***
Ноут все еще стоял на коленях, когда я проснулся. Было прохладно и очень хотелось пить, но в целом я чувствовал себя хорошо, гораздо лучше, чем когда вернулся. Закрыв крышку ноутбука, я убрал его со своих ног. Я был уверен, что спал не меньше трех часов, за которые мне на удивление удалось выспаться. Хотя это странно, ведь я раньше никогда не спал после школы. Поскольку я так и не поел, мой желудок издавал непонятные звуки, и я почувствовал, как засосало под ложечкой. Спустившись на кухню, я заметил, что никого не было дома. Часы на микроволновке показывали половину шестого вечера. Мама возвращалась с работы к пяти, а у папы был выходной, но никого почему-то не было дома. Чтобы окончательно убедиться, я заглянул в их спальню, в которой тоже было пусто. Если родители куда-то и собирались, они предупреждали заранее. Машинально потянувшись к заднему карману джинсов, только потом вспомнил, что телефон остался в комнате. Наверное, я не услышал звонка, потому что телефон был выключен. Выбор еды, которую я мог съесть, был невелик. В холодильнике продуктов было немного, но делать что-то сложное я не хотел, а точнее просто не умел. Но бутерброд сделать я все же мог. Когда я закончил на кухне, сразу вернулся в комнату и поставил телефон на зарядку. Включив его, я увидел два пропущенных от мамы и одно сообщение, в котором она писала, что они с папой поедут к двоюродной тете. Из-за того, что теперь темнеть начало рано, солнце давно скрылось за горизонтом, но Брайана все еще не было дома. Обычно он приходил в три, если не гулял с друзьями и не посещал дополнительные занятия. Насколько мне было известно, французский у него в понедельник, а сам Брайан по будням возвращался раньше. Возможно, я немного преувеличивал с чрезмерной опекой и слишком навязывался со всем остальным, но я реально беспокоился. И наплевать, что я был расстроен из-за его игнора. Наш биолог мистер Стивенсон — пожилой фанатик своего предмета — считал, что нет такого понятия как отдых. Поэтому он задал нам подготовить реферат за каникулы. Конечно, я не настолько любил биологию, чтобы сидеть над учебниками и искать информацию. Мне было достаточно найти несколько готовых рефератов и немного изменить их, а потом соединить. Скорее всего, потом у меня просто не нашлось бы времени на домашку, так что я решил сделать ее сейчас. Все равно делать было нечего. Поставив ноут на стол, я врубил настольную лампу. Мягкий желтый свет осветил половину моей комнаты. Мда, со светом она казалась еще более неприбранной. Пожалуй, стоит как-нибудь позже убраться. Ноутбук почти разрядился, и мне пришлось воткнуть вилку в розетку, чтобы он не отключился совсем. В поисковой строке ввел тему «Общие пути биологического прогресса» и каким-то чудом мне сразу высветились готовые рефераты. Вроде удача, наконец, повернулась ко мне не задом. Текста было больше, чем мне хотелось читать, но пришлось пересилить лень и начать выполнять задание. Спустя полчаса мозг почти закипел, а буквы стали похожи на непонятные иероглифы. Было сложно отделять важное от ненужного, приходилось перечитывать строки несколько раз, чтобы уловить их смысл. В конце концов, я решил просто забить и пойти другим путем. Просто копировать первые предложения из каждого абзаца. Да, так определенно было лучше. Я, казалось, даже продвинулся значительно дальше мертвой точки. Проглядев дважды весь полученный текст, я уменьшил размер шрифта в несколько раз, чтобы вместилось на нескольких листах. Писать от руки я бы ни за что не стал, у меня бы скорее рука отсохла, чем я смог дописать это. Да и почерк у меня был не лучше, чем у врача. Нажав на кнопку печати, я наблюдал, как сложный механизм втягивал в себя чистые листы, а возвращал уже с напечатанным текстом. Бумага была теплой, приятной на ощупь. Весь реферат я решил положить в ящик, чтобы он не затерялся среди бардака в моей комнате. Несколько щелчков мышкой и из динамиков ноутбука заиграла музыка. Тишина начала угнетать, да и сидеть без музыки я не привык. Книги в ближайшие две недели мне не понадобятся, поэтому через минуту они уже стояли на полке рядом со шкафом. Пока этого было достаточно. Не успел я сесть за стол, в окне напротив загорелся свет. Я сразу же обратил все внимание на Брайана, вошедшего в свою спальню. Мой мир, казалось, сузился до одного человека, до парня, который был так близко, но намного дальше, чем звезды. Мне хотелось ворваться в его комнату, как он ворвался в мой мир, обнять, почувствовать тепло его тела, ощутить хоть что-то настоящее, выходящее за приделы интернета. Но, увы, я не мог даже поговорить с ним вживую. Я продолжал следить за его движениями, все они казались