Любовь по объявлению

После провонявшейся выхлопами центральной улицы в кофейне пахло божественно. Стоило Донхёку открыть дверь, как его окутало плотное облако ароматов: кофе, корицы, мускатного ореха и сахарных коржиков. Донхёк, продрогший до костей, блаженно вздохнул и, сунув телефон в карман, побрел к стойке, за которой молоденький бариста развлекал себя какой-то игрушкой на планшете. Донхёк заказал самый большой латте с фундуком, который они подавали, и два ягодных пончика. Пока мальчишка делал кофе — огляделся по сторонам. Заведение было небольшое, на три столика, стены выкрашены в уютный бежевый цвет, всюду растеньица в горшках, мишура и гирлянды. На дальней стене — доска с объявлениями, тоже увешанная яркими огоньками. Донхёк от нечего делать прошелся к ней, проглядел парочку объявлений о купле-продаже телефонов и игровых приставок и только после заметил рукописную записку в нижнем углу доски. Незнакомец с аккуратным круглым почерком предлагал вместе встретить Рождество. Желаемые критерии: парень от девятнадцати до двадцати двух с хорошим чувством юмора, без вредных привычек и аллергии на шерсть. Последнее было выведено жирным шрифтом и два раза подчеркнуто. На отрывных листочках значились номер телефона и имя — Джено. Судя по состоянию записки, висела она здесь не первый день, но заинтересованных в ней явно не нашлось. Донхёк оторвал один листок и сунул его в карман. Марк-хён еще прошлым вечером укатил домой, оставив квартиру в полное Донхёково распоряжение. Тот должен был проторчать в городе до двадцать восьмого, пройти последний творческий конкурс и до начала учебного года свалить восвояси. В городе он, вестимо, никого не знал — Марк-хён знакомить его ни с кем не спешил, да и Донхёку его друзья вряд ли понравились бы: что у них, бюджетников с ракетостроительного, может быть общего с мальчишкой из провинции, который хорошо умеет лишь играть в футбол, готовить и петь? Донхёк все понимал и не жаловался, но провести рождественский вечер в пустой квартире ему, как и этому Джено с доски объявлений, не очень улыбалось. Правда, звонить незнакомцу, который вполне мог оказаться маньяком, он тоже опасался, но записочка заинтриговала, и потому, забирая у мальчишки свой заказ, он спросил: — Слушай, там у вас объявление висит про Рождество. Не знаешь, кто его оставил? — А, это Джено. Он тут живет неподалеку, после учебы-работы постоянно к нам заглядывает. Нормальный парень, животных обожает. — Бариста пожал угловатыми плечами. — Его сосед укатил на праздники в Таиланд, а Джено сам оставаться не любит. Друзей у него мало: он… ну, не очень общительный и приятелей заводит со скрипом. Плюс, — бариста локтями уперся в стойку, — он скучный, потому на тусовочки его не зовут и к нему никто не идет. У него еще и полон дом котов. Джемину — соседу его — норм, а многим не нравится. Но он не маньяк и не псих, просто чудик. На ветеринара учится. Если тебе интересно. Донхёк не сказал бы, что ему интересно, но кивнул баристе, забрал свои кофе и пончики и уселся за дальний столик. Слопал один пончик и, вынув из кармана листок с номером, потянулся за телефоном. Донхёк был из тех, кто легко заговаривает с незнакомцами и находят общий язык с любым человеком, а этот Джено, по словам баристы, хоть и был фриком, но явно на людей с ножами не бросался. Да и кошек Донхёк любил. Особенно жирных, чтобы зарыться пальцами в складки и пожамкать хорошенько. «Привет, я по объявлению», — набрал он и тут же отправил Джено. Ответ пришлось ждать полпончика и три глотка латте. «Привет, — написал Джено, — слушай, без обид, но если ты поржать решил, то давай сразу разойдемся». Донхёк поджал губы: значит, он был не первым. Бедолаге явно от парочки придурков прилетело, и Донхёк их даже винить не мог. На самом деле, объявление выглядело как прикол, и если бы не бариста, Донхёк бы писать Джено не стал. «Я Донхёк, приехал сдавать экзамены, в городе никого не знаю и реально не против встретить Рождество вместе. Парень из кафешки сказал, что ты не псих и любишь котов. Я тоже их люблю. А еще хорошо готовлю». «Звучит слишком круто, чтобы быть правдой». «Мой профиль на Фейсбуке, — Донхёк скинул ссылку на свою страницу, — можешь побродить там, посмотреть, друзей моих прощупать». Джено в ответ кинул заявку в друзья. На юзерпике — две кошки: черепаховая и черно-белая, да и вся стена завалена снимками котиков, смешными гифками с животными и видео с танцами. Поначалу Донхёк подумал, что они из Интернета, но после понял, что парень на них один и тот же, заливал их сам Джено, да и комментарии от «Peach Nana» ясно давали понять, что это — дэнс-практики самого Джено. Лицо его, правда, рассмотреть не получилось — Джено не снимал бейсболки, — зато шикарные руки-плечи и длинные крепкие ноги — очень даже. Кофе был выпит, от пончиков остались одни крошки, а Донхёк все листал и листал ленту Джено в поисках селок или совместных фото. Даже на страницу «персикового» приятеля заглянул, но у того было столько друзей и снимков с ними, что понять, кто из них Джено, не представлялось возможным. Одно утешало — Джено не был отморозком, любил все живое и танцевал как боженька. Этого оказалось достаточно, чтобы Донхёк отбросил сомнения в сторону и в наглую попросил адрес. Джено ответил не сразу — был на паре, — а затем еще с полчаса бродил по профилю Донхёка, лайкал его фотки и ссылки на посты из SoundCloud'а. «Ты, наверное, очень классный, — написал он наконец, — вряд ли мы подружимся, хаха. Я скучный. Реально». «У тебя есть жирные коты. Это уже плюс к карме. А шутить я могу за двоих. Мой лучший друг тоже скучный». «Вау, ты не из тех людей, которые заискивают». «Мы с тобой не знакомы, так что я не знаю, реально ты скучный или набиваешь цену, потому верю на слово». «Меня это устраивает. Не люблю, когда люди врут, чтобы произвести впечатление». «Плюсую». Они переписывались весь вечер: Донхёк успел закончить кофе, забежать в пиццерию, взять на вынос огромную пиццу с томатами и сыром и завалиться в пустую и холодную квартиру Марк-хёна. Повоевать, не выпуская телефон из рук, с терморегулятором на батарее, разогреть и сожрать за один присест полпиццы и завалиться в постель. Разговор с Джено занял его настолько, что он впервые в жизни уснул, не поиграв в любимую игрушку. Утро началось в половине десятого с сообщения от Джено (он будет ждать Донхёка к часу), душа и холодной пиццы. Донхёк настрочил километровое послание Марк-хёну на случай, если Джено таки окажется маньяком, завещал ему свои кеды и макбук и