Драбблы по ХМ

Второй сезон, Софию уже потеряли, до фермы Грина не дошли ещё. Андреа, скривившись, смотрела на висящего и с рычанием пытающегося дотянуться до нее мертвеца. Воняло от него мерзко. Хотя, пора бы уже начать привыкать к этому запаху. Он неистребим. — Глянь, — Диксон подошел ближе, сплюнул, оглядывая дергающееся, хрипящее тело, — его укусили, и он решил не ждать конца, мудак. — Почему мудак? — Андреа, наконец, отвернулась, отошла чуть в сторону, рассматривая маленький лагерь. — Да потому что трус, — Диксон, прошелся до палатки, аккуратно заглянул внутрь, разочарованно нахмурился, не найдя ничего интересного, — думал, затянет удавку на глотке — и все! Все проблемы закончатся. А нихера… Висит теперь здесь, а ноги ему другие мудаки обглодали. Семья его, наверно. Уж явно он об этом не думал, когда вешался. — Ну… — Андреа опять посмотрела на дергающегося мертвеца, — может, он не видел другого выхода… Иногда его просто нет… — Тоже так хотела? — Диксон внезапно подошел ближе, посмотрел прямо в лицо, что было случаем невероятным, и Андреа еле сдержалась, чтоб не отшатнуться от тяжелого взгляда его острых светлых глаз. Она передернула плечами, отчего-то остро ощутив резко сгустившиеся сумерки, упавшие на них, словно тяжелый темный мешок, воздух стал густым и вязким. — Че молчишь-то? — Диксон, против обыкновения, не отступал, яростно разглядывая ее осунувшееся бледное лицо, — я же знаю, что хотела. Там, в ЦКЗ. А сейчас? Андреа не выдержала все-таки, отшагнула от него в сторону, злясь на настойчивость. Какое его дело? Что ему вообще надо? — Не твое дело, чего я хотела, — собрав все силы и вспомнив недалекое прошлое, когда таких, как он, белую шваль, она не замечала даже, — даже если и так? Тоже мне, моралист нашелся! Диксон шагнул за ней следом, сокращая расстояние. По лицу его, обычно маловыразительному и жесткому, пробежало какое-то непонятное ей выражение, словно двадцать пятый, неуловимый кадр. Тот самый, который и есть суть всего. — Да? И сейчас хочешь? Голос его, и без того грубый, хрипнул еще ниже, страшнее. Но Андреа ни в коем случае не хотела, чтоб он понял, что она уже, кажется, всерьез испугалась его. Что жалеет, что решила отвлечься от постоянных навязчивых мыслей о сестре и напросилась с ним искать Софию. Он ведь очень опасный человек! Эта мысль резко влетела в голову и забилась там набатом. Опасный. Грубый. Отталкивающий. Конечно, лучше, чем его старший брат. Дерил по крайней мере хотя бы молчит. Но отчего-то эта его особенность теперь казалась особенно пугающей. Что ему надо от нее? Чего добивается? Но нельзя показывать, что страшно, нельзя… Андреа вскинула голову в неосознанном жесте превосходства. — Даже если и так. Это тебя не касается. Диксон сделал еще шаг, опустил арбалет на землю. Потом резко дернул испуганно вскрикнувшую женщину на себя, грубо обшарил грудь, толкнул к стволу дерева, прямо возле хрипящего и пускающего на них слюни мертвеца. — Ты что творишь, скот! — Андреа размахнулась и со всей силы ударила нахала по щеке. Диксон даже не дернулся, оскалился только жутко, зашипел ей в шею, сжимая талию железными ручищами: — Заткнись, сука, а то всех мертвецов соберешь. Затем дернул ворот рубашки, обнажая грудь, присвистнул, тихо и весело: — Вот это да! Не зря Мерла корежило! Такие титьки грех не пожамкать. Посмотрел пристально в испуганные, полные слез глаза, усмехнулся, не прекращая тискать ее, больно и жестоко: — Все равно подыхать собралась, так хоть попользуюсь напоследок. Андреа, опомнившись, начала бешено отбиваться, шепотом кроя нахала на чем свет стоит, отталкивая, пытаясь ударить коленом между ног, как ее учили на курсах самообороны когда-то. Но Диксон легко преодолел ее сопротивление, для начала несильно, но чувствительно шлепнув пыхтящую от негодования женщину по щеке, затем прижал ее к стволу дерева, не давая