Невербальное изнасилование

      Выкинула меня, стерва, взашей на улицу, даже сумку не дала толком собрать, сунула в зубы чёрный целлофановый пакет. В наличии: труханы, щётка и ни рубля в кармане. А ведь на дворе глубокая зима, декабрь уже кончается, на улице остаться — сдохнуть на ближайшей лавке, до самой весны примёрзнув.       Сумерки сгущаются, а Кристя, как это бывало раньше, всё ещё не открыла окно и не позвала меня, дурака, обратно домой, греться и мириться. Даже гирлянда больше весело не моргала в окне.       И сидел бы ещё долго у подъезда, если бы Сашку не увидел. Шлёпает бодро по двору, прямо за огромной ёлкой с игрушками-зайчиками и цветными фонариками, без шапки, будто совсем не холодно на улице. Как обычно в наушниках своих больших, головой качает, а между губ догорает сигарета.       Кидаюсь к нему, поскальзываясь на снегу, а он, падла, не видит и не слышит. — Саша! — кричу я. — Чёрт, Сашка!       Догоняю его через пару метров. Не рассчитав скорость, врезаюсь, вцепляясь в его пуховик, и мы заваливаемся прямо в сугроб. Сашка непонимающе моргает, отталкивает меня от себя и совершенно по-девчачьи взвизгивает: — Ты обалдел, Ивлев, что ли?!       А мне так весело вдруг стало, и я, особо не задумываясь, хватаю горсть снега и кидаю в парня, так же по-дурацки крича: — А пусти меня переночевать к себе, а?! Проси потом абсолютно всё, что хочешь — ну вот всё сделаю!       Улыбаюсь, что аж зубы сводит, а он всё сидит, таращится на меня, ресницами длиннющими хлопает. Думы затянулись, а мороз конкретно так начал кусать за задницу, поэтому я, особо не церемонясь, хватаю Сашку за руку, поднимаясь вместе с ним. Узелок так и болтается на моей руке. — Ну, показывай давай, куда идти! — сказал и потянул его в сторону домов. Какая из трёх многоэтажек его — знаю, а вот подъезд для меня остается загадкой.       Ведёт к самому крайнему, всё ещё косо поглядывая на меня, а мне и всё равно. Я чую скорое тепло, и плевать я хотел, что навязался домой к практически незнакомому человеку. Ну, столкнёмся пару раз в неделю в толчке, в курилке пересечёмся, обсудим дела-друзей-собаку, не больше. Ближе мы от этого не стали, но это знакомство было сегодня как раз кстати.       Поднялись мы уже на пятый этаж, загремели ключи в чужом кармане. Сашка отпустил мою ладонь, а я и не заметил, что мы так топали через весь двор.       Дверь медленно открылась. Чувствительность медленно начала возвращаться в моё замерзшее тело, отзываясь лёгким покалыванием — настолько было тепло, да ещё и кашей гречневой жуть как вкусно пахло. — Даже не представляю, куда тебя спать положить, Ивлев. Могу предложить только вакантное место на полу. — Сегодня я согласен на всё.       Квартира была маленькой, но уютной и такой праздничной сейчас, в тусклом свете лампы на потолке: так по-советски висела мишура на телевизоре и на круглых часах, куцая ёлочка в углу у балкона и балерины-снежинки в ажурных юбках прямо над самым диваном. Глядя на них, я действительно завис. — Не обращай внимание, это Милкин, сестры моей, каприз.       Сашка тем временем выпрыгнул из своих шмоток, быстро накинул пушистый халат, но я всё равно успел разглядеть его фигуру: высокий, жилистый, и, чёрт возьми, везде, везде татушки. Маленькие, большие, с завитками и топорные, цветные и классические чёрные. Красивый, зараза. То-то девки за ним скачут табунами, на шею вешаются. — Не знаю, какие там у тебя планы, но я предлагаю поужинать и завалиться спать.       