Фамильный замок

— Макс… Я давно хотел тебя спросить… Мне не хотелось показаться негостеприимным, но ты же знаешь, я терпеть не могу не понимать чего-либо… — Шурф замолчал и смущённо посмотрел на меня. Совершенно непохоже на него, надо признать. В другой ситуации я бы немедленно потащил его на Тёмную Сторону, чтобы убедиться, что на нём нет никаких подозрительных заклятий-проклятий. Но сейчас впору было смутиться и мне. Я как-то сразу понял, в чём дело. Меня, что называется, поймали на горячем. Быстро он, однако. — И как давно? Ты хочешь меня спросить, я имею в виду? — я беззастенчиво тянул время, пытаясь сообразить, как много он успел подсмотреть. — Две с половиной дюжины дней, — без промедления ответил этот немыслимый тип. Подумал и добавил: — Без одного дня, если быть точным. С ума сойти! Значит, всё-таки две дюжины дней я у него выиграл! Хотя и понятия не имел, как это надо было делать. — Видишь ли, — продолжал он, — я довольно часто вижу во сне свой дом. Не тот, в Ехо, в котором я жил до вступления в эту должность, а принадлежавший ещё моим предкам дом, где прошло моё детство. Помнится, когда-то ты удостоил меня чести побывать вместе со мной в этом сне. Если ты не забыл, то понимаешь, о чём я говорю. Ещё бы я забыл! Когда-то давно Шурфу действительно удалось притащить меня в свой сон. Это был один из редких случаев — гораздо чаще, разделяя сны, мы бродили по моим сновидениям, так уж оно почему-то получалось. Тем больше был мой восторг, когда я понял, что заснув, как полагается, на одной подушке, мы оказались не где-нибудь, а в родовом поместье Лонли-Локли, там, где мой друг провёл своё, как он сам выражался, счастливое и беззаботное детство. Я с любопытством разглядывал просторный и красивый дом с башнями — настоящий замок, что бы ни говорил по этому поводу сам Шурф,— потом, не удержавшись, пробежался вверх-вниз по скрипучим лестницам. — Я должен принести тебе свои извинения, Макс, за то, что ступени в таком состоянии, но мой отец не находил нужным следить за домом надлежащим образом. Подозреваю, он просто считал, что это ниже его достоинства, — тут же церемонно произнёс Шурф, и эти слова прозвучали так нелепо из уст долговязого мальчишки, каким он предстал в том сне, что я с трудом удержался от смеха. — По-моему, твой отец отлично содержал дом, — заверил его я, — лично мне кажется, что такому старинному дому очень идут именно скрипучие лестницы. Иначе было бы просто скучно! А так… И, не договорив, я с восторженным воплем съехал вниз по широким перилам. Мы прогулялись по заросшему саду, и, конечно же, не преминули зайти в библиотеку, где я поймал тоскливый взгляд, брошенный моим другом на книги, которым в недалёком будущем предстояло погибнуть вместе со всем домом. Именно тогда меня впервые посетила смутная мысль, которая окончательно оформилась уже намного позже, когда в «Кофейной Гуще» у Франка Шурф поведал нам свою историю. Сам Шурф невозмутимо потягивал знаменитый Франков «Огненный рай», а я слушал его, кипя от негодования. Я очень, очень хорошо отношусь к сэру Джуффину, но не могу не признать, что иногда он бывает совершенно невыносим. Как он мог так жизнерадостно сообщить Шурфу, что его дома больше нет?! Господина Почтеннейшего Начальника, возможно, вполне устраивал такой исход — новая личность сэра Лонли-Локли не нуждалась в сентиментальных воспоминаниях, — но он не мог не понимать, каким ударом для его помощника станет утрата фамильной библиотеки! И тогда я… –… и я начал замечать, что этот сон перестал походить на сон, — тем временем продолжал мой друг, не сводя с меня испытующего взгляда. — С каждым моим посещением в нём всё более ясно ощущается ещё чьё-то присутствие. Точнее, — поправился он, — следы чьего-то присутствия. Я