шевельнуться, и рванул ремень на джинсах, забираясь грубыми пальцами внутрь. — Диксон! Тварь! Диксон, прекрати! Не смей, Диксон! — шипела Андреа, не сумев сдержать злых отчаянных слез, понимая уже, что ничего ему сделать не сможет, никак не спасется от него! — Че ты трепыхаешься, сука, — прошипел он ей в губы, прежде чем больно укусить, — ты же все равно жить не хочешь! Заткнись и дай мне поймать кайф! — Нет! — Она уже не могла сдержать рыданий, ощущая, как жесткие пальцы пробрались в трусики, застонала бессильно, когда он сунул сначала один, а за ним и второй палец внутрь. — Диксон! Нет! — Нет? А чего мокрая такая тогда? — он легко пошевелил пальцами в ней, толкнулся пару раз, так, что женщина задрожала, — ты же жить не хочешь? А трахаться? А? — Нет! Нет! — Андреа плакала от шока и унижения, понимая, что, когда он наиграется, то просто убьет ее. А Рику скажет, что ее съели ходячие. Теперь у нее не было сомнений, что он запросто сможет так поступить. И внезапно от осознания дикости ситуации нахлынула злоба. Ну уж нет! Просто так она не сдастся! Никакой грязный реднек ее не получит! А если получит, то потом проклянет этот день! Диксон между тем времени не терял, с завидной и настораживающей ловкостью освобождая ее от рубашки одной рукой и не прекращая двигать пальцами, насаживая Андреа на себя. И шептал, грубо и развязно, описывая в подробностях, что именно он с ней сделает сейчас. И над всем этим ужасом завершающей кошмарной нотой звучал мерзкий хрип оживившегося от близости добычи мертвеца на дереве. — Диксон! Сука! Диксон! Я убью тебя за это, слышишь? Остановись, тварь! Я тебя прикончу! Лучше тебе пристрелить меня потом, потому что, клянусь, я тебя убью! — прошипела Андреа, изо всех сил вцепляясь ногтями в щеку склонившегося над ней мужчины. Она не особо надеялась на удачу, на то, что он услышит ее, слишком уж озверел. Но Диксон внезапно остановился, замер, отодвинулся, пристально вглядываясь в глаза. — Че, жить захотелось? А? Андреа, стараясь сдержать рвущиеся рыдания, только твердо смотрела в его ставшие темными и бешеными глаза. — Вспомни об этом в следующий раз, когда решишь так глупо подохнуть. Лучше забрать с собой как можно больше этих тварей и спасти чью-то жизнь, чем самой превратиться в тварь. Он резко выдернул из нее пальцы, поправил рубашку, мимолетно огладив грудь, развернулся и, подобрав арбалет, как ни в чем не бывало, пошел по тропинке в лес своей привычно-расхлябанной, ленивой походкой. Он даже не оглянулся, чтоб посмотреть, что она там делает, идет ли следом, стоит на месте или, быть может, крадется за ним с ножом. Впрочем, отдышавшаяся и чуть успокоившаяся Андреа не сомневалась, что, в случае необходимости, он почует опасность спиной, своим привычным звериным чутьем. Она постояла, приходя в себя и лихорадочно застегивая джинсы, не желая даже думать о том, почему она, несмотря на весь ужас ситуации, умудрилась потечь. Поправила на боку нож, выстраивая в голове картины того, как она добирается до этой твари и бьет прямо в горло. И… Зашагала следом. Отложив планы мести на потом. Без Диксона ей было не выбраться из леса, это точно. А выбраться очень хотелось. И жить, как ни странно, тоже очень хотелось. Несмотря ни на что. Диксон шел, привычно ощупывая пространство взглядом, прислушиваясь к происходящему за спиной. Он на ходу поднес пальцы, побывавшие в Андреа, к носу, вдохнул. Затем лизнул, чуть прижмурившись от удовольствия. Вкусная баба. Не зря Мерл слюни до земли развешивал на нее. Он и сам, Дерил, еле остановился сейчас. Жаль будет, если помрет. Хотя, после ее сегодняшней борьбы, дикого злого взгляда, стало понятно, что не мышка она полевая, а боец. Просто надо было дать прочувствовать, как бывает. Чтоб жить захотелось. Он опять лизнул пальцы, посмаковал вкус. Вкусная баба. Очень вкусная. Хоть и ебанутая, конечно, полностью.