Последние дни Энтерпрайза

　　Космос исчез однажды летом, стоило ему только закрыть дверь. Это не было похоже на Апокалипсис: просто когда он выходил из дома, чтобы добраться до магазина за пакетом кефира, космос ещё был, а когда вернулся — уже не было. Звёзды виновато поблёскивали с ковра. Чёрные дыры растворились в воздухе. Сверхновые разом выгорели, и все неизвестные планеты, культуры и приключения развеялись по ветру. И кот тут был ни при чём. 　　USS Энтерпрайз остался стоять на подоконнике в обрамлении осколков стекла. В электрическом свете корабль выглядел особенно пластиковым, а надпись по борту — особенно неаккуратной. Космос стекал на пол вязкими водопадами вместе с цветными остатками комет и инопланетных цивилизаций. 　　Он вздохнул и отправился за тряпкой. Наклоняться с каждым разом было всё тяжелее, но чего только не помогут стерпеть упрямо стиснутые зубы и отсутствие медицинской страховки. Край ванной на ощупь был как гребень неизвестного животного — или его выбеленные кислотными дождями кости — и он напомнил себе, выуживая на свет остатки старой футболки, заняться его изучением. Животного, не света. Хотя этот в последнее время работал с перебоями, а в окна заглядывал только кроваво-красными закатами. Бывшая когда-то белой футболка впитала космос так, словно только этого и ждала. Словно выполнила своё единственное предназначение — и теперь может отправиться на заслуженный отдых, прямиком в печь. 　　Он вырос под небом, затянутым смогом и ощущением войны. Куда ни выйди — только и разговоров, что о бомбоубежищах, путях отступления и президентских твитах. А стоит зарыться в собственные мысли — и найдёшь куда более быстрый выход. Потому отвлекающих манёвров хватало. Куда ни глянь — сообщения о новых победах, о великой цели, о причастности, о чужих ошибках… В его привычку вошло не поднимать головы. Звёзд так всё равно не разглядеть. 　　Куда ни обратись — всюду разводят руками. Он вспоминает о герое фильма, который отчаянно хотел отправиться в космос, но его подводило собственное тело — и тогда он обманул всех вокруг, а больше — себя самого. И отправился к звёздам, чтобы умереть среди них. 　　Расценки на такие захоронения выглядели как призы в многомиллионных лотереях. Недосягаемыми и почти страшными. Выбрать себе смерть в этом мире было так же сложно, как выбрать жизнь. 　　Конечно, стоит прилететь ракетам, и о выборе можно забыть. Конечно, все они умирают медленной смертью, если задуматься. Все вокруг — краснорубашечники, которых не жалко пустить в расход. Всё равно у них нет ни роли в дальнейших эпизодах, ни мыслей, ни даже порою имени. Все они — калейдоскоп на пути к самому интересному. 　　Он очнулся на кафельном полу: в позвоночнике пульсировала атомная бомба. Радиация пожирала его медленно, как флегматичная плотоядная амёба: он представлял, как растекается по телу криптонитовое сияние. Это было бы быстро. Но в его силах подняться, несмотря на пульсацию, выгнать из головы дурацкие мысли о радиации и погасшем корабельном ядре, и добраться до кровати. До таблеток. До коммуникатора, в который можно рявкнуть спасительное “Поднимай, Скотти!”. 　　Звёзды липнут к ладоням. Ковровый ворс оставляет на коже крошечные поцелуи. То ли отключают за неуплату электроэнергию, то ли темнеет в глазах. Космос расползается из-под растопыренных пальцев — кошмарный, необъятный, почти родной. 　　Ему кажется, он видит корабль. Нет, определённо видит. Может даже прочесть название, растянутое по краю борта. А это значит, что его ждёт новый путь — мимо высыпавшихся из флакона таблеток, мимо тонущей в войнах земли, мимо осколков стекла, поселившихся в теле. 　　Путь в бесконечность.