Я кивнул, молча соглашаясь с парнем. Вечер прошёл достаточно быстро, и я упустил момент, когда оказался на тонкой простынке, постеленной на холодном полу, головой практически под самой елью. Вместо подушки мне выделили большого плюшевого бобра, а одеялом служит тот самый лохматый халат, всё ещё хранящий тепло Сашкиного тела.       Ворочался я, казалось, часов до трёх: мелкий мусор с ковра колол меня везде, где только можно, да и холодно всё-таки было. Только глаза опять прикрыл, только на сон настроился, как Сашка проснулся.       Сел на постели, ноги поджал. Я прикрыл глаза, делая вид, что сплю, а сам подсматриваю. Сидит напротив меня, всего в метре, коленки обнимает, покачиваясь, и, чувствую я, буравит меня взглядом, у меня аж щёки огнём гореть начали.       Потратили мы так минут двадцать, и я даже засыпать начал, как Сашка зашевелился, аккуратненько спустился с кровати и приземлился у меня в ногах. Стало действительно интересно.       Чувствую осторожное прикосновение к голени. Чужая ладонь движется выше, пробираясь под импровизированное покрывало. А пальцы-то холодные! И пятку неосторожно задели, защекотали, я даже прыснул со смеху. Саня остановился, но я вовремя понял свою ошибку и сообразил такой свинский храп, что даже сомнений не остаётся — сплю. Интересно, что делать собрался — аж зубы сводит от любопытства.       Видимо, эта вся возня ему надоела, и он резко сдёрнул с меня полностью халат, оставив меня в одних труселях, которые и то начал отбирать, стягивая другой рукой. Ну ничего себе, Санёк!       Тут уж я окончательно проснулся. Только встать собрался, как Сашка руки мои схватил, к полу прижал, а сам вниз нырнул. И только я рот хотел раскрыть от возмущение, так тут же и захлопнул: то ли от возмущения, то ли от удовольствия.       Парень ловко захватил мой совсем невозбуждённый член, начиная активно работать ртом, а я и слово против сказать не могу — будто онемел. Холодная капля пота скатилась по виску. Сашка и не думал останавливаться: одной рукой поглаживал ствол у основания, перебирая яички, другой — держал мои запястья. А то я думал вырваться, ага!       Брал в рот он качественно, со вкусом: пошло причмокивал, заглатывая мой член практически полностью, а потом вовсе выпускал его, облизывая по всей длине. Я, честно, держался: прикусил язык на всякий, но рваные вздохи то и дело не успевал подавить, и, чёрт бы меня побрал, но это было хорошо.       Продержался я предсказуемо недолго: буквально пару последних движений чужой рукой, и я кончил прямо в горло Сашке, не успев предупредить.       Саня сглотнул, вытер губы тыльной стороной ладони и затуманенным взглядом уставился на меня. И тут меня осенило: он, мать его, спит! Самым натуральным образом лунатит, не отличает сон от яви. — Ты бы это, Саш, спать шёл, — сказал, а у самого ком в горле. Как мы жить-то с этим будем теперь?       Парень встал, по-дурацки разведя руками, что-то прокряхтел и вернулся к себе на диван, а я так и остался под новогодней ёлкой — эдакий подарочек со спущенными трусами, бумажных баб под потолком пересчитывал.       А утром Саня, смущённо улыбнувшись, спросил: — Надеюсь, всё нормально прошло? Я просто хожу во сне иногда, но это совсем редко бывает, но мало ли. — Да не, — говорю, — всё нормально было. Ты сразу отрубился, это я ещё бродил — уснуть не мог. Ох, а время-то уже! — для вида глянул на часы, которые показывали несчастные девять-ноль-пять, и вздохнул, — Кристя-то перебесилась, наверное, переживает. Пойду-ка я.       По-быстрому обувшись, кинул на прощание скудное «спасибо», выбежал из квартиры. Пакет и то оставил!       Ну его на фиг, Сашку этого.