Пойдём домой

      Том давно перестал следить за количеством выпитого алкоголя. Он опустошает пинту за пинтой и просит ещё. Снова и снова. Даже не замечает, что задор друзей с начала вечера уже как-то поутих, и они лениво сидят за столиком, разглядывая содержимое своих тарелок и бокалов с претензией на интерес. Сегодня Холланд словно Пикачу с зарядом электричества под хвостом: размахивает руками, танцует, говорит что-то быстро-быстро с полным ощущением того, что это всех насмешит. Ноги уже едва держат, голова клонится набок, а шуткам никто не смеётся.       В туалете ресторана светло и тихо. Если бы Тому не было так хреново, то определённо бы стало стыдно за то, что он, согнувшись над унитазом, громко извергает в него содержимое желудка. Но он может думать лишь о том, как было бы чудесно, если бы его, наконец, перестало рвать. Когда в желудке не остаётся совершенно ничего, чем можно было бы поделиться с белым другом, а дорожки слёз почти высохли, Том оборачивается и видит Харрисона со скрещенными руками, прислонившегося к умывальникам. Его безупречный рыцарь в джинсах и кожаной куртке. Ангел, спустившийся с Небес, чтобы спасти его грешную душу.       Внутри Тома что-то переворачивается, но на лицо он натягивает улыбку, стараясь изо всех сил, чтобы она не казалась вымученной. Позволяет своему парню подойти поближе, поднять себя на ноги. Не оказывает сопротивления, когда Харрисон умывает его лицо, а затем аккуратно вытирает бумажными полотенцами. – Пойдём домой. Счёт я оплатил. – Мой герой, как всегда, – с каким-то смешанным чувством произносит Том.       Он всматривается в лицо Остерфилда, пока они стоят на улице в ожидании такси. Всё пытается разглядеть на красивом лице следы недовольства или ярости. Но их нет. Есть только почти незаметные следы усталости и безграничное понимание. Всегда с ним так! За это Том его и любит. Это Тома и бесит. Ну, почему Хаз никогда на него не злится? Не кричит, не бросает трубку, терпит любое дерьмо. Хочется бить его в грудь и кричать. Это же невозможно! Невозможно, чтобы Тома, такого безнадёжного любил такой идеальный Харрисон.       Холланд может не отвечать на сообщения, выходить из себя из-за мелочей и уходить, напиваться в хлам, как сегодня. И он прекрасно понимает, что это неправильно и ненавидит себя за это. А Остерфилд каждый раз прощает и приходит, чтобы доставить пьяную тушку Тома в целости и сохранности домой. Такого парня как Харрисон нужно любить всем сердцем и беречь. Никак не изводить, делая ставки на то, как быстро тот опустит руки и перестанет терпеть.       Когда до дома остаётся чуть меньше квартала, Том резко просит остановить машину и выбегает наружу на нетвёрдых ногах. Тут же чувствует, насколько сильно похолодало и начинает жалеть о своей импульсивности, но отступать поздно. Он бежит наугад, не разбирая дороги. Ему, в принципе, всё равно. Но далеко ему уйти не удаётся. Харрисон ловит его в кольцо рук и крепко прижимает к себе. Его горячее дыхание обжигает ухо Тома. Хаз почти не запыхался, но Холланд спиной чувствует, как сильно бьётся его сердце. Ну, вот сейчас-то точно будет сцена! – Холодно, Томми. Если мы будем так долго стоять – простудишься. – Да, что с тобой не так? Почему ты не злишься? Всегда Мистер Спокойствие и Безупречность! Наори хоть раз за всё то дерьмо, что я творю! – ноги подкашиваются, и только сильные руки Хаза удерживают его в вертикальном положении. По щекам Тома струятся слёзы. Они остаются влажными следами на гладкой коже куртки, когда Хаз поворачивает его к себе лицом и начинает гладить по волосам. – Ох, Том! Ну, разбил ты мою любимую кружку и, что теперь? Развод и девичья фамилия? Просто подаришь мне новую, скоро Рождество. Да у нас и так их много. Ты пойми, я люблю тебя. Мне плевать на твои косяки. – Но я ведь мучаю тебя постоянно. Не только в кружке дело. – Если бы я не знал, что ты меня любишь, то решил, что ты ищешь повод расстаться. – Нет! – слёзы Тома тут же высыхают. – Ты мой самый любимый человек! Я бы никогда… – Так вот и я не. Даже, если бы ты был не Человеком-Пауком, а Зелёным Гоблином, всё равно бы тащил твою пьяную задницу домой. – Это, потому что я…       Том не успевает договорить фразу, потому что Харрисон быстро целует его. Холланд пытается сопротивляться, потому что после рвоты во рту у него явно не аромат альпийских лугов. Но, кажется, этот факт только его и смущает. А поцелуй успокаивает. И больше никуда не хочется бежать, только посильнее прижаться к любимой тушке. – О, снег пошёл, – замечает Харрисон. И правда. Крупные хлопья плавно падают с неба, хотя несколько мгновений назад на них не было и намёка. Странно, но от этого становится как-то теплее. А может и не в снеге вовсе причина. – А мы пойдём домой.