мне идеальными. То, как он небрежно растрепал волосы или то, как кинул что-то на кровать, все его действия были красивы. Я глядел, глядел, не в силах отвести взгляда. Ненормально вот так бредить человеком и желать его всем сердцем. Я ведь даже не знал его так близко, но, черт возьми, влюбился. Вот только игра в одни ворота так себе вариант. Впрочем, как и жить по соседству с тем, кто нравился. Я не дышал. Я понял это, когда легкие начали сжиматься от нехватки кислорода. Брайан смотрел на меня неотрывно. Он поймал мой взгляд, когда я разглядывал его. Я не мог отвернуться, да и не хотел. И, несмотря на расстояние, я видел его четко и ясно, его легкую улыбку. Я хотел бы видеть эту улыбку каждый день. Пожалуйста, продолжай. Но Брайан не был телепатом, так что мои мысли так и остались всего лишь неуслышанными. Потянувшись к шторам, Брайан одним движением руки задернул их, оставив меня одного. Было не так поздно, чтобы закрывать шторы, но он все равно закрыл. Хотя прежде он никогда не делал так. Я не видел, что происходило в его комнате. Иногда мне казалось, что это все просто игра. Шахматная партия, в которой Брайан вот-вот был готов скинуть меня, пешку, с доски. Я был на грани падения, но каким-то чудом еще удерживался на месте. Телефон завибрировал, и мне пришлось снять его с зарядки. Затем снова. И еще, и еще. В директе было несколько новых сообщений. Ладони вспотели, а тело покрылось мурашками. Сообщения были от Брайана. Я хотел открыть их, но застыл, не касаясь пальцем экрана. Последним, что он отправил, была фотография, так что я не мог знать, о чем пойдет речь в его сообщениях. Проглотив накопившуюся во рту жидкость, я все же открыл диалог. Брайан не написал чего-то определенного, даже не ответил на мой вопрос. Но зато он извинился за молчание, обосновав это тем, что не знал точного ответа. Брайан просто ушел от вопроса, оставив все, как есть. Дальше было несколько грустных смайликов. А следом за ними было короткое «извини» и фотография. Сначала я подумал, что Брайана взломали. Потом, что он ошибся адресатом. А в конце, что я просто сплю. Но сути это не меняло. Брайан отправил мне свою фотографию. Он стоял у зеркала без футболки. Невольно я начал детально разглядывать его тело. У него, черт возьми, были кубики. О. Мой. Бог. В комнате стало жарко. Все еще не сводя глаз с фотографии, я провел языком по губам. Мне срочно нужна была вода. Внизу живота стало тяжело. Черт. Мозг постепенно начал закипать, но я все продолжал смотреть. В джинсах стало неудобно и как-то тесно. Спокойно, Ник, спокойно. Дышать. Даже не видя своего отражения, я точно знал, что покраснел. Пришлось закрыть лицо руками, чтобы больше не смотреть на фотку. Брайан Паркер, гореть тебе за это в аду.***
Никогда не любил рано просыпаться. Поэтому и проснулся в половине первого дня. Из-за выходки Брайана я долго не мог заснуть, но все равно выспался. Ему я так ничего и не ответил. Просто не смог. Не знаю, ожидал ли он получить ответ, но мое молчание было к лучшему. Встать оказалось тяжелее, чем я ожидал. Под одеялом было теплее и уютнее, поэтому мне пришлось приложить немало усилий, чтобы встать. За окном по-прежнему не было снега. Но одно все-таки не могло не радовать, дождь не шел. На кухне все было так, словно родители не возвращались. Посуда стояла, как и вчера, не сдвинутая даже на сантиметр. Хотя после посиделок у тетушки Роуз они не могли вернуться голодными. Но здесь ощущение одиночества меня почему-то не покидало. Лишь заглянув в холодильник, я убедился в том, что родители успели побывать дома. Сейчас они были на работе, но мама заботливо оставила для меня завтрак в холодильнике. Спасибо, мам. Тосты с сыром и ветчиной хоть и были холодными, от этого своего вкуса они не потеряли. Я с наслаждением откусывал каждый кусочек, жевал медленно, наслаждаясь вкусом еды. Вчера ел я не так много, кроме бутерброда я почти съел пачку овсяного печенья. Брайан сегодня был в школе, у них каникулы начинаются прямо перед Рождеством, а уроки он не любил прогуливать. Пару раз я пытался пробраться к нему в школу, чтобы подловить и поговорить, но его нигде не было. Что же, прятаться он умел. Последняя моя такая попытка обернулась полным фиаско, когда охранник буквально выволок меня из школы, пригрозив вызвать полицию. Видимо, кто-то настучал ему, что я не из этой школы. Но вот Кейт и Джейка мне увидеть удалось. Конечно, они сразу ретировались, увидев меня, но это тоже можно было считать прогрессом. Я был уверен, что это Брайан подговорил их. Почему-то от мыслей о нем мне стало неловко, и я покраснел. Закончив с едой, я поставил тарелку в мойку, мысленно дав себе обещание вымыть