отправился в супермаркет: затариваться. Явиться к Джено с пустыми руками он не мог — не так его мама воспитала, — потому проторчал гребаные полтора часа в бесконечной очереди к кассе, а после еще вечность ждал нужный автобус. С утра крепко подморозило, а к обеду повалил снег, и Донхёк в своих моднявых драных джинсах и кедах едва не отдал богу душу. У дома Джено его встретил огромный пес с маленькой хозяйкой на поводке, куча визгливой ребятни и негнущиеся пальцы, которыми Донхёк с трудом выцарапал из кармана телефон. «Впускай меня, пока задница не отвалилась», — выстукивая сообщение едва ли не зубами, набрал он и с мольбой уставился на дверь подъезда. Джено, благо, не дремал, и отпер за считанные секунды. Лифт как раз спускался, и Донхёку не пришлось долбить в кнопку вызова носом. Когда двери открылись, Донхёк, готовый в этой жизни ко всему, густо и очень стыдно покраснел. Из лифта, с трудом расцепившись, вывалилась парочка. Высоченный смуглый детина Донхёка даже не заметил, а вот второй паренек поглядел на него из-под рыжей челки и виновато улыбнулся, после чего оба, глупо хихикая, выкатились из подъезда. Донхёк, зарывшись лицом в складки шарфа, нырнул в лифт и отправился на предпоследний этаж, где и жил Джено. Джено в компании жирнючего полосатого кота — вероятней всего, это был Боншик, ибо Наль-и и Соль-и выглядели иначе — торчал в дверях квартиры. Растрепанная чернявая челка, очки в темной оправе, примечательная родинка на скуле, жесткой лепки рот и растянутая белая футболка на широченных плечах — реальный Джено был в тысячу раз лучше, чем Джено, которого успел нафантазировать Донхёк. Донхёк с трудом проглотил слюну и, едва переставляя ноги, выволок и себя, и пакеты на лестничную клетку. Джено поднял голову и улыбнулся. — Ты в курсе, что нас будет двое? — спросил он и кивнул на пакеты. Донхёка пробрало насквозь. Голос у Джено был мягкий и низкий, и он мог сказать с уверенностью, что если бы Джено прошептал это ему на ухо, он бы умер. — Идти в гости с пустыми руками некрасиво, — промямлил он и доволок пакеты до двери. Боншик тут же навострил уши, но Джено ловко выхватил пакеты из рук Донхёка и жестом гостеприимного хозяина пригласил войти. В прихожей царил идеальный порядок, и Донхёк с завистью подумал, что ему никогда не стать таким же хозяйственным, как Джено. Он разулся и аккуратненько примостил кеды на полке. Огляделся по сторонам и снял шарф. На тумбочку запрыгнула Наль-и и с любопытством уставилась на Донхёка. Тот улыбнулся ей и хотел уже погладить, как вспомнил, что не у себя дома и, обернувшись к Джено, который запирал дверь, спросил: — Можно ее погладить? Джено взглянул на него через плечо. — Конечно. Если она не против. Обычно она к чужим людям относится с опаской и трогать себя не дает. Донхёк покосился на кошку, на свою руку, снова на кошку. Та выжидающе смотрела на его ладонь. «Что, ссышь, жалкий человечишка?» — спрашивал ее взгляд. Донхёк вызов принял и опустил ладонь на жирный загривок. Пожамкал его хорошенько и переместился к хвосту. Почесал у основания, заставляя кошку приподнять зад и утробно заурчать. — О, ты ей понравился. — Джено прошествовал мимо. Следом за ним, надменно дергая усами, проплыл Боншик. Из-за двери, должно быть, кухни выглянула Соль-и, зевнула лениво и почесала в соседнюю комнату. Наль-и проводила ее презрительным взглядом и завалилась набок, сверзив с тумбочки обувную щетку и зарядное для телефона. Донхёк скоренько все похватал, взял кошку на руки и пошел за Джено. На кухне было так же чисто, как и в прихожей. С тем количеством котов, что жило в крохотной квартирке, это не могло не удивлять. Джено, должно быть, только и делал, что бегал из угла в угол с пылесосом и тряпкой. Донхёк на его месте давно бы свихнулся или засрал квартиру так, что мать родная не узнала бы. — Слушай, — Донхёк сгрузил кошку на стул и, обойдя кухонный стол, замер по левую руку от Джено; тот разбирал пакеты, — я вчера весь вечер пересматривал твои дэнс-практики. Почему ты пошел на ветеринара, а не хореографа? — Потому что для профессионального танцора я недостаточно хорош, а даже если бы и выгорело что, танцевать вечно я не смогу, а ветеринаром мало кто рвется быть, так что получить бюджетное место ничего не стоило. Куратор даже работу на полставки подогнал в ветаптеке. Стою за прилавком после пар и по выходным, так что могу жить в квартире, а не общаге. — Ну да, в общагу с котами не пускают. — Ага. — Джено широко улыбнулся; глаза его за стеклами очков превратились в два славных полумесяца. У Донхёка недобро сжалось в груди. Он стиснул кулаки, медленно, сквозь зубы, выдохнул и принялся помогать Джено. — У твоего соседа родственники в Таиланде? Почему он не остался на праздники с тобой? — спросил он, чтобы как-нибудь отвлечься. — В тебе такта, как в моей бабуле. — Джено рассмеялся, сгреб все, что могло испортиться, в охапку и отволок к холодильнику. Тот уже был прилично набит лотками и баночками. — Он кое-кого туда повез, если понимаешь, о чем я. — О, свиданочка. — Не совсем. Ну то есть, ему бы хотелось, чтобы это было именно так, но по факту он поездку проспорил. Короче, долгая история. Может, как-нибудь расскажу. — Круто. Я никогда не был за границей. — Я тоже. На стол, не особо стесняясь, вспорхнул Боншик, одним ловким движением хвоста свалил банку с горчицей и прицелился к консервированным персикам. — Слушай, у тебя всегда царит анархия? — Донхёк в последний миг перехватил жестянку и поставил ее на тумбочку подле раковины. — У этих животных совести меньше, чем у меня. — Обычно он более сдержанный. Просто хочет показать, кто в доме хозяин. — Джено подхватил Боншика под пузо и опустил на пол. Боншику это не понравилось, он фыркнул презрительно и забрался в притаившуюся за холодильником корзину. На кухню вернулась Соль-и, обнюхала ноги Донхёка, вопросительно поглазела на Джено, мол, что это за двуногое, раб? и удалилась на подоконник, где принялась дожевывать какое-то полудохлое растение. — Твоя кошка только что посмотрела на меня, как на мусор. — Донхёк счел нужным проинформировать об этом Джено. Тот в ответ заржал на всю кухню. — Соль-и набрала лишний вес, я посадил ее на диету, поэтому она не в настроении. — Так понимаю, сугубо вегетарианскую? — Донхёк ткнул пальцем в несчастное подобие комнатного клена. Джено завопил и бросился к окну. — Сколько раз я говорил: мистера Стилягу есть нельзя? Ты понимаешь, что Джемин убьет нас, если узнает? — Джено поднял кошку до уровня глаз и легонько потряс. — Ему плевать, что ты