было встревожился, но все мои ощущения твердили, что никакой угрозы для меня нет, а своим ощущениям я привык доверять. — Тогда что тебя так беспокоит? — я лихорадочно пытался сообразить, что теперь делать. Начиная эту авантюру, я не особенно и рассчитывал на успех, провернуть такое дело под носом у Шурфа казалось почти невероятным, поэтому толком не продумал план действий, решив положиться на интуицию. До сих пор получалось неплохо — было бы жалко бросать всё именно сейчас, когда мне не хватало всего пары дней для того, чтобы завершить задуманное. — Не то чтобы беспокоит, — теперь он уже откровенно сверлил меня взглядом, — но в последний раз на лужайке перед домом я обнаружил, представь себе, окурок сигареты! Ну до чего наблюдательный тип — куда там знаменитому Шерлоку Холмсу! А я-то хорош, разбрасывать окурки в сне самого Лонли-Локли! — Повторяю, Макс, я ничуть не возражаю против того, чтобы ты посещал мои сны, напротив, мне это очень приятно, но сейчас меня не покидает чувство, что ты что-то затеял, а по моему опыту… — Ладно! — решился я. — Вообще-то, это должно было стать сюрпризом, но… Сам виноват! Дай руку и, наверное, закрой глаза, я ещё сам не очень уверен, что всё окончательно получилось, поэтому не будем смущать нескромными взглядами совсем ещё новенькую реальность. Шурф промолчал, лишь долю секунды помедлив, прежде чем стиснуть мою руку, но вопрос: «Грешные магистры, во что ещё ты вляпался?» повис в воздухе так ощутимо, что, казалось, его можно даже потрогать. Если, конечно, не боишься обжечь пальцы. Я предпочёл не рисковать. Оставив этот вопрос висеть без ответа — вероятность появления посторонних в моём кабинете в башне не так уж велика, а моих домашних всякими странностями вроде висящих посреди комнаты бесхозных вопросов не удивишь — я решительно потянул моего друга к двери, распахнул её свободной рукой, зажмурился и сделал шаг. Хумгат подхватил нас, и всё получилось само собой, без малейшего усилия с моей стороны. Новая реальность приняла нас с готовностью и, как мне показалось, с радостью. Почувствовав под ногам твёрдую землю, я открыл глаза и с любопытством огляделся. Может быть, когда-нибудь я и привыкну, но пока это было ошеломляющее ощущение — в первый раз заявиться наяву в мир, который до сих пор существовал для меня лишь во сне, причём даже не совсем в моём. Дырку надо мной в небе, у меня всё получилось! Это был совсем ещё новенький, практически новорождённый мир, юный и неопытный, но он был, он осуществился, и в нём, пусть пока ещё робко и неуверенно, но что-то происходило — независимо от моей воли, само по себе. — Макс… — голос моего друга прозвучал растерянно, и я вдруг испугался. А вдруг я зря всё это затеял, влез, куда меня и не просили. С другой стороны, меня особенно и не спрашивали. Я всё-таки ещё совсем неопытный создатель миров, получаться-то у меня получается, но вот как оно происходит, меня спрашивать бесполезно, я и сам толком не понимаю… Шурф тем временем, так и не отпуская моей руки, сделал несколько осторожных шагов по поросшей шелковистой травой лужайке, словно пробуя, насколько тверда земля под ногами. Земля не подвела — она была прочной, она мягко пружинила под нашими шагами, в траве проглядывали головки пёстрых цветов — некоторые мне были совсем незнакомы, другие я, кажется видел во время своих не слишком частых поездок за пределы Ехо. Какие-то полосатые зверьки деловито сновали среди травяных зарослей. Всё по-настоящему. Фамильный замок семейства Лонли-Локли — «Дом, Макс, это всё-таки просто дом!» — то ли я подумал вслух, то ли Шурф прочёл мои мысли, разбираться было некогда — тянулся изящными башенками к белесому небу, и теперь в нём уже не оставалось той призрачной зыбкости, присущей