ее позже. Оставшись стоять у кухонных шкафов, я закрыл глаза. Я совсем не мог придумать, чем себя занять. Каникулы только начались, а мне уже было скучно. Не хотелось ни смотреть что-то, ни спать, ничего не хотелось. Ни-че-го. Единственным верным решением, пришедшим мне в голову, было наведаться к Кэтрин. Мне в любом случае стоило обсудить с ней то, что случилось вчера, ведь мои проблемы она помогала решать всегда. И это выходило явно лучше, чем у меня в одиночку. Одевшись теплее, я вышел на улицу. Погода оставляла желать лучшего, но не была такой мерзкой как вчера. До дома Кэтрин было от силы семь минут ходьбы. Плеер с наушниками я решил не доставать, а насладиться шелестом опавших листьев, которые ветер гнал вдоль дороги. Несмотря на это, на улице было довольно тихо. Машины проезжали редко, людей я тоже особо не встречал. Зайдя во двор дома Кэтрин, я услышал собачий лай. На цепи сидела черная собака, таращась на меня своими карими глазами. В перерывах между лаем, он рычала, а из ее рта текла слюна. Мне никогда не нравилась эта восьмидесятифунтовая псина, но для Кэтрин Пушок всегда был любимцем. Даже когда оставил ей шрам на голени от своих клыков. Никогда не понимал, почему ее родители ничего не сделали. Впрочем, Пушку я тоже не особо нравился. Остановившись на пороге, я постучал. Встречала Кэтрин меня в пижаме и с кружкой кофе в руке. Зайдя в дом, я выхватил из ее руки чашку и сделал несколько глотков, после чего вернул ее обратно Кэтрин. Она лишь недовольно фыркнула и закрыла за мной дверь. Мы давно перестали здороваться, а сразу переходили к сути. Ходили друг к другу как в собственный дом, опустошали холодильники и валялись на кроватях. Куртку я повесил на крючок в прихожей. В комнату Кэтрин я пошел первым. Казалось, ее дом я знал лучше своего. Я был несказанно рад, что кроме нас никого в доме больше не было. Меня всегда удивляло, как ей не надоедало каждый раз преображать свою комнату. Я был у нее неделю назад и тогда все стены были завешены плакатами разных музыкальных групп. Теперь посреди фиолетовых обоев красовались ее фотографии. На нескольких из них были мы вместе. Мне было бы лень проделывать что-то подобное. Я по полгода не меняю фон рабочего стола, что уж говорить о чем-то другом. В этот раз постельное белье было зеленым. Я хмыкнул. Для девчонки, которая любила темные цвета, это было весьма необычно, но прикольно. Взяв с тумбы кубик рубика, я сел на кровать и принялся крутить его в руках. Мне не хотелось поднимать голову, я боялся встретиться с Кэтрин взглядом. На душе было херово, но я не знал, с чего начать разговор. За последнее время я успел вывести ее из себя несчетное количество раз. И это одними только разговорами о Брайане! — Я же вижу твою унылую физиономию, выкладывай, — недовольно ворчала она, сев рядом со мной. Кубик никак не хотел складываться. — Мне нужна помощь. Черт, от меня она слышала эту фразу, наверное, чаще, чем вопрос «как дела». — Во что вляпался на этот раз? — Кэтрин недовольно скрестила руки на груди. — Все так же в Брайана. Послышался громкий вздох, но от комментариев она воздержалась. И на том спасибо. — Вчера он скинул мне свою фотку, — продолжил я, положив кубик рубика обратно на тумбу. — И у меня встал. Кэтрин заржала. Ситуация в какой-то степени была забавной, но смеяться мне не хотелось. Когда Кэтрин попросила показать ей фотографию, я замялся. Я понимал, что в этом ничего такого не было, но мне не хотелось, чтобы ее видел кто-то еще. Кто-то кроме меня. Это казалось таким личным, интимным, если так можно было сказать. Брайан даже не узнал бы, об этом я точно не стал бы говорить. Просто… Нехотя вытащив телефон из кармана толстовки, я зашел в галерею. Да, я сделал скриншот, но даже не знаю зачем. Увидев фотку, Кэтрин молчала несколько минут. То ли обдумывала, что сказать, то ли просто пялилась, не знаю. Но меня это начало напрягать. Спустя еще минуту она серьезно посмотрела на меня. — Стояк — обычное дело, Ник, — с видом знатока изрекла Кэтрин, после чего снова засмеялась. — Особенно на таких, как он. Я устало плюхнулся спиной на кровать. Голова соображать совсем не хотела. — Кажется, я схожу с ума, — и я даже не преувеличивал. — Мне надоело гадать, что не так и почему он не хочет со мной встретиться лично. Кэтрин попыталась пихнуть меня, но промахнулась. — Знаешь, иногда мне хочется ударить тебя, — буркнула Кэтрин, упав на кровать рядом со мной. — Давно бы подкараулил его у дома, прижал к стене и разговорил. — Думаю, если бы я прижал его к стене, мы бы не разговаривали. Подушка попала прямо мне в лицо. Но в чем-то Кэтрин была все-таки права. Может, стоило наведаться к его родителям? Потому