красивая, а я не виноват. Донхёка так и подмывало сказать, что Джено тоже красивый, и он, в отличие от Джемина, готов простить ему все, но благоразумие работало в автоматическом режиме, тем самым спасая Донхёка от позора. — Твой сосед явно суровый парень, раз кошечку не пожалеет. — Донхёк сцапал оставшееся на столе слоеное тесто и уткнулся взглядом в этикетку. — Мистера Стилягу ему подарил Джисон. Джемин пылинки с него сдувает. — Со Стиляги или Джисона? — С обоих. Потому лучше не рисковать. Донхёк хмыкнул, бросил слойку на стол и, упершись в него руками, спросил: — Каков план действий? — Ну я собирался сварганить курицу, пару закусок и десерт, но ты приволок столько всего, что, видимо, придется планы поменять. — Ты очень догадливый. Но курицу мы тоже приготовим. В остро-сладком соусе. После пары кусочков ты захочешь на мне жениться, отвечаю. — Донхёк ляпнул, не подумав, но испугаться как следует не успел: Джено рассмеялся, кивнул согласно и полез в холодильник за курицей. Повар из Джено оказался такой себе: нарезать салат и смастерить простенькую закуску он мог без проблем, но что посложнее было вне его компетенции, потому Донхёк взял дело в свои руки. — Делаешь, что говорю, и никакой отсебятины, иначе будешь доедать мистера Стилягу. — Есть, сэр! А вот помощник из Джено вышел отличный. Он делал все, что Донхёк говорил, качественно и быстро и даже не пытался спорить. Шуточки и подколы принимал без обид, ржал с себя за милую душу и так и норовил что-нибудь сломать или уронить, на что реагировал потрясающим образом, веселя и Донхёка, и котов. Донхёк не заметил, как за окном стемнело, и только звонок в дверь вернул его в реальность. Джено, с головы до пят в муке — Донхёк в последний миг решил приготовить коржики и слепить из них имбирный домик, — пошел поглядеть, кто там, а Донхёк, накрыв тесто пленкой, чтобы отдохнуло, вымыл руки и взялся за глазурь, но голоса из прихожей заставили его навострить уши и прокрасться к двери. На пороге мялся уже знакомый детина из лифта и, улыбаясь Чеширским котом, разводил Джено на гирлянды. — Да ну блин, чувак, нафига они тебе сдались? — клянчил он. — У тебя вечеринка намечается? Нет. А Чону суициднется, если я не притащу ему через пять минут гирлянду. Ну или меня грохнет — он может. А Джемин говорил, если нам что надо, можно обращаться к тебе. Показать сообщение? — Да я не сомневаюсь, что он разрешил, но — нет: гирлянду не дам. — Ты котов своих собрался в нее нарядить, не пойму. — Парень подозрительно покосился на усевшегося между ними Боншика; Боншик, не скрывая презрения ко всему роду людскому, глядел на парня. — Думаю, ему это не понравится. — Детина невольно попятился. — Слушай, а ты их от бешенства прокалывал? Джено выразительно перевел дух и сложил руки на груди. — Слушай, Юкхэй, могу дать мешок мишуры. Насовсем. Ты свалишь и больше не вернешься. Как тебе такой план? — Не-не-не, мишуры у нас хоть жопой жуй. Мне нужны гирлянды. С лампочками, знаешь, которые мигают. — Юкхэй взялся показывать это на пальцах. — Мы елку приволокли здоровенную, а нашей гирлянды хватит только верхушку обмотать. У Чону нервный срыв на эстетической почве вот-вот случится. Ему надо, чтобы все красивенько было, потому что явится этот хмырь, Ким Донён, и начнет закатывать глаза. Я не сдержусь, и Чону снова меня бросит. А с ним, знаешь ли, очень сложно мириться. Он только с виду ромашка, а по яйцам может так дать, что… — Юкхэй поморщился, явно припомнив болезненный опыт, и вновь придвинулся к Джено. — Ну выручи, а? Мы тебе жратвы принесем, хочешь? Или бухлишка. Я бы тебя к нам позвал, но будет куча народу, которого ты не знаешь, и… Ну такое. Так дашь гирлянду? Донхёк гортанно застонал и вывалился в прихожую. — Да дай ты ему гирлянду: видишь же — человек страдает. Юкхэй окинул Донхёка долгим взглядом и присвистнул. — Так ты не один, — протянул он и поднял руки в примирительном жесте. — Вопросов больше нет. Извиняй за беспокойство. — Юкхэй вывалился за порог и с недвусмысленной ухмылочкой подмигнул Донхёку. — Счастливого Рождества! Донхёк и рта открыть не успел, а Юкхэй уже шлепал домашними тапочками по ступеням, поднимаясь на этаж выше. Джено запер дверь, поправил очки и, опустив голову, быстренько проскочил мимо Донхёка, но тот успел заметить, как густо покраснели его щеки. Намек Юкхэя на свидание его явно смутил, и Донхёк не знал, радоваться этому или огорчаться. Он со вчерашнего вечера ломал голову, гей ли Джено или написал в объявлении о парне только потому, что провести Рождество с незнакомой девчонкой показалось ему неправильным. В поведении Джено ничто не указывало на его предпочтения, а на шутку о женитьбе он мог отреагировать спокойно, ибо общался с открытой гомосексуальной парой и к подобному уже привык. Спросить же в лоб Донхёк не решался, да и не думал об этом, по правде говоря, до сей минуты. Отрицать, что Джено понравился ему даже раньше, чем он его увидел, Донхёк не собирался — пообщавшись с ним весь вечер и полдня, он понял, что с Джено у них куда больше общего, чем могло показаться, — но и навязываться парню, который с огромной вероятностью окажется гетеросексуалом, и портить тем самым и себе, и ему праздник, в его планы не входило. Потому он запихнул любопытство куда подальше и вернулся на кухню. Там он застал презабавную картину: Наль-и восседала посреди стола и всячески не допускала к нему Соль-и, которая — по взгляду было понятно — вознамерилась сожрать тесто для коржиков, а мистер Стиляга лежал на полу и не подавал признаков жизни. Джено замер посреди кухни и беспомощно взирал на павшее растение. — Джемин меня убьет, — проговорил он со смиренным вздохом. — Его можно спасти. — Донхёк подвинул Джено в сторону и принялся реанимировать Стилягу. Он аккуратно, чтобы не повредить корни, вынул растение из горшка, собрал рассыпавшиеся по полу пенопласт и землю и взялся заново высаживать цветок. Джено покрутился рядышком, но Донхёк ненавидел, когда стоят над душой, потому дал ему наряд резать фрукты на салат. — Все, твоя жизнь вне опасности. — Донхёк взгромоздил горшок со Стилягой обратно на подоконник. — Но я бы разместил драгоценный куст в месте побезопасней. — Это самое светлое место в квартире. Стиляга раньше стоял у нас в комнате, но едва не зачах, потому мы переселили его сюда. — Тогда купи своей кошке другого Стилягу. Пускай жует его. А этого можно сунуть в какую-нибудь клетку для попугайчиков. В целях безопасности. — Джемин скорее меня с Соль-и сунет в клетку. В целях безопасности. — Я понимаю, почему