ему в моих первых снах и придававшей ему отдалённое сходство с миражами. Теперь этот дом прочно стоял на земле, и садовые деревья касались ветвями вековой кладки, и над трубой вился дымок, и колыхались под лёгким тёплым ветром невесомые занавески в окнах. — Как… как тебе это удалось, Макс? Впрочем, я задал очевидно глупый вопрос, такие вещи невозможно объяснить словами, не так ли? Я решился-таки посмотреть на него. Какой я был дурак, что чего-то там опасался! Глаза моего друга, хоть и округлившиеся от изумления, сияли, обычно бледные щёки порозовели, он словно помолодел и теперь здорово походил на того длинного тощего мальчишку, на пару с которым я когда-то впервые прогулялся по этому месту. — Это уж точно, — вздохнул я. — Объяснить словами у меня вряд ли получится. И, наверное, не только у меня. Подозреваю, что таких слов ещё просто не придумали. А оно тебе очень нужно? И прямо сейчас? Шурф не был бы Шурфом, если бы ответил сразу же. Нет, он молчал, наверное, целую минуту, честно оценивая, насколько срочно ему нужен ответ. — Не думаю, чтобы это было принципиально важно, — заявил он наконец, — но скажи, Макс, мы можем?.. — Он не договорил и кивнул в сторону дома. — Конечно, дружище! А ради чего, по-твоему, всё это затевалось? Пойдём! И я сам ухватил его за руку и потянул по послушно возникшей перед нами тропинке, ведущей прямо к парадной двери. — Это невероятно, Макс! — Шурф жадно разглядывал библиотеку, глаза его блестели, ноздри трепетали — он вдыхал едва уловимые запахи старой бумаги, книжной пыли, чего-то необъяснимого, чем пахнет только в библиотеках, смаковал эти запахи, словно гурман, наслаждающийся изысканным ароматом вина столетней выдержки. — Здесь всё именно так, как было в последний раз, когда я выкроил время, чтобы заглянуть сюда. Как ты понимаешь, когда я начал работать на Джуффина, такая возможность предоставлялась мне не слишком часто, — он вздохнул. — Конечно, библиотека Иафаха многократно превосходит наше семейное собрание книг и, спасибо леди Сотофе, время от времени я мог посещать её, но когда Джуффин рассказал мне, какая участь постигла мой дом, если я и жалел о чём-то, то это о гибели книг. — Кто бы сомневался, — проворчал я, — на месте Джуффина я бы серьёзно опасался за свою жизнь, сообщая тебе подобное известие. Шурф не ответил на моё провокационное заявление — он был слишком занят. Он наконец решился поверить в происходящее и теперь перешёл к более детальному исследованию вновь обретённых сокровищ. В сосредоточенном молчании он обошёл все книжные полки, скользя взглядом по корешкам. Стороннему наблюдателю этот осмотр показался бы поверхностным, но я-то был уверен: каждое название, имя каждого автора были прочитаны, зафиксированы в памяти и сверены с имеющимся в этой памяти списком. Ещё не закончив обход библиотеки, он вдруг повернулся ко мне. — Макс… Возможно, мне показалось, но я готов поклясться, что количество книг постоянно меняется. Я совершенно уверен, что вот этого трактата, – он бережно прикоснулся кончиком пальца к потрескавшейся от времени кожаной обложке, на которой с трудом можно было прочитать название, что-то вроде «Дюжина заклинаний для поиска кладов и особенности их применения в зависимости от фазы луны», — только что не было. Но стоило мне лишь подумать о нём — и вот он, тут как тут, стоит как раз там, где и стоял, на этой самой полке. Я очень хорошо помню, что в этом месте был гвоздь — смотри-ка, он и сейчас здесь торчит! – который всегда мешал мне доставать эту книгу. А доставал я её часто, ходили слухи, что в наших краях спрятано немало древних кладов, и мне в детстве, конечно же, хотелось тоже попробовать свои силы. — Ну и как, получилось? — с интересом спросил я. Представить себе