что подкараулить — ну вообще не вариант. Он менял направление, когда только видел меня на улице, что не позволило бы ему убежать и в случае засады. В том, что бегал он быстро я был уверен на девяносто процентов. Не может парень с таким телосложением не бегать быстро. А если причина действительно была во мне? Что, если Брайан не хотел встречаться вживую, потому что его слова были лишь пустым звуком? — Как же все сложно, — выдохнул я и ударил кулаком по подушке. — Напротив, просто, — Кэтрин перекатилась на живот и глянула на меня сверху вниз. — О чем ты? — одному только дьяволу было известно, что на уме у этой чертовки. Ее короткие волосы касались моего лица, щекоча его. Они почти попадали в глаза, и мне пришлось закрыть их. Мне было интересно узнать, что она скажет на этот раз, ведь в прошлый Кэтрин предложила залезть к Брайану через окно и дождаться его прихода. — Попробуй забить на него, — я хотел засмеяться, но сдержался. Она сказала это всерьез? Забить на Брайана, без которого я уже не представляю свою жизнь? — Юмор — не твой конек, Кэт. — Я и не шутила, — голос был пугающе серьезным. — Поговори с ним до Рождества или вычеркни из своей жизни. Глаза я все-таки открыл. Я не знал, как мне реагировать и вообще воспринимать ее слова. — Мне надоело видеть твои страдания, — продолжила Кэтрин, отодвинувшись от меня, а затем и вовсе встав с кровати. — Брайан не стоит этих мучений. Ох, как же ты ошиблась, Кэтрин. — Рождество уже завтра. — Вот и будет тебе стимул. Это казалось бессмыслицей. Вся ситуация в целом. Я не мог так просто взять и расстаться с Брайаном. Не мог оставить все в прошлом. Но с другой стороны идея Кэтрин мне понравилась. У меня оставалось чуть больше суток, чтобы придумать план и осуществить его. Задача казалась невыполнимой. Может, это был знак? Мне надоело ждать неизвестность. Чувствовал Брайан тоже, что и я или не чувствовал. Я не знал наверняка ничего кроме собственных желаний. Я хотел Брайана. Хотел определенности. Но от него получал лишь неожиданности, от которых я успел порядком устать. И хоть я старался действовать, этого было недостаточно. Брайан Паркер был сплошной загадкой с шестью кубиками. Все остальное время мы провели за просмотром «Один дома». Тему Брайана мы с Кэтрин больше не поднимали. На пути к дому у меня появилось навязчивое ощущение, что я что-то забыл сделать. Прежде чем остановиться посреди дороги я заметил, что машина папы стояла во дворе, а в окне гостиной горел свет. Но домой мне почему-то идти расхотелось. «Поговори с ним до Рождества или вычеркни из своей жизни», — слова Кэтрин настойчиво крутились в голове. Мне казалось, проще было бы создать машину времени, чем поговорить с ним. Я совсем не знал, как и где можно было сделать это. До этого момента. Идея, которая пришла мне в голову прямо сейчас, не была совершенной и возможно могла иметь последствия, но, как говорится, кто не рискует, да? Самое время познакомиться с соседями поближе. Я никогда раньше не был у них дома, не хотел нарушать личное пространство и пересекать все грани дозволенного. Но сейчас как будто не было никаких ограничений, полная свобода действий. Да и на последствия мне стало плевать. И, правда, какая разница, что могло случиться? Мне же уже нечего было терять. На входной двери висел рождественский венок с колокольчиком и красным бантом. Когда-то давно и мы вешали такой. Конечно, пока я случайно не сжег его. Что же, родители плохо прятали спички, а я был любопытным ребенком. Когда я собрался постучать, уверенности у меня поубавилось. Но отступать уже было поздно. Раздался звонкий стук. Через несколько секунд дверь открылась. С Пенелопой Паркер я не был знаком лично. Я видел ее несколько раз на улице или через окна в доме, но знакомиться не решался. Впутывать родителей во все происходящее с Брайаном мне не хотелось. Ни моих, ни его. — Здрасте, миссис Паркер, — моя вечная проблема — я сразу делаю, а только потом думаю. Я же даже не придумал, о чем говорить. — Я Ник. — Сын Миранды, я знаю. Брайан много о тебе говорил. Неожиданно. — А он дома? — пожалуйста, будь дома. — Нет, час назад он ушел к Джейку. Черт. — Может, зайдешь? Мне не особо этого хотелось, ведь я должен был поговорить с Брайаном, а не с его мамой. Но если посмотреть на это с другой стороны, никто не смог бы поведать мне о Брайане больше, чем его мама. — С удовольствием. В коридоре было темно, так что я не видел, куда он ведет. Пришлось положиться на Миссис Паркер, так как зрение у меня было не слишком хорошим, а в темноте тем более. Внезапно загорелся свет. Кухня была меньше нашей, но казалась уютнее. На плите стояла небольшая кастрюлька с каким-то