Ярко-красный

Много ли мне было нужно для того, чтобы сейчас, глядя как сверкающий на полуденном солнце красный пронзает наивную голубизну неба, верить в значительности прожитой мною жизни? Возможно, я мог рассказать о своей большой любви, история которой заставила бы рыдать миллионы девушек. Они бы утирались снятым с батареи полотенцем, размазывая тушь по лицу, делились впечатлениями с другими, постили цитаты на стене в контакте и даже раз за разом ходили пересматривать экранизацию в кино до тех пор, пока её не прикроют. И даже тогда бы их спасли несколько версий издания на DVD. По нескольку экземпляров: для себя, на полочку и для того, чтобы втюхивать своей подруге со словами "Ну, посмотри, это же такая ВЕЩЬ". Вот только не было никакой большой любви. Хотя, при слове "любовь", вспоминается одна девочка, которая подолгу наворачивала круги вокруг дерева, на котором я сидел. Она не просила меня слезть, не стремилась забраться. Просто кружила, цепляясь время от времени старым, когда-то белым бантом за нижние ветви. Из-за этого на голове её всегда красовался хоровод засохших листьев. Мне нравилось наблюдать за ней, незаметно трясти ветки, чтобы ещё больше листвы и утренней росы падало на неё. В этих случаях, если капли воды попадали ей в глаз, она поднимала голову и недоумённо смотрела на меня. Глаза её глядели сосредоточенно и очень серьёзно, будто она пыталась определить градус укоризны, с которым нужно посмотреть на меня для того, чтобы я устыдился. Но я не стыдился и провоцировал её на разговор или малейшую реплику, которых она избегала, словно была немой. А стоило мне спуститься на землю, как она тут же застенчиво издавала смешной кряк и уносилась прочь, шурша травой и зацепляясь за кусты. Мне нравились эти маленькие игры, хотя в один прекрасный день, будто телепатически, мы потеряли малейший интерес друг к другу. И теперь я уже не могу вспомнить как она выглядела. Лишь потрёпанный бант. Так чем ещё, кроме любви, могла запомниться моя прошедшая жизнь. Может первый полёт? То незабываемое чувство, когда внутренние органы словно засасывает в чёрную дыру, и лишь взмывая в самый верх, возвращаются обратно. Именно тогда забылись страх, опасения, мои слова: "Нет, Чак, если ты такой смелый - вперёд, а я могу жить здесь, глядя как вы, идиоты, размазываетесь по камням, похожие на помёт неба". В одно мгновение я влюбился в это. Влюбился в полёт так сильно, что едва не задохнулся от счастья. Кстати, раз уж на то пошло, можно ли это перенести в предыдущую тему о любви? Вот только эта любовь была общей, принадлежала каждому, и не было ни одного, кто бы отличался любовью к чему-нибудь другому. Да и я не был особенным. Это немного обидно. Прозвучали скрип кожи, треск дерева, звук рассекаемого ветра, птичий крик и громкий грохот удара и падающих камней. Это что-то вроде песни, которую каждый из нас слышит ежедневно с тех самых пор, как были похищены наши дети. Это была война, в которой никто не хотел участвовать, но инстинкты перебороли. Стоявший впереди меня сделал несколько шагов вперёд, и я понял, что предыдущий удар по противнику прошёл неудачно, и теперь один из нас уже мёртв. Теперь его очередь жертвовать своей жизнью ради спасения тех, кто ещё даже не знает - что это такое. Самое время развернуться и уйти. Никто не запрещает покинуть поле боя. Не будет обстрела дезертиров, призывающих листовок, стыдящих женщин, потерявших самое дорогое. Никто не осудит. Но война продолжится. И неизвестно даже, какой был бы результат, если бы ты не ушёл. Что если именно удар, нанесённый мной, сможет положить всему конец и вернуть нашему народу смысл жизни? Именно поэтому, когда я снова вижу вспышку ярко-красного цвета, моё тело само ведёт меня вперёд, слегка дрожа, будто наказывая себя за трусость. Я ведь действительно боюсь. Ещё несколько секунд назад была полная готовность к жертве, но теперь все мои силы уходили на мольбы. Лишь бы тот, кто пошёл передо мной, нанёс последний, самый последний удар! Секунды томительного ожидания. Я жадно глотал воздух, впитывал звуки. Прислушивался к каждому шороху, который мог говорить о победе или поражении. Раскат падающих блоков, взрывов и стоны раненых заполнили пространство, впитываясь в зелёную траву, ветер, дующий прямо в глаза и вызывающий слёзы... Одна секунда, две секунды, три секунды... Я вспомнил маму. Мне до сих пор снится, как я возвращаюсь в наш "дом" и никого не застаю. Лишь тишина и столбы света, в которых кружится пыль. Почему она ушла? Почему она оставила то, за что мы так рьяно и отчаянно боремся сейчас? Хрюкающий смех заставил меня вздрогнуть, а душу уйти в пятки. План не прошёл. Расчёты оказались неверны. Новые пути не открыты. Моя очередь. Позади меня раздалось нетерпеливое кряхтение. Слегка повернувшись, обратил внимание на сородичей, ожидающих моих действий. Их алое оперение блестит на солнце. Клювы шелушатся от жажды, а глаза горят от решимости, совершенно не сочетаясь с дрожащими от ужаса крыльями. Как и я, они не хотели лететь. Ещё минуту назад, я также надеялся, что мне-то уж точно повезёт, и что не придётся идти в бой. Они ещё верят. Ободряюще чирикнув, я в последний раз, как в зеркало взглянул на них и запрыгнул в эту чёртову рогатку. Если уж на то пошло - я наслажусь своим полётом так, как в первый раз. А затем заставлю этих уродливых зелёных свиней вернуть наши яйца.