда победы поет в крови Пауло. Марио ждет в раздевалке после окончания матча. Ранее он подвернул лодыжку и не участвовал из предосторожности, но он весь кипит от чувства победы, как и остальные. Он обнимает Пауло за плечи одной рукой и говорит ему: — Отличная игра. Пауло вздрагивает, польщенный, и инстинктивно жмется ближе на секунду: — Спасибо, папочка. Марио не реагирует. Черт. Пауло чувствует, как в глотке клокочет неловкий смех. Он же еще может обернуть все в шутку, правда? Да, точно… Звук в горле затихает, стоит Марио сжать его загривок сильной рукой. Пауло рискует посмотреть на него. Марио все еще прикасается к нему, совсем не выглядя злым, вместо этого он выглядит… задумчивым. Он сжимает шею Пауло еще раз и отпускает, поздравляя остальных. * Этой ночью в их отеле Пауло не смотрит видео марафоном. Память о прикосновении Марио — это все, что ему нужно. * Все снова нормально, когда они возвращаются в Италию. Никакой неловкости, странной тишины, обычная жизнь. Это хорошо. Это здорово. Пауло справится. Неделей позже Марио зажимает его после тренировки. Он не выглядит угрожающе, но поведение его необычно. Оно другое. Доминирующее. — Давай поужинаем вечером, — говорит он тоном, не допускающим возражений, — и купим лакомство для Лени. Верно, потому что толстому избалованному мопсу Марио нужно больше вкусняшек. Пауло мычит что-то невнятное в ответ и надеется, что колени не подведут его. — Что-то… особенное? — Нет. Он не привередливый. Пауло сглатывает, кивая. Спокойно, спокойно… — Ладно, эм… Увидимся? Марио прикасается к его шее и уходит, оставляя Пауло тяжело прерывисто дышать и чертовски стараться игнорировать, что место прикосновения все еще пылает. * Пауло заходит в собачью пекарню прежде, чем отправиться к Марио. Он немного удивлен ассортиментом, потому что кому на самом деле нужна выпечка для собак, но это не мешает ему купить пакет разных печений. Реальность происходящего растворяется, когда он подходит к входной двери Марио. Это… Пауло правильно прочитал, да? Он даже не может вообразить весь уровень неловкости. Боже, он никогда больше не сможет посмотреть Марио в глаза. Он поднимает руку, чтобы позвонить в звонок, но дверь открывает Марио, заталкивающий одной ногой собаку обратно в дом. — Привет. У Пауло пересыхает во рту, и он кашляет. — Привет. Марио в спортивных шортах и уродливой футболке, его волосы, как обычно, торчком. Он расслаблен уютом собственного пространства. Пауло хочет место в этом пространстве и для себя. — Эм, я принес собачье лакомство, — говорит он, зайдя внутрь и устроившись на диване с ткнувшимся в его руку Лени. — Почему ты сказал мне принести именно это? Я мог бы захватить бутылку вина или еще какие-то, ну, знаешь, человеческие штуки. — Потому что я хотел узнать, слушал ли ты, — просто говорит Марио. — И ты слушал. Пауло дарит ему робкую улыбку. Он слушал, сделал так, как было сказано, показал, что может быть хорошим… — Расслабься. Я принесу поесть, — говорит Марио, врываясь в мысли Пауло. Затем он улыбается и исчезает в дверях кухни. * После легкого ужина за тарелкой спагетти и просмотром чего-то дурацкого на «Нетфликсе», Пауло обнаруживает себя в странном состоянии. Он чувствует себя спокойно, но нервно, расслаблен и готов выпрыгнуть из кожи. Даже с Лени, требующим внимания и лежащим между ними, Марио весь вечер так близко, прямо здесь, но не прикасается к нему. Пауло ощущает каждое соприкосновение кожи или ткани, так легко было бы сократить расстояние, но он этого не делает. В конце концов, Марио выключает телевизор и поворачивается, чтобы посмотреть на Пауло: — То, что ты сказал мне в Англии… Пауло бросает на него быстрый взгляд. Он