ароматным блюдом. От запаха у меня свело желудок. Мне хотелось осмотреться, подняться на второй этаж и посмотреть на комнату Брайана с другой стороны. Полежать на его кровати в обнимку с самим Брайаном. Обниматься, целоваться, качаться. Мне хотелось всего и сразу. Но получить я не мог ничего. Даже присесть мне было как-то неловко, что уж думать о большем. — Что будешь пить? — ее голос отвлек меня от раздумий. — Можно воды? — Пенелопа тепло улыбнулась. В горле словно был ком. Салфетки на столе внезапно показались мне очень интересными. Я стал разглядывать их, чтобы перестать бегать глазами по комнате. Я представил, как мы могли бы вместе с Брайаном сидеть за этим столом и пить чай или кофе. Мы могли бы обсуждать различные вещи, а потом ходили бы гулять, зависали бы у меня по несколько часов. Мне так сильно хотелось всего этого, что мысли стали чаще появляться в голове. Миссис Паркер начала что-то говорить, но я не слышал. Все мои мысли были заняты Брайаном. Снова. Наверное, пора лечиться. Миссис Паркер говорила что-то еще, но я давно потерял суть разговора, продолжив разглядывать комнату. На холодильнике магнитом была прикреплена фотография. На ней Пенелопа Паркер со своим мужем и сыном были в зоопарке. Брайан был таким маленьким и счастливым, держа в руках игрушку Микки Мауса. — Что-то не так? — миссис Паркер заметила, что я перестал слушать ее. О нет, миссис Паркер, все прекрасно. Но кто знал, что ваш милый мальчик превратится в такой ходячий секс. От воспоминаний о вчерашнем мне стало неловко. — Нет-нет, все в порядке. Просто Брайан здесь такой маленький, — я указал на фотку и Пенелопа улыбнулась. — Он был очень стеснительным ребенком. Впрочем, сейчас мало что изменилось. Ну, даже не знаю. Отправленная вчера фотка говорила об обратном. Но говорить вслух я этого не стал. Чуть позднее, когда мы немного побеседовали, я пошел домой. Конечно, не на это я надеялся, ведь Пенелопа не сказала мне ничего определенного. Я не мог просто начать спрашивать, я старался намекать, но либо она не понимала намеков, либо была слишком умна, чтобы молчать. Я склонялся ко второму варианту. Дома родители смотрели какую-то очередную мелодраму, от которых меня тошнило. Я не хотел им мешать, поэтому пошел в свою комнату.***
Утром двадцать четвертого я проснулся от шума, исходящего с первого этажа. Взглянув на время, я тяжело вздохнул. Часы показывали десять, но я не чувствовал себя хорошо выспавшимся. Я думал, что на каникулах буду спать целыми днями, и иногда просыпаться, чтобы поесть. За окном было пасмурно, наверное, снова пойдет дождь. На полу валялись смятые листки. Недописанная записка лежала в центре стола. Я хотел закончить ее еще вчера, но у меня не получалось выразить свои мысли правильно. Если я не поговорю с Брайаном сегодня, я должен буду разорвать с ним и без того тонкую связь. У меня было четырнадцать жалких часов и не было возможностей. Я был обречен. Надежда умирает последней, так говорили? В моем случае она сдохла первой. Мысль о том, что мне придется передать ему эту записку пугала меня меньше, чем перспектива окончательно вычеркнуть Брайана из своей жизни. Застелив кровать, я направился вниз. Видеть, как мама ругала отца, мне приходилось не впервой. Он часто совершал какие-то мелкие ошибки, за которые ему и доставалось. И меня совсем не удивляло, что шумом, разбудившим меня, оказалась очередная перепалка. Как я понял со слов мамы, папа испортил единственную гирлянду, но утверждал, что виноват не он. В углу гостиной напротив столика стояла пушистая ель. На полу рядом с ней было несколько коробок с елочными украшениями. В памяти одно за другим всплывали воспоминания. Мне четыре года — я обжегся, взявшись за кончик бенгальского огня. Шесть лет — мы с папой лепили снеговика. Девять — я все еще верил в Санта Клауса. Тринадцать — мы с Кэтрин впервые попробовали алкоголь. Я улыбнулся. На душе вдруг стало так спокойно и тепло. Мои прежние хлопоты стали казаться проще. Завидев меня, мама замолчала. В момент ее недовольное лицо преобразилось, и морщинки на лбу разгладились, а вместо хмурости на лице заиграла добрая улыбка. — Доброе утро, милый, — мама впихнула неработающую гирлянду папе в руки и отвернулась от него. — Голоден? — Доброе, — сказал я, обращаюсь сразу к обоим. — Очень, готов съесть целого слона. Мама засмеялась и, поцеловав меня в лоб, пошла на кухню. Папа еле сдерживал улыбку. Он считал, что мама вела себя со мной как с ребенком. Я был с ним полностью согласен. Много раз я просил маму относиться ко мне как к взрослому, и много раз она говорила, что так меня и воспринимает. Но в итоге я так и оставался ее маленьким сыном, которого