нынешнего Великого Магистра лазающим по кустам и завывающим старинные заклинания при свете убывающей — или растущей, Магистры знают, как это там положено – луны было очень забавно. — Увы, то ли заклинания со временем утратили свою силу, то ли мои предки не оставили мне шанса, но мне ни разу так и не удалось найти ничего стоящего. Но всё же, насчёт самой книги… — Разумеется, ты прав! Твоя наблюдательность тебя не подвела. Я же предупредил, что ты вычислил меня слишком рано. Поэтому теперь тебе придётся немного потрудиться вместе со мной. Сам виноват, что сюрприза не получилось! — Постой, Макс, — мой друг выглядел растерянным, — ты хочешь сказать, что… — Да ладно, не делай вид, что ты ещё ни о чём не догадался. Небось, не в первый раз, а ты не тот человек, чтобы забыть такой опыт! Само собой, этот мир продолжает осуществляться, прямо сейчас, у тебя на глазах. Только не спрашивай меня, как. Я понятия не имею, уже говорил. И должен заметить, при твоём непосредственном участии всё получается гораздо быстрее и проще. Впрочем, этого стоило ожидать, теперь твои воспоминания осуществляются, так сказать, напрямую, мне нет нужды вылавливать их по одному. Очень советую, когда ты наконец надышишься своей драгоценной библиотекой, пойти прогуляться по окрестностям. В Шамхуме это отлично работало. Это было с моей стороны неосмотрительно. У моего друга, как известно, есть две главные страсти, с равным аппетитом грызущие его душу, — это любовь к книгам и любопытство. Я давно предрекал ему, что когда-нибудь одна из них его погубит, причём сам я всегда ставил на любопытство. Книги казались мне как-то безобиднее, что ли. Но вот то, что обе они сговорятся и нанесут — да ещё моими руками — совместный удар, я и помыслить не мог. Но сейчас происходило именно это. На его лице явно читалась борьба: оставить на время книжные полки в покое и немедленно отправиться исследовать — и создавать! — неизведанную реальность или предоставить этой реальности потихоньку осуществляться, а самому зарыться в давно утраченные и неожиданно вновь обретённые сокровища? Пришлось брать дело в свои руки. Я решительно потянул его за рукав мантии. В конце концов, библиотека, с которой, собственно всё и начиналось, была уже практически завершена. Ну, новые книги, конечно, в ней ещё будут появляться, это неизбежное свойство всех библиотек, но в остальном она уже прочно осуществилась. А вот остальной мир был ещё зыбким и расплывчатым, ткань шурфовых воспоминаний была местами тонкой, кое-где через неё явственно просвечивала пустота, а местами даже ощутимо сквозило. Не то чтобы меня это сильно беспокоило, но азарт созидателя подстёгивал. Хотелось скорее увидеть этот мир во всей его полноте — таким, каким его видит мой друг. Поэтому я буквально подтащил Шурфа к двери. — А ты разве не пойдёшь со мной? — сдался он, бросив тоскливый взгляд на свои сокровища. Сколь ни велик был соблазн составить ему компанию, но я удержался. Во-первых, не преминул я напомнить Шурфу, его же слова, иногда бывает просто необходимо прогуляться по незнакомому месту в одиночестве, безо всякой компании. Ужасно было интересно, что получится в результате этой, самой первой, прогулки. А во-вторых… Было у меня ещё одно соображение, и его мне хотелось проверить одному, без Шурфа. Не потому что я хотел от него что-то скрыть — что, интересно, можно было бы скрыть от человека в мире, рождённом из его собственных воспоминаний? — а нужно было удостовериться самому для начала, чтобы не давать, так сказать, ложных надежд. Хотя, по большому счёту, я был уверен, что всё получилось именно так, как и должно было, но… С некоторыми тайнами лучше договориться заранее, прежде чем открывать их кому-то ещё. Тайны — они такие, чем проще на