Ржавый пепел

Огонь… Желтый. И ужасно горячий. Огонь пахнет масляными красками. И совсем немного цветными мелками. Мэри как никогда ощущает это. Огонь… Убивает. Нет, отнюдь не снаружи. Девочка чувствует, как сгорает изнутри. Чувствует боль, раскатывающуюся от солнечного сплетения до горла, застывающую безмолвным криком, и, не находя себе выхода, отдающуюся пульсирующей тяжестью в висок. Платье… Ярко-зеленое. Тает под языками пламени, осыпаясь ржавым пеплом. Казалось бы, бумага горит быстро. Краски высыхают мгновенно, но… Боль не исчезает, остается в теле, исследуя каждый уголок и затмевая разум. Хочется выть, визжать и… Плакать. Но Мэри как птица. Она тоже не умеет плакать. Ах, какая глупость, мечтать о том, чтобы по бледным щекам бежали соленые капли, оставляя мокрый след. Вода ведь смывает краски. Затуманенный болью разум ухватывается за этот факт. Если вода смывает краски, то смыли бы слезы маску Мэри? Или же… Нет? Иногда краски только немного плывут, не смываясь и становясь блеклыми. Их глаза… Кажется, фиолетовые и красные. Фиолетовые глаза дымкой расплываются, прячась в прорехах все еще горевшего пламени. Но красный цвет… Кровь смотрела на Мэри сквозь пламя, впиваясь взглядом в плоть не хуже, чем нож. Интересно, каково это, когда в твоих жилах бежит горячая кровь… Она же… Такая же вода? Правда? И… Она смывала бы личность изнутри? Съедала фальшивую душу? Увы, Мэри этого никогда не узнает. Девочка делает шаг навстречу крови, протягивает руку и с отчаянным воплем рассыпается ржавым пеплом. Люди… Боятся смерти. А живые картины? Они… Не знают этого слова. — Иб? Ты в порядке? Красные глаза чуть прикрыты и смотрят на капельки крови, что расползлась бусинами по бледной коже. — Да. Возьми это. На кожу ложится белая шелковая ткань, пропитываясь влагой. Иб не знала многих слов, но ей казалось, что пустующая обгоревшая рамка картины могла рассказать о неизвестном чуточку больше. Ведь именно она хранила в себе то существо, которое знало о неизвестности больше, чем кто-то еще.