не… Черт, он не стыдится своих желаний, но он не собирается сидеть и выслушивать все разумные доводы Марио о том, почему не может этого получить. Но он на это готов, когда Марио берет его подбородок твердой рукой и приподнимает вверх лицо. Пауло подавляет всхлип, но тот вырывается на свободу. Вот вкус того, что нужно Пауло: Марио прикасается к нему и не отпускает. Он смотрит на Пауло с тем же выражением, что и в Манчестере: задумчиво и внимательно. — Ты действительно хочешь этого со мной? Не с кем-то другим? Сложно отвечать, когда рука Марио движется вниз по его шее, поглаживая, лаская, побуждая Пауло откинуть голову и обнажить горло. В конце концов, Пауло признается: — Я просто хочу тебя. Это повисает в воздухе, а потом — губы Марио на его губах, целуют Пауло так, будто он принадлежит ему. Возможно, так и есть. Пожалуйста, пожалуйста, никому больше… Руки Марио побуждают его приподняться, и Пауло собирает все силы, чтобы подчиниться, оседлав колени Марио. Его никогда еще не целовали так: медленно и развязно, будто, будто… Это начало чего-то большего. Боже. Он не может думать. Пауло стонет и сдается, открываясь Марио, отчаянно целуя в ответ. Кто-то всхлипывает, Пауло слышит рядом этот мягкий отрывистый звук, и секунда уходит, на осознание того, что звук этот издал он сам. Он не может быть тихим, только не с Марио, покусывающим его шею и ласкающим зад, невнятно бормочущем на смеси хорватского и итальянского. — Ты думаешь обо мне? Пауло трясет головой, пытаясь разогнать застилающий глаза туман. — Ммм? О боже… — Ты думаешь обо мне, когда трахаешь себя? — проясняет Марио, и Пауло стонет. — Каждый раз, папочка… Пожалуйста. Быстрое прикосновение зубов к его коже, улыбка, а затем сильный укус высоко на шее Пауло, где он не сможет его спрятать. — Скажи мне. Боже, он мог бы умереть на месте, если бы не был таким чертовски отчаянным. — Я… Я думаю о тебе, жестко трахающим меня и… и… использующим меня так, как ты хочешь, не ради моего удовольствия, я просто хочу быть хорошим мальчиком и сделать тебе так хорошо, чтобы ты захотел этого снова. Марио опять целует его, и Пауло чувствует его эрекцию через слой ткани. — О чем еще? — О твоих руках, — признается Пауло. — Я люблю твои руки, боже, я представляю тебя… растягивающим меня, и как сложно было бы не кончить сразу от твоих пальцев во мне, и я знаю, что будет дальше — я буду таким наполненным, папочка наполнит меня собой… — Хорошо, хорошо, — прерывает Марио, на его скулах румянец. — Этого достаточно, Пауло. Ты молодец. — Молодец? Могу я?.. Он пытается соскользнуть с дивана, встав на колени, но Марио удерживает его на месте. — Нет. Пауло выглядит обиженным и расстроенным одновременно. — Почему нет? Я хочу отсосать тебе, всегда хотел… Его затыкают скользнувшие в рот пальцы Марио, давящие на корень языка. Пауло подавляет рвотный рефлекс, но Марио не вынимает пальцы и не отводит взгляд. Его глаза сверкают интересом, пока он изучает лицо Пауло. — Я тоже этого хочу. Но мы будем последовательны. Мы будем учиться и убедимся, что это не навредит команде. Он резко вынимает пальцы и ставит сглатывающего Пауло на ноги. — М-Марио? — голос Пауло подрагивает, и он сам точно не знает, о чем спрашивает. Марио встает и приближается вплотную к Пауло, лицом к лицу. Его руки привычно ложатся на загривок. — Можешь подрочить, когда вернешься домой, но только это. Ни пальцев, ни игрушек в заднице. — Откуда ты… — Пауло закрывает рот прежде, чем успевает спросить, как Марио узнал, что он собирался воспользоваться своей любимой игрушкой сегодня. — То есть хорошо, папочка. Марио улыбается ему той редкой улыбкой, кривой и немного смущенной. — Хороший мальчик.