ее, но тебя-то за что? Или ты тоже на Стилягу покушался? — Нет. Я просто все ломаю. Как-то вылил воду на новенький ноутбук Джемина. — И ты до сих пор жив? — Никто не может поднять на меня руку, когда я улыбаюсь. — Джено улыбнулся, и Донхёк вынужден был согласиться, что он прав. В такие улыбки люди влюбляются без оглядки, и пристукнуть их обладателей становится в разы сложнее. Донхёк, натура впечатлительная и влюбчивая, принял это со смирением, и к тому времени, как коржики остыли, и они взялись возводить имбирный замок, готов был отдать Джено свое сердечко, кеды и макбук. — Кажется, западное крыло сейчас рухнет, — оглядев постройку на расстоянии двух шагов от стола, заметил Джено и попытался разлепить пальцы, но те укрывал такой толстый слой карамели, что сделать это было физически невозможно. Поначалу они вели себя культурно, смастерили кондитерские мешки и возводили стены по нарисованной Джено схеме, но это было настолько скучно, что в итоге они оказались там, где оказались: у Франкенштейновского замка, по локоть в карамели, помадке и шоколадной пасте. Крышу чудовищного строения и волосы Донхёка украшала кокосовая стружка, лицо испачкалось — не без помощи Джено и Боншика — во взбитых сливках, а на худи расцветало кроваво-красное пятно от гранатового сока. Зерна его усыпали стол и пол под ним. — Пускай. Мы поселим там привидение. — Донхёк выудил из-под мятых оберток и полупустых пакетов плитку белого шоколада и, бросив пару кусочков в пиалу, отправил его в микроволновку. — Слушай, мне жалко его есть. — Джено принялся обкусывать карамель с пальцев, и у Донхёка свело живот. Он поджал губы и, не зная, куда себя деть, бросился к духовке, чтобы в очередной раз поглядеть на курочку. — Можем покрыть его лаком и оставить на долгую память. — Донхёк убедился, что курочка подрумянивается равномерно, и вынул из микроволновки шоколад. Пекарскую бумагу они практически полностью извели на коржики, потому Донхёк перевернул использованный уже лист обратной стороной и на ней сообразил шоколадное привидение. То больше напоминало кляксу, но Донхёк решил, что для их замка сойдет и такое. Привидение отправилось в холодильник — застывать, а Донхёк — к раковине: отмываться. Именно в этот миг в дверь снова позвонили. Звонили настойчиво, так что Джено, толком не избавившись от карамели, убежал открывать. На этот раз задерживать его не стали. Донхёк даже руки толком намылить не успел, как на кухню, улыбаясь воодушевленно, ввалился рыжий из лифта. Чону, если память Донхёку не изменяла. — Привет-привет-привет, Ким Чону — сосед Джено. — Чону налетел на Донхёка длинным тощим ураганом и взялся трясти его за локоть, так как ладони были мокрые и пенные. — У нас тут соль-сахар-перец кончились, да и от мишуры Юкхэй зря отказался. Вау, пряничный домик! А вы давно встречаетесь? Донхёк, потерявший нить разговора после соль-перца, уставился на Чону с открытым ртом. Чону это явно не смущало. — Мы тут уже ставки делать начали, лишится ли Джено девственности до двадцати или нет. Кажется, Джемин только что проиграл мне десять тысяч. Боже, ты такой хорошенький: можно я тебя усыновлю? Челюсть Донхёка рухнула на пол. Не то чтобы он прежде не встречал типов вроде этого Ким Чону, но те, по крайней мере, не пытались его усыновить и… Стоп, он сказал, что Джено девственник? Мозг Донхёка вошел в крутое пике и заглох в наивысшей точке. Донхёк икнул и перевел взгляд на выставку котов по левую руку от себя. Чону тоже на них посмотрел. Коты синхронно моргнули и взялись вылизывать жирные бока. — Мы с Джено только вчера познакомились, и я не совсем понимаю, о чем ты говоришь. — Донхёк высвободил локоть и открутил кран на полную мощность. Во все стороны полетели брызги ледяной воды. Боншик недовольно дернул хвостом и спрыгнул на пол. — А, так ты по тому дурацкому объявлению? — Чону мигом сник. — Я думал, на него никто не откликнется. — Как видишь. — А если бы Джено оказался маньяком? Ой, это у вас курочка? Как пахнет… — Способность Чону менять тему разговора за наносекунду сбивала с толку не хуже бронепоезда. Донхёк застонал, схватился за голову, затем — за полотенце и метнулся к духовке. Чону не отставал. — А все же? Джено ничего так, да? Донхёк зыркнул на Чону раздраженно и вынул курочку из печи. Коты мигом перестали лизаться и уставились на противень с неподдельным интересом. Чону устроился рядышком и с невиннейшей улыбкой спросил: — Ты ведь знаешь, что говорят о парнях с большим носом? Донхёк только чудом не выронил противень. Он готов был своей коллекцией пластинок Майкла Джексона поклясться, что не хотел думать о члене Джено, но думал и ничего с этим поделать не мог. Щеки обдало жаром, глаза защипало, и Донхёк, кусая губы и мысленно ругаясь, заметался по комнате, не зная, куда бы примостить противень. Коты всем своим видом показывали, что готовы его подержать, но Донхёк не был настолько наивным, потому курочка перекочевала в глубокую тарелку, а та — в буфет. — Соль, сахар, перец. — Донхёк выставил перед Чону баночки с приправами и только сейчас осознал, что Джено пропал с концами. — Эй, а где Джено? — Юкхэй попросил его помочь с гирляндой. — О, так он ее нашел. — Юкхэй что угодно найдет, если от этого будет зависеть его жизнь. — Чону улыбнулся ласковым котенком, но чертята в его глазах уже поджигали адские костры. — А ты хорошенько подумай насчет нашего Джено. Ты такого больше нигде не найдешь. Донхёку в голову бы не пришло с этим спорить, но спросить кое о чем он должен был. — С чего ты вообще решил, что мне это интересно? — Он перетащил замок на тумбочку и принялся за завалы на столе. — Мой гей-радар никогда не врет. — Чону пожал плечами. — А ты выглядишь как мечта Джено. — Окей, с чего ты решил, что это интересно ему? Он на гея вообще не похож. Он ни разу на мою задницу не посмотрел, а она у меня, на минутку, шикарная. — Очень: так бы и отшлепал. — Мы сейчас не о тебе, а о Джено. — Донхёк упер руки в бока и вызывающе уставился на Чону. Тот вздохнул, словно старик, которому предстояло объяснить младенцу прописные истины. — Во-первых, Джено без малого двадцать, во-вторых, у него ни разу не было девушки. Он девственник, и первый его поцелуй случился только потому, что он не умеет играть в покер. — Как можно с его внешностью оставаться девственником так долго? — Донхёк недоверчиво поморщился; о собственной нетронутой заднице он решил умолчать. Но разве найдешь в их крохотном захолустном городке гомосексуала, который бы не был слюнявым учителем физкультуры или химиком-женоненавистником