Встреча

      Шуршащий ветер прошелся по пустой улице, зацепился за карнизы домов и завыл, улетая в сторону светящейся луны. Бледный свет падал на старые крыши. Давно уже перевалило за полночь. И вдруг на дороге показались два силуэта: изящная и стройная девушка в легком платье, а рядом с ней – высокий и широкоплечий мужчина в шляпе-треуголке и роскошной накидке. Девушка шла неспешно, так легко и осторожно, будто плыла, будто каждый шаг бережливо ступала на землю со всей своей любовью к ней. Мужчина шел уверенно и твердо, но был расслаблен и заботливо придерживал свою спутницу за талию. Они никуда не спешили, они будто бы гуляли вдвоем, но оба пребывали в смятении. Шли вперед и все думали о своем. Пока не заговорил мужчина: – Ты помнишь, что произошло? – его голос был низким, немного хриплым, но бархатным, и говорил он твердо, но с нежностью, обращаясь к девушке. – Я помню твою казнь, – немного погодя, ровно, тихо и будто бы безжизненно ответила она, так и замерев на мгновение, а дальше громче и увереннее заговорила вновь: – Я помню, как по острову ходило много дозорных и забирало беременных женщин, я помню Его рождение и Его первый крик и легкую улыбку... – голос наполнился нежностью. – Тепло, исходившее от него, и… темноту. В миг все исчезло, затихло – стало слишком спокойно. И будто бы прошло много времени, а будто бы час: я открыла глаза, а я здесь, и ты около меня.       Мужчина помолчал немного, прижал свою спутницу к себе покрепче и, прошагав немного, ответил: – И я не помню ничего, прошел будто бы час. Пхах, – он пустил смешок в свои осветившиеся луной густые усы. – Интересно, что за время? Быть может, уже никто и не знает нас? – А может, все отмечают первую годовщину твоей казни? – сказала девушка и тихо усмехнулась, слушая хохот своего спутника. А того и впрямь повеселила эта мысль: он усмехнулся и зашагал быстрее навстречу неизведанному времени и миру. И спутница его пошла веселее и скорее, бесстрашно глядя вперед, на приближающееся новое приключение. Оба не думали удивляться и задавать лишних вопросов: кому, как не им двоим, знать о том, какие невероятные вещи могут твориться в этом океане. Они и не сомневались в том, что сейчас находятся на Гранд Лайне. Гол Д. Роджер это почувствовал, а Портгас Д. Руж почувствовала Роджера – и поняла без слов.       Они продолжали шагать, пока не услышали звон посуды и громкий смех из небольшого трактира. И так как вокруг было тихо, весь город давно уже спал, Руж предложила: – Может, зайдем сюда?       Роджер не отвечал: без слов они договорились узнать, где они и в каком времени, только взглянув друг другу в глаза. Да и будь в трактире кто-то такой, кто мог бы навредить им, Роджер давно уже об этом бы сказал. Они вошли, негромко скрипнув дверцей. – Ставлю на черный, – посмеиваясь, говорил молодой человек. – Ох, бармен, твоя выпивка – лучшая! – за баром вторил ему пожилой мужчина.       А в уголке смеялась шумная компания подвыпивших пиратов, довольно неряшливых и неотесанных. Один из них, хлебнув побольше из стакана, бросил пришедшим: – Не знал, что есть поклонники у Золотого, но будь осторожен, парень: поймают – повесят! – и засмеялся, показывая на Роджера. – Реально похож! Подумал – призрак зашел! – продолжая в пьяном состоянии что-то лепетать, мужчина завалился на спящего соседа. Но его реплика заставила всех обернуться и с удивлением посмотреть на гостей. Впрочем, через мгновение все вновь вернулись к своим делам, а Роджер сделал шаг вперед и огляделся.       А молодой человек, поставивший на черное, лишился дара речи и безмолвно смотрел на широкоплечего рослого пирата, подрагивая рукой и сжимая ту в кулак. Рука побелела, сжалась так сильно, что пальцы впились в кожу, а зубы прижали друг друга, надавили со всей силой сверху вниз. Делая глубокие вдохи, юноша не мог понять, что же его обуревает: гнев и ненависть, страх и восторг, ошеломление или ужас, радость или обида, или бешенство? Он вдохнул еще раз глубже и стремительно зашагал к мужчине, резко замахнулся и… его полетевшую вперед, объятую пламенем руку схватили и сжали так сильно, что парень лишь стиснул от усилий зубы, но не смог ее вырвать ни одним резким рывком. Он сделал глубокий вдох, готовясь к новому выпаду, но неожиданные слова широкоплечего мужчины заставили его остановиться. – Дитя, – негромко и спокойно, даже как-то по-доброму молвил Роджер, – я и мое имя могли принести тебе много бед. Но мне бы хотелось знать, за что меня собираются избить, прежде чем позволить тебе это сделать.       