обязательно нужно накормить. За исключением этого минуса моя мама была чудесной. — Кэтрин звонила, — сказал папа, положив гирлянду на комод. — Спрашивала, можно ли отпраздновать Рождество с нами. — И что ты ответил? — Она скоро придет, чтобы помочь тебе украсить елку. А мне нужно купить новую гирлянду. Папа вышел из дома почти сразу после разговора. Мне нравилось думать о том, что Рождество мы встретим вместе с Кэтрин. Конечно, я бы предпочел остаться с Брайаном, но у него были другие планы. В этом я был уверен не меньше, чем в своей ориентации. Ее родители, наверное, снова куда-то уезжали. Они делали так почти на каждый большой праздник, желая насладиться обществом друг друга. Мне были непонятны их поступки, ведь они оставляли Кэтрин одну. И хоть в любой момент она могла остаться у нас, ведь мои родители любили ее как родную дочь, мне было непонятно. На месте Кэтрин я бы обижался, что меня вот так просто оставляют и не берут с собой, но ее это никогда не задевало. Кэтрин даже нравилось, что родители оставляли ее одну, потому что так она чувствовала свободу. Конечно, бывало и грустно, но в такие моменты я старался оказываться рядом. Я не врал, когда говорил, что готов съесть слона. На кухне было много продуктов, из которых мама собиралась готовить праздничный ужин. Даже по отдельности они выглядели аппетитно. На столе меня уже ждала тарелка с яичницей и беконом. От одного только ее вида выделялась слюна, а желудок сводило от голода. Поблагодарив маму, я принялся за завтрак. Бекон был обжигающе горячим, но я старался не обращать на это внимания, хоть и было больно. Во рту словно полыхал пожар, но это не останавливало меня. Я так хотел есть, что все, кроме еды казалось сущим пустяком. Некоторые куски мяса я просто глотал не пережевывая. Из телевизора в гостиной доносилась какая-то веселая мелодия. За попытками вслушаться в слова, чтобы понять смысл песни, я не заметил, как все съел. Я больше не был голоден, поэтому я вымыл за собой тарелку и пошел к елке. Ее пушистые ветки казались мне мягкими, но на самом деле были очень острыми. За короткое время комната успела наполниться приятным ароматом. Я всегда считал елку и мандарины настоящими символами зимы, но почему-то многие были со мной не согласны. Не стоило, конечно, исключать запах улицы в сильный мороз, но о морозе не могло быть и речи. Елочные украшения были яркими и красивыми. Мишура приятно шелестела и блестела на свету. Шарики были самых разных цветов: красные, желтые, синие, зеленые, фиолетовые. В детстве я очень любил наряжать елку. Взрослея, я думал, что со временем перестану, но я рад, что этого не произошло. Такие моменты позволяли окунуться в беззаботные времена с головой. Взяв один из шариков, я повертел его в руке. Весь усыпанный блестками он искрился, и от этого рябило в глазах. Первым я повесил зеленый. Один шарик забавно смотрелся на елке, поэтому я повесил и несколько других. Поглядев после этого на свои руки, я хмыкнул, они все были в блестках. — Ты на фею похож, — удивительно, как я не услышал, что Кэтрин пришла. Наверное, это было из-за музыки. От неожиданности я дернулся. — Феи — девушки, а я — парень. Иначе не может быть. — Ну, среди моих друзей придурков тоже не может быть. Но есть же исключение в виде тебя. Я фыркнул и кинул в нее один из шариков, который Кэтрин ловко поймала. Когда мы закончили со всеми игрушками, я позволил Кэтрин надеть на елку верхушку. Елка выглядела просто потрясающе. Яркая, пушистая, прекрасная. — Ник, погляди, — Кэтрин громко подозвала меня к окну. На улице шел снег. Крупные снежинки медленно опускались на землю, застилая ее белоснежным ковром. С каждой секундой настроение становилось все лучше. И как бы мне не хотелось его портить, я должен был закончить начатое. Взбежав вверх по лестнице, я зашел в свою комнату. Скомканные листки все еще валялись на полу, но до них мне не было дела. Нужно было закончить с запиской. У меня оставалось двенадцать с половиной часов, но я продолжал бездействовать. Впрочем, даже если Брайан и был дома, не думаю, что Миссис Паркер была бы рада видеть меня на пороге своего дома снова. Наверняка у них и без меня своих забот хватало. — Надеюсь, это не письмо для Санта Клауса, — шутливо сказала Кэтрин, ввалившись в мою комнату и прыгнув на кровать. — Я не был послушным в этом году. — Не прибедняйся, ты был той еще сволочью. — Заткнись, — смеялся я. Кэтрин выглядела еще более уставшей, чем я. Наверное, снова смотрела фильмы до утра. Я думал, что она сейчас заснет. Я начал писать вдвое быстрее. Когда я закончил, Кэтрин уже спала, пуская слюни на мою подушку. Мне не хотелось ее будить, но если она сейчас