из кулинарного училища? — Не во внешности дело, а в характере. Джено до зубного скрежета правильный. Он практически год живет без родителей, но каждый раз, когда мы зовем его выпить пива, он отказывается, потому что еще «несовершеннолетний». — Чону показал кавычки пальцами. — Бога ради, на его месте любой ужрался бы в хлам, но Джено во всем должен следовать правилам. Думаю, он сейчас цепляет гирлянду и соображает, в какую математическую формулу впихнуть свое желание полапать твою задницу. — Слушай, Ким Чону, бери свой перец и иди домой. — Донхёку от смущения хотелось сквозь землю провалиться, но космосу и Ким Чону на это было явно наплевать. — Не хочу путаться под ногами. Юкхэй не любит, когда ему говорят, что делать, а я не могу молчать, если он лажает. — Тогда чего сам гирлянду не присобачил? — Высоты боюсь. Жутко прям. Забираюсь на табурет, и голова кругом. Не хочу рухнуть вместе с елкой — Юкхэй ее полдня устанавливал. — Чону примостил задницу между кошками и улыбнулся. — Уходить ты, так понимаю, не собираешься? — Не-а, пока Юкхэй за мной не придет. Донхёк, смирившись с неизбежным, вернулся к уборке, а Чону вновь принялся донимать его вопросами о Джено. Донхёк отвечать на них отказывался: как он к Джено относится, никого не касалось, — но Чону не сдавался, перескакивал с темы на тему, сорил информацией, лез под руку и вел себя, в общем, совершенно и абсолютно неадекватно, и потому Донхёк едва не расплакался от счастья, когда на кухню ввалился весь увешанный дождиком Юкхэй. Джено брел следом, но выглядел на порядок угрюмее. Юкхэй сгреб Чону и соль-перец в охапку, прихватил пакет с мишурой, который в прошлый его визит предлагал Джено, и уволок свое добро домой. Джено запер дверь на все замки и вернулся на кухню, чтобы помочь Донхёку с уборкой. Покончив с ней, они перебрались в небольшую гостиную. Джено вытащил заветные гирлянды, и они в четыре руки украсили комнату. Донхёк нет-нет и поглядывал на Джено, но тот оставался все тем же Джено, что и час назад, и ничем не выдавал своей заинтересованности Донхёком. Или его задницей. Даже когда Донхёк полез на шаткий стул, чтобы прицепить гирлянду к багету, Джено придержал его за пояс, хоть удобней было ухватить за бедра. Ладони у Джено были широкие и изумительно красивые, и Донхёк невольно опускал на них взгляд. Худи его задралась, и пальцы Джено лежали прямо на обнаженной коже. От этого кругом шла голова, и Донхёк, кое-как намотав гирлянду на багет, слез со стула. Рухнуть в объятия Джено, конечно, было очень романтично, но Донхёк решил, что это Рождество они встретят без травмоопасных ситуаций. Достаточно Чону и Юкхэя, которые успели пошатнуть его психику. Чону забежал еще раз: у него кончился соевый соус, — притащил на пробу кусок тыквенного пирога, который испек Юкхэй, и уволок шмат курочки. — Слушай, если вы такие хорошие приятели, то почему ты встречаешь Рождество со мной, а не с ними? — перенося наготовленное в гостиную, спросил Донхёк. Джено думал недолго. — У нас разные представления о веселом времяпрепровождении, к тому же, у них соберется чуть ли не полгорода, а я не люблю шумные компании. Их друзей я не знаю, они не знают меня, а вливаться в коллектив сходу я не умею. — Со мной ты быстро общий язык нашел. — Потому что ты этого хотел? Ну то есть, у тебя выбора не было. — Обижаешь. Если бы ты был занудой, я бы еще вчера отказался. — Правда? — Во взгляде Джено читалась надежда, и Донхёк не мог ее не оправдать. — Еп. Мне с тобой весело, и я рад, что мы встречаем это Рождество вместе. Но еще больше я обрадуюсь, если мы и дальше будем общаться. Джено улыбнулся так, что его глаза исчезли полностью, и Донхёк не смог не улыбнуться в ответ. — Надеюсь, ты запасся хорошими фильмами, — бросил он, чтобы скрыть смущение, и выставил на стол бутылки с напитками. Джено, как Чону и говорил, не пил, а Донхёк ничего с градусом не взял, потому встречать Рождество им предстояло под колу и ананасовый чай. Они расположились на полу, у низкого кофейного столика, под люстрой, увешанной мишурой: отдавать все Юкхэю Джено благоразумно не стал, припас кое-что и для себя. Верхний свет не зажигали — ограничились лава-лампой и гирляндами. Сначала они смотрели незамысловатую рождественскую комедию, которую Донхёк видел, когда был совсем маленьким, затем поставили «Хранителей снов» и взялись играть в футбол. Джено сразу предупредил, что довольно хорош в этом деле, но Донхёк ему не поверил и минут двадцать обижался, когда проиграл. — Но я ведь предупредил, — оправдывался Джено, но Донхёк не хотел его слушать, потому Джено начал валять дурака, чем довел Донхёка до слез. Он не помнил, когда последний раз так долго и громко смеялся, и мог поклясться, что именно его дикий ржач привел к тому, что за десять минут до полуночи отрубили электричество. — Вау, — только и выдал он, упершись взглядом в темный потолок. — Это все Юкхэй и его патичка, — с уверенностью заявил Джено и поднялся на ноги. — Сгоняю к щитку, гляну, не выбило ли пробки. — Стой. Именно так начинаются все фильмы ужасов. — Донхёк поймал его за лодыжку. На миг он действительно испугался. — Пускай сами идут и смотрят. — Ладно, никуда не пойду. — Джено опустился на пол рядом с Донхёком. Под боком что-то шевельнулось, прошлось мягкими лапами по животу и скрылось в направлении кухни. Донхёк нехотя отпустил ногу Джено и сел. — Что будем делать? — отчего-то шепотом спросил он. Джено пожал плечами. — Завалимся спать? — Еще нет двенадцати. — Если мы сейчас не ляжем, Санта не принесет нам подарки. — Тебе сколько лет, ребенок? Джено рассмеялся, сцапал Соль-и, которая под покровом ночи хомячила остатки курочки и принялся самозабвенно мять ее бока. — Надо убрать жратву, иначе к утру у тебя будет три ожиревших кошки. — Донхёк, пыхтя, поднялся на ноги, едва не наступил на дрыхнущую у стола Наль-и и, нагрузившись сразу полудюжиной тарелок, побрел на выход. Джено, подсвечивая телефоном, следовал за ним. Соль-и из рук он так и не выпустил. Они убрали в холодильник все, что могло прийтись котам по вкусу и побрели в ванную. Джено показал, где что можно найти и тактично оставил Донхёка одного. Донхёк стеснительным никогда не был, а вот темноты боялся, потому предпочел бы, чтобы Джено посветил ему телефоном, пока он будет в душе. О том, что это может стеснить Джено, он не подумал, потому и настрочил сообщение: «Вернись: мне страшно». «Не думаю, что в моей ванной водятся призраки. Да и маньяк туда не поместится — там и одному не развернуться». «Не смешно. Чеши обратно