Мать

Что такое «Мама»? Что это за слово, обладающее мощной и сокрушительной силой, способное созвать всех детей, поднять головы на небо и простирать руки к чему-то большему.… К маме. Почему именно Мама? Существо, женского пола, которое родило тебя не без мужского семени. Так почему именно Мать, а не Мать и Отец? Почему именно Мать имеет такую мощную силу? А вот дети, стоящие у каменной плиты уже не помнили. Не помнили, кто были их родителями. Разве что можно составить примерное их описание по внешности ребёнка, да и то, если он не окажется приёмным. Эти дети были словно побитые марионетки, когда кукловод со злости за свое отсутствие мастерства бросал их на пол, обвиняя в своем неумении ими владеть только их самих. Дети были разными: рыженькие, арийки, черноволосые. Разных национальностей, категорий. Их объединяло только одно – они все были марионетками. Музыкальными марионетками, которые должны бесконечно петь песню, пока они не покинут этот мир. Разодетые в жалкие дешевые костюмы, которые даже не удосужились постирать после предыдущего детского хора, лохматые, грязные и бесконечно жалкие. Все избитые и в крови. Это место было их домом, они уже привыкли. Привыкли к условиям, но не к той женщине, которая шагала сзади них, громко стуча каблуками. Они не помнили своих матерей, да и они не нужны им. Ведь у них теперь есть одна Святая Мать. Светлая и Святая, её почти белые волосы были распущены, а ярко-серые, почти прозрачные глаза высматривали детей. Высокая, столь сильная и властная. Она имела ту безграничную мощь. Достаточно было одного взгляда, чтобы люди поняли, что она хочет. Разве не так сильна, как мощь Матери? Ведь только в её присутствии дети с таким воодушевлением, надрывом, прижав маленькие ладошки к сердцу, так громко и чётко пели только одной Святой Матери. От всего сердца со слезами на глазах и кровью из рта. Мать Анна лишь улыбалась, слушая детский голос. Она знала, что даже одно присутствие в их мыслях заставит петь. И не только.…Эти дети ради своей матери могли сделать что угодно, что возможно в их силах, в их худых ручонках. Анна чувствовала власть. Власть над чужими душами, ведь она могла убрать звено из хора, когда захочет. А может и сразу всех… Разве она не любящая Мать? Штайн лишь усмехнулась, медленно идя к началу шеренги детского хора, не переставая дирижировать ножом, а в другой руке держать маузер. Холодный металлический блеск вспыхнул в её пустых глазах, осматривая каждого из детей. Избитые, голодные, уставшие и уже с искалеченной психикой? Разве она не та Мать, которая бесконечно заслуживает любви в свою сторону? Разве она не так Свята, что должна избавить детей от этого холода и боли? Ведь все равно ужас этих концлагерей навсегда останется в их сердцах, и будет преследовать всю жизнь? Добрая Мать отправит их в лучший мир, навсегда оставшись только единственной Матерью для всех. Её рука, державшая маузер подняла вперёд, приставив дуло к виску ребёнка, который, не смотря на пожиравшую его панику, продолжал со всей любовью и душой петь. Выстрел. Пуля прошла насквозь, убив всю шеренгу. Дружный хор замолк, в помещении с оглушительным эхом детские тела упали вниз, падая в ледяные объятия Смерти. Остались лишь совсем маленькие дети, над чьими головами смертельная пуля пролетела. Штайн улыбнулась, а ведь маленькие дети продолжали петь.… Уже слабым и тихим голосом, не смея даже дрогнуть. Хорошие дети любят своих матерей. Штайн убрала маузер за спину и посмотрела на трех девочек. Двое из них пели слабо и, дрожа, а третья набирала силу в голос, и совсем скоро её тихо пение заглушало лепет двух соратниц. Она прижимала руку к сердцу с такой силой, будто собиралась вырвать его и подарить Святой Матери, так громко, с любовью… Анна выстрелила в двоих и те пали вслед за другими детьми. Осталась одна. В помещении теперь звенел только её голос и громкий стук сердца Штайн. Медленно, словно рассчитывая каждый свой шаг, светловолосая подошла к выжившей и осела перед ней на колени. Тогда девочка и прекратила петь, не убирая руку от сердца. Яркие голубые глаза малышки смотрели прямо в глаза Анны, словно ища отклика на её пение. Девочка ждала объятий, любви или хоть похвала, ведь Анна – её мать. Мать всех детей, находящихся в концлагере. «Мама…» - тихо прошептала девушка и закрыла глаза. Она видела участь других. Если бы только знала, что пуля в висок еще весьма гуманная смерть, ведь Штайн добра к детям. Мамочка любит своих детей. К этой девочки Мать была еще добрей… «Уведите её в палату. Как уснет, сделайте инъекцию» - холодный и стальной голос разбил тишину. Девочка не понимала, что за палата, что вообще такое инъекция. Её увели от места, которое насквозь было пропитано запахом смерти и крови. Её унесли в чистую белую палату, где было тепло и её даже дали покушать. Она была счастлива, ведь Мать подарила ей свою любовь. Девочка знала, что она и правда её мать. А ведь даже похожи… Волосы светлые и голубые глаза. Когда её укрыли одеялом, и она уснула, хирург вколол ей смертельную инъекцию. Так девочка навсегда и заснула с улыбкой на лице и криво сшитым тряпочным медвежонком в руках. Она заснула в тепле материнской любви, даже не заметив холодный огонёк в глазах Анны Штайн. А что Анна?... Она стояла в пустом помещении, вспоминая девочку, которая держалась до последнего. У Матери есть душа и она поделилась своей любовью. Рука крепко сжала маузер и Штайн стало больно. Быть Матерью для них непросто, даже столь короткое время. Она пообещала, что если станет Матерью, то будет самой лучшей и любящей матерью на свете. Ведь не было в её сердце больше места для чьей-то любви, кроме как к мужу и сыну, который родился лишь в её мыслях. А той голубоглазой девочке хорошо, Мать всегда добра к своим детям. И в помещение завели новый детский хор, который, положив руку на сердце, снова начал петь. Петь для Святой Матери Штайн.