выспится, то ночью вынесет мне мозг до основания. В полдвенадцатого вечера мы уже сидели за столом. Мама постаралась, приготовила так много еды на нас четверых. От обычных салатов до ненавистных мне канапе. А вот Кэтрин их обожала. Я был уверен, будь у моих родителей возможность, они бы удочерили ее. И вроде было бы здорово, Кэтрин всегда рядом. Но я никогда не хотел себе брата или сестру. Еще с детства не любил делиться игрушками. Пламя на свечах подрагивало. Воск тонкой дорожкой стекал по поверхности свечи, практически мгновенно застывая. Запеченная индейка была вкуснее всего, что я ел прежде. Мамина еда всегда была моей любимой, вот только индейка у нее почему-то выходила не такой. Но папа готовил ее лучше всякого повара. Шампанское было вкусным. Оно больше не казалось мне слишком кислым, и я не морщился, когда пил его. Возможно, я стал взрослее. Мне нравились пузырьки, осевшие на краях бокала. Они напоминали мне звезды. Тонкий аромат напитка мне тоже нравился. Когда оставалась одна минута до двенадцати, папа вновь наполнил бокалы. Мы встали. В момент, когда на часах стрелка дрогнула и переместилась на отметку «двенадцать», мы громко закричали. Рождество наступило.***
На улице все еще шел снег. Он оставался лежать на всех горизонтальных поверхностях, куда только мог упасть. Кэтрин с родителями отошли от дома на приличное расстояние и почти скрылись из моего поля зрения, но догонять их я не спешил. В руках я вертел записку, сложенную в два раза. На ней я написал, что адресатом является Брайан, так что надеюсь, его родители ее не прочтут. Я не мог до конца поверить, что это конец. Прямо здесь и сейчас. Стоило лишь забросить листок в ящик и уйти не оглядываясь. Закрыть книгу, не дочитав до конца. И мне нужно было сделать это. Я подошел к почтовому ящику Паркеров и собрался бросить в него записку. Правда, хотел. Но не смог. И мне было совершенно плевать, что все могло остаться по-прежнему. Пусть ничего не изменится, пусть мы не сдвинемся с мертвой точки, я буду продолжать пытаться. Буду читать его нечастые сообщения, глядеть на прекрасное лицо и тело, осознавать, что ты влюблен по уши. Да, это определенно того стоило. И черта с два я отступлюсь. Нахрен. Кэтрин не хотела бы, чтобы я мучился. Она хотела, чтобы я был счастлив. Брайан делал меня счастливым. Другой мне был не нужен. Спустя несколько минут бега я догнал своих спутников. Мы еще не дошли до центра, но музыку уже было слышно. Снег хрустел под ногами. Гирлянды, висящие на деревьях, переливались яркими цветами и моргали в такт музыке. Так, по крайней мере, мне показалось. Людей было много. Они не стояли вплотную друг к другу, а образовывали небольшие скопления, через которые сложно было протискиваться, чтобы подобраться ближе к елке. Снег все продолжал идти, оседая на моей куртке, волосах, ресницах. Люди веселились и танцевали. Было очень шумно: каждый старался перекричать громкую музыку, создав настоящий хаос. Родители что-то выпытывали у Кэтрин, интересуясь ее жизнью явно больше чем моей. Разглядывать снег под ногами мне надоело, поэтому я переключил все внимание на ёлку. Вблизи она казалась еще больше. Ее массивные ветви расходились в стороны на метр, не меньше. Маленькие дети бегали под самыми низкими ветвями, догоняя друг друга. Почему-то мне стало весело. Я глядел на них, не отрывая глаз. Таких беззаботных и счастливых, не обремененных проблемами и не затянутых в повседневную рутину. Все люди сегодня казались счастливее, чем они были на самом деле. Работящий мужчина, практически не появляющийся дома из-за работы был обычным отцом, пришедшим сюда, чтобы порадовать маленькую дочь. За всеми этими улыбками скрывались проблемы, от которых людям удалось сбежать на одну ночь. В толпе я не видел знакомых лиц. Мои одноклассники сейчас, наверное, сидели где-то в забытом месте и распивали алкоголь, курили или занимались сексом. Никогда не хотелось чего-то подобного. Я никогда не испытывал какую-то тягу к алкоголю или курению, так что мне было не понять. Сменилась песня, вторая, третья, но казалось, что минуты тянулись бесконечно долго. Задумавшись всего на мгновение, я и не заметил, как упустил из виду свою компанию. Ни мамы, ни папы, ни Кэтрин поблизости не было. Завертев головой, пытаясь найти их, я остановился как вкопанный. Мне показалось, что земля резко ушла из-под ног. Меня как будто приклеили к месту, а затем окатили ледяной водой. Я видел Брайана. Видел его четко и ясно. Мне не могло так показаться. Он смотрел куда-то в сторону, словно выискивая в толпе кого-то. Внезапно он повернулся, но вроде бы не заметил меня. Я не писал на бумажке желание и не сжигал его перед бокалом