первый взгляд, тем большего уважения к себе требуют. Сидя у окна оживающей библиотеки, постепенно наполняющейся характерными запахами, звуками и тенями, свойственными только по-настоящему старым книжным собраниям, я дождался, пока мой друг окончательно скроется из виду — кстати, интересно, когда успела появиться вон та рощица, где в последний раз мелькнула белая с голубым мантия? Готов биться об заклад, что, когда мы поднимались на крыльцо, на этом месте было лишь невнятное зеленоватое облако — словно художник только начал рисовать фон на кусочке холста. А теперь надо же! Стройные деревца тянут ввысь тонкие ветки, какие-то птахи шустро порхают среди листвы, и ветер доносит слабый аромат распускающихся цветов. Я поспешно соскочил с подоконника. Кажется, я только что наблюдал непосредственно акт творения, мне даже стало немного неловко, словно я ненароком подглядел что-то, не предназначенное для моих глаз. В любом случае, пора было и делом заняться. Я медленно прошёл вдоль книжных полок в самый дальний, тёмный угол библиотеки. Когда мы с Шурфом несколько лет назад заглянули сюда в разделённом сне, в эту часть мы точно не забредали, но тем не менее, я был почти уверен, что иду туда, куда нужно. И точно, там, где два старинных, тёмного дерева книжных шкафа стояли, казалось, вплотную друг к другу, при более тесном рассмотрении обнаружился узкий проход, за которым царила Темнота. Да, не просто темнота, а именно Темнота, с большой буквы и, пожалуй, даже с восклицательным знаком. Без малейших колебаний я шагнул под этот восклицательный знак, раздвигая перед собой плотную, осязаемую темноту, которая тут же сомкнулась за моей спиной, словно тяжёлые бархатные шторы. Скрипучая деревянная лестница с гладкими, отполированными чьими-то ладонями перилами привела меня к смутно знакомой белой двери. Ну да, так и есть, только в тот раз она была низкой, так что пролезать приходилось встав на четвереньки, а теперь я мог пройти, не нагибая головы, и даже оставался запас по высоте. Не очень большой, ровно такой, насколько я уступал в росте Шурфу. Дверь распахнулась, не успел я коснуться витой бронзовой ручки, и я, почти не задумываясь, шагнул за порог. На какое-то мгновение я почувствовал было предательскую слабость в коленях, перед глазами заколыхалась серебристая мгла, в которой угадывались причудливо изогнутые контуры стены и потолок. А потом мгла рассеялась, и я обнаружил, что стою в большой комнате, освещённой мягким светом какого-то невидимого источника — никаких окон здесь не наблюдалось — и уставленной стеллажами и полками с книгами. Разумеется, у меня не было никаких сомнений относительно того, куда я попал. Я повернулся к стоящему у стены столу и почти не глядя протянул руку. Я не предполагал — я знал, что именно я тут найду. Лист плотной бумаги, исписанный знакомым почерком, лежал на столе, заботливо придавленный тяжёлым мраморным пресс-папье. Эта предосторожность не была излишней — в отличие от прошлого раза, когда я побывал здесь, теперь эта комната была очень настоящей, и сквозняк по ней гулял вполне себе ощутимый. И правильно делал, что гулял, между прочим, по крайней мере воздух тут был свежий, и дышалось легко, несмотря на явственный запах старой бумаги. Дорогой Макс, — уже привычно начиналось письмо. Ох уж это королевское воспитание, никакое время и никакие экстравагантные манеры не отменят того факта, что бумага для письма будет выбрана наивысшего качества, почерк останется изысканным, а обращение — вежливым. Дорогой Макс! Ты определённо делаешь успехи. Некогда я предостерегал тебя, чтобы ты не вздумал разгуливать по моей библиотеке. Рад сообщить тебе, что теперь это безопасно — как для тебя, так и для твоего друга. Просьба не выносить отсюда