Золотой не разжимал руки, такой могучей и твердой, сжатой не слишком крепко, но крепкой самой по себе, и внимательно, но все так же без злобы, даже с легкой улыбкой посмотрел на такого сильного юнца. А юнец сжал зубы так уж сильно, что у него начала болеть челюсть, и от гнева задрожал весь, бросив на Роджера тот самый переполненный ненавистью и болью взгляд, что был у него всегда в детстве, но к нему примешалось и многое другое: какая-то тоска и непонимание, громкий вопрос: «Ты даже не узнаешь?», благоговейный трепет от восхищения, тот неподдельный, совсем легкий, но все равно появившийся страх перед такими сильными волей и силой духа, сменяющийся бесстрашной яростью, и многое, многое другое – в молчаливых, непрерывно глядящих глазах. От напряжения задрожали даже губы, юноша был готов закричать, но вдруг сбоку раздался новый, все еще хранящийся в памяти родной голос: – Э..Эйс? – Руж сразу узнала в молодом человеке родное дитя, посомневалась мгновение, оглядела с головы до пят и едва не прослезилась, задавая свой вопрос. От ее крепкой воли и бесстрашия, холодного и рассудительного спокойствия в моменты опасности не осталось и следа: нежность, вся та безграничная, лишь одному существу во всем мире отданная любовь в те пятнадцать месяцев перед смертью, глубокая боль при взгляде в его несчастные, отвергающие себя и запутавшиеся в себе глаза, радость встречи и счастье увидеть вновь – ее взгляд был наполнен слишком многим, и Портгас Д. Эйс взглянул на маму и уже дрожал не от гнева, а от накативших счастья, боли, нежности, давнего обожания, бесконечной любви – и он тоже ее узнал сразу, не мог поверить и уже хотел было пойти к ней, но тут его руку медленно отпустили, и Портгас перевел взгляд на Роджера. – Эйс?.. – мужчина впервые за все время возвращения удивился и с настоящим ошеломлением посмотрел на юношу перед ним. Он постоянно ожидал от океана самых невероятных явлений, но в этот раз был застигнут врасплох и безмолвно, пораженно оглядывал молодого парня перед собой, своего настоящего и единственного сына, порученного Гарпу, который должен был жить счастливо, не знать, кто есть такой, и не понести тяжести и грехи отца. Роджер видел в его глазах то, чего не хотел – именно судьбу сына Короля Пиратов, не обычного мальчишки, а Гол Д. Эйса, но в то же время почувствовал нежность и свое собственное счастье, едва заметное на его лице, но переполнявшее его; гордость за такого высокого, статного, сильного и доброго, искреннего, отважного сына – а как Роджер мог этого не увидеть, когда он, столько переплыв морей, легко узнавал сущность человека перед ним, а кроме того… перед Руж, а теперь перед сыном он становился не пиратом, королем морей, а любовником и отцом. Он не мог поверить в сказанное Руж и обернулся к ней, но в ее уверенных глазах, говорящих: «Это точно так», - нашел заставивший и его потерять самообладание и постоянное спокойствие ответ. – Ты действительно…       Пока Роджер отворачивался и пытался поверить в действительность такой невероятной встречи, Эйс вновь успел испытать множество эмоций. Он почти был готов простить отца, ради мамы – точно, он хотел броситься к ней, но в то же время что-то сказать и отцу. А потом накатило все-все, с самых первых лет его детства и до сегодняшнего дня, все то, что росло в нем, бурлило и закипало, что он искал, чувствовал, думал, вспоминал. Особенно часто он думал о том, почему Роджер оставил маму без помощи. Почему он не послал хоть кого-то, любого человека, что помог бы ей скрыться, зажить счастливо на каком-то другом островке?! И почему он… Он…       Обиды детства накатывали, злость на «сына дьявола» да вся та ярость, что копилась годами. И Эйс был не прочь поговорить хоть немного с родителями, но понял одно: он обязан сейчас сделать кое-что. То, что и хотел. Он вдохнул и посмотрел на ошеломленного Роджера, продолжающего говорить, и подпрыгнул вверх. – Неужели и вправду т… – кулак заехал в самую челюсть, со всей силой Портгас Д. Эйс прошелся по лицу неподражаемого Короля Пиратов, короля морей, человека, достигшего в этом мире всего… и отца, получившего не совсем покладистого сына.