шампанского. Я не загадывал встречу с Брайаном, но она была бы для меня лучшим подарком. Я рассматривал черты его лица. Чем ближе я к нему стоял, тем красивее он мне казался. Я старался сделать хотя бы несколько шагов навстречу к нему, но практически не смог сдвинуться с места. Хотелось подбежать, обнять, зацеловать, но я лишь стоял и глядел. А потом… Мы встретились взглядами. Я больше не слышал, что говорили люди, не слышал музыки, не видел остального мира, глядя только на него. Мне казалось, что Брайан чувствовал то же самое. Я не хотел даже моргать, боясь, что он исчезнет, если мои глаза сомкнутся даже на долю секунды. Брайан стоял в пяти метрах от меня. Десяти шагов хватило бы, чтобы подойти к нему, чтобы коснуться его светлой кожи, почувствовать тепло тела. Почему-то я думал, что руки у него горячие. Губы дрогнули в полуулыбке. Неважно, что могло произойти, даже если Брайан начнет бежать, я побегу за ним. Не отпущу. Не в этот раз. Я решительно двинулся вперед. Брайан стоял на месте и не двигался. Должно быть, понял, что сбегать бесполезно. С каждой секундой происходящее все больше походило на сон. И я бы лучше сдох, чем проснулся. Мои руки тряслись, и сколько я ни пытался, унять дрожь не смог. Мне по-настоящему было страшно. Я хотел поговорить с ним, но сделал совсем не это. Связь с мозгом потеряна. Проверьте соединение. Я сжал его в своих объятиях, наверное, слишком сильно. Брайан не двигался. Я был ниже него, поэтому мне пришлось привстать на носочки, чтобы компенсировать разницу в росте. От него пахло морозом. Мне нравился этот запах, нравилось прислоняться к его холодной куртке своей щекой, нравилось буквально все. Его теплое дыхание щекотало мою кожу, и я закрыл глаза от наслаждения. Никогда еще мне было так хорошо. Когда я почувствовал, как его руки сомкнулись на моей спине, я прижал Брайана ближе к себе. Мне все еще не особо верилось в происходящее. Я не хотел отстраняться, но поза была слишком неудобной, поэтому я сделал это. Мне показалось, что еще немного и мои щеки треснут от улыбки. Я глядел на него в упор, но Брайан почему-то опустил голову. Неужели… Нет, это не могло быть правдой. — Нет смысла закрываться, — мой голос был неестественным, таким низким, словно на грани срыва. — Я тебя не отпущу. Я не знал, было ли у меня право прикасаться к нему, но мне очень хотелось взять его за руку. Было самое время забить и делать, что пожелаешь, правда, Ник? Его руки действительно оказались горячими. Они были приятными на ощупь, такими мягкими. Когда Брайан посмотрел на меня, я заметил, что его глаза блестели. То ли от мороза, то ли от смущения его щеки были розовыми. Губы были искусанными. Внезапно я поймал себя на мысли, что хотел поцеловать его. Не то что бы это желание не появлялось раньше, но сейчас оно было сильнее. Мне хотелось провести по его губам языком, укусить, нежно поцеловать. Брайан Паркер свел меня с ума. — И-и-и-звини, — тихо сказал он, и я готов был богом поклясться, что его голос — лучший звук в этом мире. Я сжал его руку крепче. — Я боял-л-л-лся, что т-т-ты не… Но Брайан не договорил. Я просто не позволил ему, обняв. До меня, наконец, дошло. Переписываться было проще, чем разговаривать вживую. Предложения в сообщениях могли быть длинными, в то время как в разговоре у Брайана говорить их не особо получалось из-за его заиканий. Но неужели он не хотел видеться со мной из-за этого незначительного пустяка? Боялся быть непонятым? Боялся, что его отвергнут? Этот парень только казался умным, но был глупее, чем все мои одноклассники. Как он мог подумать, что я отвернусь от него из-за этой мелочи? Нет. Я не для этого столько времени сох по этому придурку, чтобы оставить все вот так. Увы, Брайан, но тебе не отделаться от меня. БАБАХ! Мы синхронно подняли головы вверх. Множество разноцветных искр разлетались по ночному небу. Затем еще и еще, наполняя улицу частыми взрывами. Но фейерверк волновал меня сейчас меньше всего. В отличие от парня, которого я сейчас держал за руку. Я снова глядел на него. — Ты мне нравишься. Не думаю, что он разобрал, что я сказал, но все же повернулся. Может быть, когда-нибудь я перестану залипать на него, но точно не сегодня. Брайан только открыл рот, чтобы сказать, как я потянулся вперед. Его губы были холодными, но мягкими. Я не хотел быть настойчивым, поэтому целовал слабо. Практически не шевелил губами, ожидая, что Брайан мог оттолкнуть меня. Но он этого не сделал. Не сразу, через несколько секунд Брайан в ответ подался вперед. Ближе. Углубил поцелуй. Не встретив никакого сопротивления, я поцеловал его так, как мне хотелось. Глубоко, нежно, чувственно. Да, это определенно стоило того.