и посвети мне телефоном». Джено повиновался и уже через минуту восседал на унитазе с Боншиком на руках («девочки стесняются»), а Донхёк, стараясь не думать, как выглядит его задница в свете фонарика, выпутывался из джинсов. У него практически получилось на Джено не глазеть, но под кожей все так и свербело от желания взглянуть хотя бы разок и убедиться, что увиденное его впечатлило. Донхёк свято веровал, что родители постарались над ним на славу, и если Джено хоть немножечко гей, то устоять не сможет. Но Джено лишь улыбался мягко, стоило Донхёку бросить на него мимолетный взгляд, и тискал задремавшего Боншика. Донхёк готов был выть от отчаяния и проклинать языкатого Ким Чону, давшего ему ложную надежду, на чем свет стоит, но затем пришла очередь полотенца (которое Донхёк по забывчивости не взял), и Джено, вставая, чтобы его подать, очень тихо, на выдохе, застонал. Донхёк открыл рот, чтобы спросить, все ли в порядке, но Джено уже сунул ему в руки полотенце и вернулся на унитаз. Закинул ногу на ногу и усадил на колени Боншика. Донхёк едва язык не откусил, пытаясь заглушить победный возглас: если это не стояк, то он — принцесса Лэя, — скоренько, стараясь ничем себя не выдать, обтерся и выбрался из душа. Так как спать этой ночью в его планы не входило, то и пижаму с собой он не брал. Джено это предвидел, и как только Донхёк бросил полотенце на сушилку — сцапал с раковины сложенные аккуратной стопочкой вещи и вручил их Донхёку. У Донхёка пальцы на ногах поджались, стоило ему представить, что совсем недавно эти вещи касались тела Джено, впитывали запах его кожи и пота. Это был самый интимный, самый откровенный опыт из всех, что он пережил за свои девятнадцать лет, и он хотел продлить его хотя бы на мгновение, но Джено смотрел с неприкрытым нетерпением, и Донхёк, как бы прозаично это ни звучало, мог его понять (стояк еще никого не делал терпимым), потому молча натянул толстовку и шорты и забрал у Джено телефон. — Тебе помочь, или ты призраков не боишься? — спросил он, хоть и знал, что Джено в любом случае откажется, ибо светить тем, что так тщательно пряталось за Боншиком, он не хотел. — Я как-нибудь сам, — ответил Джено; Донхёк кивнул и выскользнул из ванной. Наль-и и Соль-и дожидались его в коридоре. Донхёк подхватил обеих на руки и уволок в гостиную. Усадил на диван, а сам выглянул на улицу, дабы убедиться, что окна соседнего дома так же темны, как и их собственное. Шел мелкий, пенопластовый снег, окна подмерзли у рамы, в щели задувал холодный ночной воздух. Донхёк прижался к стеклу носом и шумно выдохнул, оставляя меж морозных узоров след своего дыхания. Он не хотел думать, чем сейчас занимается в ванной Джено, как не хотел и ничего загадывать наперед. Да, Джено возбудился, глядя на него, но это не значило, что Донхёк понравился ему достаточно, дабы рассчитывать на большее. Это могла быть, в конце концов, простая физиология. У Донхёка регулярно вставал на актеров порно, хоть они его, в общем-то, не привлекали. То, что Джено впечатлила его задница, не значило, что его впечатлил сам Донхёк. — Что ты там увидел? — Джено подкрался незаметно, и Донхёк, не ожидавший его так скоро, вздрогнул от неожиданности. — В соседнем доме тоже нет света, — сказал он полушепотом и потыкал пальцем в стекло. — Наверное, с трансформатором что-то. — Наверное. Значит, до утра ждать придется. — Нам не к спеху. — Донхёк поднял на Джено глаза. В комнате было темно настолько, что Донхёк едва различал очертания его лица, и это волновало. От Джено пахло гелем для душа и зубной пастой, и весь он — в безразмерной футболке и пижамных штанах, с мокрой челкой и в неизменных очках — казался таким большим и уютным, что Донхёк на краткий миг позволил себе слабость и опустил голову ему на плечо. Едва-едва коснулся его ухом и тут же поднял, но и этого было достаточно, чтобы в груди сладко заныло, а в голове забилась на повторе одна мысль: «Хочу его себе». — Ты спишь с открытыми глазами, — с теплом в голосе укорил Джено и сжал его плечо. — Есть два варианта: разобрать диван или рискнуть здоровьем и уложить тебя в кровать Джемина. — Лучше диван. Здоровье мне еще пригодится. Джено кивнул и, оставив Донхёка на котов, убежал в комнату. Вернулся с ворохом одеял и подушек и взялся стелить постель. Телефон Донхёка истерично пищал, умоляя о зарядке, так что довольствовались лишь айфоном Джено. Света от него было мало, потому в какой-то миг Донхёк не выдержал и отобрал у Джено подушку. — Не нужно блин каждый уголочек расправлять — ты же не королеву Великобритании спать укладываешь. Джено поджал губы, но спорить не стал. Разгладил одеяло и отступил от дивана на шаг. Наль-и тут же на него вспрыгнула, потопталась, выбирая местечко помягче, и принялась вылизывать пузо. Донхёк поглядел на свой полумертвый телефон, на темноту за окном, на кошку. Скомочился в огромной Дженовой толстовке и вполголоса спросил: — А ты не ляжешь со мной? — Эй, я уверен, что в моем доме нет призраков. — Ты не помогаешь. Экран погас; комната погрузилась во мрак. — Знаешь, мне в самом деле страшно. Можешь ржать сколько угодно, но я боюсь. Реально. Я всю прошлую ночь спал со светом. — Хорошо-хорошо, я понял. — Джено вновь включил телефон и осветил диван. На нем возлежало три жирных кота. Они кое-как переместили их в ноги и легли. Поначалу Донхёк не шевелился вообще: боялся, что малейшее его движение смутит (спугнет?) Джено, но потом пригрелся и расслабился. Перелег набок, лицом к Джено, и подтянул колени к груди: выпрямить ноги все равно не получалось — Боншик занял все ножное пространство и сдвигаться с места не намеревался. Лицо Джено терялось в сумраке, но Донхёк слышал его спокойное, глубокое дыхание, и это умиротворяло и погружало в состояние поистине рождественского, ранне-детского уюта, когда засыпаешь с мыслью, что утром найдешь под елкой подарок от Санты. Донхёк давно подобного не испытывал и готов был расплакаться от блаженства, которое мягким теплым клубочком свернулась у него под солнышком. Он осторожно, чтобы не потревожить котов, придвинулся к Джено и прошептал: — Спокойной ночи, Джено-я. Джено повернулся на бок. Теперь его дыхание касалось лица Донхёка, и это было потрясающе сладко, волнительно-мятно и сводило с ума. — Спокойной ночи, Донхёк-и. — Пальцы Джено коснулись его колена, а губы — переносицы. Донхёк закрыл глаза, подался вперед и поцеловал горячий, мятный рот Джено. Джено ответил тут же, и Донхёк едва не умер от счастья. Джено притянул его к себе, обнял так, как никто никогда не обнимал — и крепко, и бережно, с неприкрытой дрожью — и целовал, пока Донхёк не превратился в комок разнеженного удовольствия. Он не мог сказать, когда его руки забрались под футболку Джено, и как долго они гладили его спину, но, придя в себя после поцелуя, ощутил под подушечками пальцев литые мышцы и горячую кожу и не сдержал короткого стона. Под ладонью сильно и быстро билось сердце Джено, и его неровное дыхание щекотало губы. Донхёк облизнулся; Джено обнял его за голову и снова поцеловал. На этот раз он целовал глубоко и уверенно, и Донхёк не удивился, когда оказался на спине, придавленный к матрацу восхитительно-жарким телом Джено. Его тяжелое, прерывистое дыхание опустилось на шею, и Донхёк запрокинул голову как можно выше, открывая доступ к горлу. На метки Джено не поскупился. Когда он отпрянул, приподнялся на локтях и перевел дух, шея Донхёка горела огнем. Тот, лишь сейчас заметив, как сильно дрожит, огладил плечи Джено и коснулся его лица. Глаза привыкли к темноте, но Донхёк все еще с трудом различал его черты. Он тронул брови и скулы, нос и жесткий, горячий от поцелуев рот, и это было потрясающе. Донхёк впервые в жизни наслаждался другим человеком, впервые в жизни ему хотелось касаться кого-то, ласкать и получать то же самое в ответ. Он ртом прижался к подбородку Джено, поцеловал его торопливо и поднялся к губам. Джено коротко вздохнул, и Донхёк вдруг осознал, каково это — сводить кого-то с ума. Они целовались по-настоящему долго и так, между поцелуями, и уснули. Где-то под утро Донхёка разбудили гул (заработали колонки) и мигание гирлянды. Следовало встать и выключить их, но в объятиях Джено было слишком уютно, потому он решил, что как-нибудь это переживет, и снова уснул. Спал долго и сладко и проснулся, когда по его груди настойчиво затоптались. Донхёк заворочался, попытался скинуть с себя тяжелую тушу, но вместо этого получил по голове. На кота это было совсем не похоже, потому он нехотя разлепил глаза и стащил с головы то, что на нее упало. Им оказался праздничный, ярко-алый пакет с незамысловатым бантиком на ручке, к которой прикрепили крохотную записку. «От Санты» — гласила она. Донхёк тихонько застонал. «Санта» спал рядом, и даже коты ему не мешали. Донхёк отложил пакет в сторону, забился Джено под бок и поцеловал его в плечо. Джено пробурчал нечто неразборчивое в подушку, и Донхёка с головы до ног затопило нежностью. Он поджал губы, чтобы побороть улыбку, и кончиками пальцев погладил Джено по волосам. Не удержался, тронул шею и забрался за ворот футболки. Джено с протяжным вздохом открыл глаза. Поморгал сонно и улыбнулся, увидев Донхёка. — Доброе утро, — проговорил он сиплым голосом и перелег на бок. Подпер голову кулаком и оглядел Донхёка внимательней. Взгляд задержался на шее, затем ее тронули пальцы. Донхёк покраснел и накрыл место, которого Джено коснулся, ладонью. Потер с силой и вжал голову в плечи. Джено однозначно смотрел на оставленные им метки, и это смущало. — Перестань так смотреть. — Донхёк натянул одеяло по самые глаза и свернулся подле Джено толстенькой гусеницей. — Ничем не могу помочь: ты слишком красивый. Донхёк полностью исчез под одеялом. Покопошился там, понял, насколько выгодное стратегическое положение занял, и носом ткнулся Джено в грудь. Тот погладил его по спине. Донхёк повозился еще немного, придвинулся к Джено плотнее и поцеловал в шею. Джено сгреб его в охапку и тискал до тех пор, пока Донхёк, задыхаясь от смеха и воплей, едва не свалился с дивана. Боншику все это однозначно не понравилось, потому он куснул Донхёка за большой палец ноги и показательно свалил из комнаты. Наль-и и Соль-и проводили его равнодушными взглядами и, синхронно задрав лапы, взялись лизать хвосты. Донхёк, отсмеявшись, сцапал с пола пакет от Санты и вопросительно посмотрел на Джено. Джено тут же сообразил на лице удивление, мол, впервые вижу. Донхёк покачал головой и сказал: — Не нужно было. — Но это не я. Это Санта. Тут же написано. — Джено подергал записочку. Донхёк отложил подарок в сторону и поцеловал Джено в губы. Кошки недовольно зафырчали, и кто-то из них полез в пакет, отчего пришлось поцелуй прервать, толком его и не начав, и спасать драгоценный подарок. — Теперь я понимаю, почему у тебя никого не было. — Донхёк вытряс Соль-и из пакета и краешком глаза заглянул внутрь. Джено издал странный звук и с ужасом вперемешку с изумлением уставился на Донхёка. — Откуда ты… — начал он и осекся. Взгляд его изменился. — Ким Чону. Так вот зачем он приходил. Донхёк не хотел, но все равно рассмеялся. Рухнул на подушку и прижал пакет к лицу, но унять смех не получилось. Джено застыл между кошек с таким же обиженно-оскорбленным выражением на моське, как и у них. Донхёк прикусил угол пакета, но трястись не перестал. Джено шлепнул его по укрытому одеялом колену и спросил: — Не взглянешь? Донхёк, борясь со смехом, сунул нос в пакет. Внутри нашлась футболка (по мнению Донхёка — очень клевая) с изображением Майкла Джексона. Такой у него в коллекции еще не было. — Как ты… то есть, Санта узнал? — Донхёк прижал футболку к груди. — Санта целый вечер проторчал на твоей странице в Фейсбуке. Наденешь? Если не подойдет, можно поменять. Донхёк скинул толстовку и натянул футболку. Та сидела отлично. Донхёк расправил складки на животе и, прикусив губу, виновато посмотрел на Джено. — У меня нет для тебя подарка, — сказал он. Джено улыбнулся. — Ты согласился провести со мной Рождество. Разве это не подарок? Это может показаться ерундой, но для меня это не ерунда. Никто ведь больше не согласился. Поржал и все. А мне это было важно. Потому… мне хотелось как-то тебя отблагодарить. — Он пожал плечами и погладил Соль-и, которая снова залезла в пакет. Тот не выдержал и разошелся по шву. Соль-и озадаченно на него посмотрела и зашуршала бантиком. Донхёк поймал Джено за руку и притянул его к себе. Они познакомились два дня назад, но Донхёку казалось, что они знают друг друга целую вечность. С Джено было безумно хорошо, и Донхёк готов был отказаться ото всех будущих подарков, лишь бы Санта подарил ему Джено насовсем. Возможно, влюбляться в незнакомца, который от отчаяния развешивает объявления по кафешкам, было не самым разумным решением в жизни Донхёка, но это случилось, и он ничего не имел против. Джено был замечательным, а замечательные люди на дороге не валяются. Бога ради, он пошел и купил подарок для парня, который мог оказаться еще большим ублюдком, чем все, кто отказал ему до этого! Донхёк ведь мог убедить его, что непременно придет и не