never

Никогда. Он так часто повторял это слово, что в итоге сбился со счета. Это была необходимость, ставшая привычкой и традицией, доведённой до автоматизма. Так ему было легче, так он успокаивался. Нет. Они не могут узнать. Не могут. Когда человек что-то скрывает, его поведение меняется. Этот человек выдает самого себя с головой. Поэтому вскоре у людей начали появляться вопросы. Откуда у Марти в районе ключицы засос? Почему Никкотино так смотрят друг на друга? Почему они всегда приходят в школу вместе, хотя живут в совершенно разных домах, и им не по пути друг с другом? Ответы на эти вопросы, естественно, не мог получить никто, потому что… Потому что они были только у самих Мартино и Никколо. Ну и наверное потому, что отвечать на эти вопросы было слишком опасно, слишком рискованно. Но Нико нравился риск. Всегда нравился. Поэтому он покрывал тяжело дышащее тело под собой многочисленными засосами, царапинами и отметинами, чтобы каждый знал. Он принадлежит ему. Только ему. Хотя на самом деле это было далеко не так. Девушка. У Марти была девушка. У Нико тоже была девушка. И это чертовски усложняло ситуацию. Они не могли притронуться друг к другу при своих друзьях, девушках и семьях. Разве что, немного обнять, потрепать по голове, слегка толкнуть. Да и это было рискованно в их случае. Они не могли ничего делать друг с другом, пока находились под чужим вниманием, но… Когда они оставались одни… Нико впивался в знакомые мягкие губы со всей страстью, что так долго копилась внутри него, и Марти еле успевал отвечать из-за нехватки воздуха от переизбытка эмоций. Футболка летела в какой-то угол, слегка порванная в районе плеча просто потому, что Никколо уже не мог терпеть. Мартино задыхался, прикрыв глаза, пока губы его возлюбленного стремительно опускались ниже, пройдя грудь и плоский живот с небольшим прессом. Руки его пытались сорвать ненавистные джинсы с худых бедер вместе с нижним бельем, которое в данной ситуации было просто ни к чему. И вся одежда летела к черту, сначала одежда Марти, а потом и одежда Нико. И их разгорячённые от возбуждения тела встречались друг с другом и были настолько близко, что трудно уже было разобрать, где Мартино, а где Никколо. Каждый раз Марти тихо просил его поторопиться, поскорее наполнить его, и Нико подчинялся, потому что чертовски сильно любил его голос в такие моменты. Он входил сразу же до конца, заполняя все свободное пространство, и входил так глубоко и резко, что Марти выгибался до хруста костей, а из его рта невольно вырывался громкий хриплый стон. Это было только начало, а Мартино уже тяжело дышал и не мог перестать трястись от ощущений, наполнявших его. И тогда Никколо наклонялся и осторожно начинал целовать его лицо, чтобы успокоить. Он всегда начинал со лба и опускался ниже, пока не находил такие знакомые и до боли полюбившиеся губы. Когда же Марти успокаивался, Нико снова начинал двигаться. Сначала медленно, глубоко и чувственно, прикрыв глаза и наслаждаясь моментом. Спустя же какое-то время он начинал постепенно ускоряться, принося удовольствие и себе, и своему возлюбленному, который уже давно сорвал голос и теперь мог только еле слышно хрипеть от наслаждения, глядя на Никколо умоляющим взглядом и прося больше. И Нико давал ему больше, всегда давал, потому что не мог отказать этим глазам, в которых читалось желание ощутить его полностью. И каждый раз они делали это вместе, каждый раз один ждал другого, чтобы сделать это синхронно, потому что это было важно, это было необходимо так, как им необходим был кислород после всего произошедшего. Это была гарантия, что такое вновь повторится и не один раз. А на утро после пары благодарных поцелуев в нос, каждый начинал собираться. Марти, как обычно, скажет, что ночевал у Джо, а Нико легко сообщит, что был у своей девушки, и всё снова будет по-прежнему. До того момента, как они снова не встретятся на этой съёмной квартире. Никогда. Главное… Чтобы никто никогда не узнал.