книги под мышкой остаётся в силе, хотя я не сомневаюсь, что у тебя получилось бы и это, — но во всяком случае, постарайся, чтобы книги оставались в стенах этого дома. Впрочем, насколько я успел узнать сэра Лонли-Локли, на него вполне можно положиться в этом вопросе — как и во всех остальных. Как и обещал, я больше не даю тебе советов, но ты, пожалуй, в них уже не нуждаешься, и я не знаю, радует меня это или огорчает. Далее следовала знакомая подпись, а за ней — неизменный постскриптум, нацарапанный более небрежным почерком: Теперь ты, наверное, понял, почему тебе не стоило разыскивать здесь свою ненаписанную книгу? Я покачал головой, не зная, как реагировать на это послание, но, поразмыслив, поступил с ним так же, как с его давним предшественником — сжёг, да так, что на этот раз и пепла не осталось. Знакомство с библиотекой я решил отложить на потом. Кто, как не мой друг, заслуживает чести первым прогуляться вдоль этих полок? В конце концов, я подозревал, что не без его участия это таинственное место теперь стало безопасным для нас обоих. Я спустился в гостиную как раз вовремя, чтобы, выглянув в окно, увидеть, как Шурф появился на повороте дорожки, ведущей от рощи к дому. Я не смог усидеть на месте, поспешил ему навстречу, скатившись с крыльца, словно мы с ним всё ещё были теми мальчишками из нашего общего сна, поэтому к дому мы подходили уже вдвоём — совсем как утром. Но что-то неуловимо изменилось за эти несколько часов — или может быть, дней, я ещё не разобрался, как именно тут течёт время, — теперь дом выглядел обжитым и уютным, словно простоял на этом месте последние лет пятьсот, а не явился только что из двухсотлетнего небытия. Шурф выглядел посвежевшим и отдохнувшим — даже как будто успел загореть — и таким безмятежно счастливым, каким я до сих пор не видел его даже на Тёмной Стороне. Однако отвечать на мои расспросы он не спешил. — Я, конечно, понимаю, Макс, что после того, как ты сделал мне такой подарок, — он повёл вокруг рукой, — с моей стороны абсолютно бессовестно просить тебя ещё о чём-то, но я просто умираю от голода, и если тебя не затруднит… — Спасти тебя от голодной смерти? — подхватил я. — Какие пустяки, дружище! Я ещё не проверял, но думаю, что Щель между Мирами здесь работает так же бесперебойно, и она, разумеется, к твоим услугам. — Спасибо, Макс, — Шурф попытался было изобразить церемонный тон, но не выдержал и рассмеялся. — Мне бы не хотелось прямо сейчас разнообразить свой достаточно богатый жизненный опыт, свалившись в голодный обморок. — Понятное дело, — вздохнул я. — Даже предположить не рискую, чего ты там наколдовал, раз так жрать хочешь. Мы пошли на кухню — я в своё время специально позаботился, чтобы число всевозможных приспособлений на ней с избытком превышало установленный Столичным клубом кулинаров минимум в семьдесят восемь предметов. Но в этот вечер Шурфу не пришлось блистать кулинарным искусством. Да и мне не было нужды шуровать в Щели между Мирами. На кухонном столе нас ждал ещё тёплый пирог, вид и аромат которого наводили на мысль о том, что своим происхождением он обязан Трише и «Кофейной Гуще». Похоже было, что все сильные мира сего решили поздравить новорождённый мир с тем, что он наконец осуществился. Мы сидели в гостиной на низком уютном диване, жевали пирог, запивая его: Шурф — ароматным чаем, а я горячим кофе. Шурф нагнулся над столом, чтобы взять ещё кусок, тёмная, слегка влажная прядь на секунду коснулась моей щеки. Я втянул ноздрями воздух и рассмеялся. От его волос пахло морем, водорослями, солёным ветром, горячим песком — и чем-то ещё, волнующим, незнакомым, но явно присущим только этому миру. Ну, разумеется! Первый результат прогулки был налицо, где-то неподалёку, в пределах