прийти, оставив Джено одного в рождественский вечер, с приготовленным уже подарком и очередным разочарованием в жизни. — Ты слишком классный, знаешь? — Донхёк опустил голову Джено на плечо и прикрыл глаза. — Нет. — Губы Джено практически касались лба Донхёка. Дыхание шевелило взъерошенную челку и щекотало кожу, и это было странное, но очень приятное ощущение. Словно ветерок, задувающий в форточку во время летней грозы. — Ничего, мы это поправим. — Хочешь сделать из меня клевого парня? — Хочу сделать из тебя своего клевого парня. Джено поцеловал Донхёка в лоб. Донхёк мигом вскинулся, поймал его губы и утащил за собой в кровать. Коты зашипели возмущенно, когда их придавило сразу двумя телами, но Донхёк решил, что они извинятся перед ними позже. «Позже» наступило через пять минут: позвонили в дверь. — Как для человека, которому не с кем провести Рождество, ты очень востребован. — Донхёк выполз из кровати следом за Джено. — Нужно зарядить телефон. Ты его не видел? — Он у меня в комнате. Поставил на зарядку, когда ходил встречать Санту. — Почему, говоришь, у тебя никого нет? — У меня есть парень, и ему лучше надеть штаны и умыться, пока я буду выпроваживать кого бы там не принесли черти. Те принесли Ким Чону, и Донхёка это не слишком удивило. — Возвращаю мишуру, — с улыбкой от уха до уха сообщил Чону и, не дожидаясь приглашения войти, ввалился в прихожую. — В одиннадцатом часу утра? — Джено встал между ним и дверью гостиной, и Донхёк, скачущий мимо нее на одной ноге — джинсы совершенно не хотели налезать, — помахал Чону рукой. — С Рождеством, Донхёк-и! — проорал в ответ Чону. — Мы не спим с семи. На ужин родители явятся: нужно привести квартиру и Юкхэя в порядок. — Тогда зачем снял мишуру? — Джено глядел на нее так, словно она собиралась, по меньшей мере, заговорить с ним о квантовой механике. — Она… а-м… немножко потеряла товарный вид. — Улыбка Чону стала не такой радостной. — Юкхэя на нее стошнило. Но я ее помыл! Донхёк замер, так до конца и не просунув ногу в штанину. — Можешь ее выбросить. — Джено похлопал Чону по руке и мягко развернул к двери. — У вас дел по горло, так что не буду тебя задерживать. — Нет, подожди, я хотел… — Чону извернулся в его руках и, вытянув шею, взялся активно подмигивать Донхёку. — Мне надо… кое-что сказать Донхёку. Джено смиренно вздохнул. — Говори. — Наедине. Джено отобрал у него мишуру и свалил из квартиры. Чону тут же метнулся к Донхёку. — Ну? Рассказывай. — Что рассказывать? — Проиграл ли мне Джемин или нет. — Нет. — Тогда что это у тебя на шее? — Аллергия. — Ладно, не страшно. У Джено день рождения в апреле, еще есть время. — Овен или Телец? — Телец. Не видно, что ли? — А ты, должно быть, неугомонный Водолей. — Водолей-Рыбы, на секундочку. — То есть, ни рыба ни мясо. Все понятно. — А такая язва, как ты, только Близнецами и может быть. Донхёк с оскорбленным видом схватился за сердце. — Это так заметно? — О господи, вы выгнали меня из квартиры, чтобы поговорить о гороскопах? — Джено вошел в комнату неслышно; Боншик следовал за ним меховой тенью. — Мы ведем интеллектуальные беседы. — Чону сцапал кота и принялся с остервенением мять его жиры. Боншик не возражал. — Например, о том, как вы с Джемином поспорили, лишусь ли я девственности до двадцати? — Мама не говорила, что подслушивать некрасиво? — Я не подслушивал. Просто вы с Джемином слишком очевидны. И он спросил меня об этом в сообщении. Но я ничего ему о Донхёке не говорил, значит, — Джено взялся убирать постель, — он или обзавелся в Таиланде экстрасенсорными способностями, или кое-кто успел ему настучать. — Почему ты не берешь в расчет Юкхэя? — Чону попытался Боншика поцеловать, но тот укусил его за нос, и Чону вернулся к мягкому пузу. — Потому что Юкхэя волнует лишь его собственная девственность? — Попрошу. — Окей, его волнует лишь твоя задница. — И все-то ты знаешь. Так неинтересно. — Ах, а спорить на людей, значит, интересно? — Джено посмотрел на Чону осуждающе, и тот, кажется, немного пристыдился. Но ненадолго. — Если бы не мы, ты бы никогда не познакомился с Донхёком. А даже если бы познакомился, то телился бы так долго, что Донхёк от тебя сбежал. — Вероятно. Но это не ваше дело. Потому, очень прошу, не лезьте в мою жизнь. Чону насупился, но обижаться по-настоящему не стал. Явно понимал, что Джено прав, а они с Джемином немного перегибали со своей дружеской поддержкой палку. — Ладно. Твоя взяла. Но ты будешь последним идиотом, если упустишь Донхёка. Кота я забираю с собой. — Удачи. — Джено сложил одеяла аккуратной стопкой, а сверху водрузил подушку. — Только рыбой его не корми — от нее он блюет. И горшок меняй два раза в день, иначе будет гадить по углам. А еще через две недели нужно отвести его к ветеринару на прививку. И не забывай чистить уши. И… — Я передумал. — Чону опустил Боншика на одеяльно-подушечную башню. — Легче ребенка завести, ей-богу. — У тебя уже есть один. Чону ответил на это молчанием. Когда он ушел, Джено уволок постельное в спальню и поманил Донхёка с котами на кухню: соображать завтрак. — Какие планы на день? — уже за десертом спросил Джено. — Хотел заказать суши, завалиться со своим парнем перед телевизором и устроить марафон по марвеловским фильмам, — с полным ртом рулета ответил Донхёк и бросил взгляд за окно. — Омагад, Соль-и опять жрет мистера Стилягу! Джено с воплем вскочил из-за стола. А после они ездили в цветочный магазин, покупали непонятного происхождения куст для Соль-и и целовались под омелой, пока продавец воевал с оберткой. На обратном пути забежали в кафешку, где два дня назад Донхёк увидел объявление от чудаковатого незнакомца, затарились кофе и пончиками и попали под настоящий снежковый обстрел на подходе к дому. Джено едва не пал героем, прикрывая Донхёка и нового друга мистера Стиляги от вражеских снарядов, но вовремя подоспевший Юкхэй навалял детворе по самое не балуй, и та с ревом бросилась домой. Чону заявил, что уходит от Юкхэя, после чего валяли в сугробе уже его. На вопли Чону сбежалась половина подъезда, и Джено с Донхёком под шумок смылись. Остаток дня прошел так, как Донхёк и планировал: в обнимку с Джено. Они смотрели «Мстителей» и «Железного человека», жевали пончики и суши, игнорировали звонки в дверь и сообщения от Джемина, который грозился выселить Джено, если тот затащит Донхёка в постель раньше двадцать третьего апреля, целовались и самозабвенно тискали котов. Под это занятие и уснули, но, проваливаясь в сон, Донхёк успел подумать, что лучшего Рождества в его жизни еще не было. Декабрь, 2018