пары часов пути, теперь плескалось море. Шурф обернулся на мой смех со счастливым — и немного смущённым — видом. — Я сделал что-нибудь не так, Макс? — Знаешь… — я всё-таки не удержался и поймал губами солоноватую прядь, — М-м-м… У тебя получилось очень вкусное море! Завтра я непременно составлю тебе компанию — быть у моря и не искупаться это просто кощунство, такого даже солидный взрослый мир не простит. Что уж говорить о таком молодом и только-только состоявшемся. С юными мирами следует обращаться бережно и деликатно, они сущности хрупкие… — Не преувеличивай, — неожиданно строго сказал мой друг, хотя глаза его смеялись. — Насколько я знаю, всякая, даже случайно возникшая из мимолётной мысли реальность страстно жаждет осуществиться, а уж если ей представится такая возможность, то своего не упустит. Но не забывай, что ты Вершитель, и к твоим словам любая реальность прислушивается с готовностью. Так что не стоит внушать только что созданному тобой миру идеи о его уязвимости, это вряд ли пойдёт ему на пользу. Ох, ничего себе! Вот это я понимаю, серьёзный подход. Похоже, зная своего друга многие годы, я всё же умудрился недооценить некоторые его достоинства. Нет, меня, конечно, восхищало то, как он держит в узде весь этот сброд, оставленный ему в наследство покойным Магистром Нуфлином, но одно дело — командовать Орденом, а совсем другое — замахнуться на воспитание целого мира. А я-то себя демиургом вообразил. Да мне расти и расти ещё до такого совершенства. Я бы и дальше пребывал в немом восхищении, но упомянутое выше совершенство смотрело на меня с некоторым беспокойством. Ах, да. Переживает, что сделал что-то не так. Чудак человек! — Я, конечно, больше практик, — вздохнул я, — за теоретическими объяснениями тебе, пожалуй, лучше обратиться к Франку. Но по-моему, в таких делах просто невозможно сделать что-то «не так». Если тебе удалось что-то изменить в окружающей тебя реальности, значит всё сделано именно так. А если не вышло, то всё равно «так», просто реальность неправильная, в другой бы всё получилось как надо. Но это не наш с тобой случай. Какие бы миры ни родились из моих снов, у тебя всегда в них будет карт-бланш, ты уж запомни это, пожалуйста. — Хорошо, Макс, запомню обязательно, — Шурф кивнул серьёзно, без улыбки, и я почти повёлся и устыдился было своего невольного пафоса, но тут он всё с тем же невозмутимым выражением лица добавил задумчиво: — значит, карт-бланш, всегда? В надвигающихся сумерках глаза его вспыхнули и засветились, пожалуй, чуть ярче, чем светятся обычно у угуландцев с наступлением темноты, и в голосе прозвучала лёгкая хрипотца, и всё это составляло такой контраст с его деланно бесстрастной физиономией, что моё сердце вдруг перестало биться, и нахально бастовало, наверное, целую дюжину секунд. А может, две дюжины. Во всяком случае, ему хватило, чтобы провалиться куда-то вниз, потом вернуться обратно, и потом уже заколотиться изо всех сил, наверстывая упущенное. — Пойдём? — он, не дожидаясь ответа, потянул меня к двери. — Ты первый. Это твой дом, а я и не знаю, куда идти, — только и успел ответить я. Тёмный Путь — он и на краю Вселенной Тёмный Путь. Для тех, кто умеет им пользоваться, конечно. К морю на следующее утро мне пришлось идти одному — Шурф вполне предсказуемо зарылся в книги. Лёгкий упрёк, появившийся было в его глазах, когда я рассказал ему о своём открытии («почему ты сразу не сказал?»), сменился благоговейным восхищением, едва дверь зачарованной библиотеки распахнулась перед нами. Оставалось лишь надеяться, что тот хитрый фокус со временем, которому Франк, хоть и не без некоторых сомнений, обучил меня, я освоил хотя бы на твёрдую «четвёрку», и наш Единственный и Благостный не успеет до нашего возвращения развалиться от вопиющего отсутствия руководства. То есть, по мне, пусть бы и развалился, но сам Шурф себе этого не простит. У него совершенно отвратительное, в смысле, абсолютно несокрушимое, чувство ответственности. Ни леди Сотофа, ни я ничего не можем с этим поделать. Ну и ладно, заодно вот случай представился проверить, как я усвоил франков урок. Для того, чтобы добраться до моря, я выбрал самую длинную дорогу — в конце концов, спешить мне было некуда, а в своих снах я ни разу не отходил так далеко от дома, и теперь с любопытством осматривался. Мир, рождённый нашими разделёнными снами, за ночь явно сделался твёрже и крепче, успел обрасти тысячами новых деталей, расцвёл новыми красками и разжился незнакомыми запахами, наполнился одному ему присущими звуками — словом, он начинал жить своей собственной жизнью. Скоро уже и не разберёшь, что из этого мира приснилось Шурфу, что мне, а что появилось само собой. Кроме дома с библиотекой, разумеется. Но ведь так оно и было задумано. Я шёл и шёл, с любопытством глазея по сторонам, лениво раздумывая о том, как теперь будет жить этот мир. Дорога послушно петляла, видимо, чтобы я мог увидеть побольше. Я так увлёкся, что едва не забыл, куда иду. И, когда я вынырнув из прохладной тенистой рощицы, наконец увидел перед собой море, это оказалось полнейшей неожиданностью. А может быть, неожиданностью было увидеть знакомую фигуру, сидящую на камне у самой кромки воды. Или всё же море? Потому что присутствие Шурфа на берегу тут же показалось мне самой естественной вещью на свете. Я немного запутался и тут же решил уточнить. — Я соскучился, — пояснил он, положив руки мне на плечи и внимательно вглядываясь в моё лицо. — И немного забеспокоился. Это, конечно, иррационально, я же прекрасно понимаю, что в этом мире с тобой не может случиться ничего плохого, но всё же… — Ты по-прежнему продолжаешь считать меня трудным подростком, которого даже на полдня нельзя отпустить погулять? — уточнил я. — На полдня можно, — спокойно кивнул он, — и даже на целый день. Но вот исчезнуть на три дня… — Что? — я в растерянности уставился сначала на него, потом на бледно-голубое (а, он всё-таки не удержался, а почему бы и нет, здесь этим никого не напугаешь) небо. Солнце находилось там, где ему и полагалось находиться. Если верить ему, моя прогулка продолжалась не больше пары часов. Да и ночи, пока я шёл, явно не случилось, я бы заметил! — Какие три дня, Шурф? Теперь озадаченным выглядел уже он. Но недолго. Как-то подозрительно быстро сообразил, я даже сам ещё не догадался, а удивление на его лице сменилось пониманием. Ох, что сейчас будет… — Всё-таки решился поэксперементировать со временем? — даже не спросил, а просто констатировал факт. — Вот так прямо? Не знаю, чего в его голосе было больше, восхищения или неодобрения. Я пожал плечами. Суть произошедшего постепенно доходила и до меня. — А чего ждать? По-моему, самый подходящий момент. Для тебя между прочим старался, ты же вечно жалуешься, что времени на чтение не хватает. Сделаю тебе такую же штуку в Иафахе — и сиди себе в своей библиотеке, сколько захочешь, никто и не хватится, ещё спасибо мне скажешь! Ну, а что перестарался в первый раз немного, так с кем не бывает! Научусь ещё! — Не сомневаюсь, — кивнул он. Жёсткие ладони сжали мои плечи, и Шурф, не говоря больше ни слова, притянул меня к себе. Я хотел было что-то сказать, но тоже промолчал, лишь уткнулся носом в его мантию. В конце концов, самое главное, что время в этом мире снова текло одинаково для нас обоих. А море у Шурфа получилось замечательное. Сразу видно, от души человек постарался, хотя, наверное, и сам не понял, как это у него получилось. Ничего, разберётся. Ещё и мне объяснит, за ним не задержится.