Танк

      Танк был незнакомой конструкции, совсем не похожий на знакомую до каждой заклёпки тридцатьчетверку, которая стояла около родной школы. Этот танк был раза в два её больше, и серый, так что Тая сперва воскликнула: - Немецкий! - Не, - Кирюха был младше её на год, но, как все мальчишки считал, что в оружии разбирается лучше любой девчонки. - У немцев танки другие. Этот на американский похож. Только как он тут оказался? Тая уже и сама видела, что танк не немецкий: абрис был совсем другой, да и не черный он, а серебристый, просто краска местами слезла и потемнела, а где-то видны были царапины, вмятины и даже следы огня. - По Ленд Лизу, наверное, - признала она правоту Кирюхи. - Союзник. Ей стало вдруг жалко этот танк неизвестной модели, который стоял тут один, всеми забытый в глухом лесу у маленькой деревушки, наверное, с самого конца войны. Никто о нем не знал, никто не красил каждую весну, не подновлял красную звезду на башне, не втыкал гвоздички в гусеницы, на нем не сидела ребетня после уроков, пытаясь открыть заваренный люк или развернуть дуло. Они с Кирюхой осмотрели танк со всех сторон, но никаких знакомых символов не нашли - ни звёзд, ни крестов, которых боялась Тая. Девочке уже начала нравиться боевая машина, совсем ничья, о которой никто не знает и не надо спорить с парнями, чтобы занять лучшее место на броне. Было бы обидно узнать, что танк вражеский, но нет. Танк был ничейный, а, значит, будет свой.       Танк расположился очень удобно, спрятавшись от дождя и слишком яркого солнца в редколесье, под низкими ветками молодых сосен. Наверное, поэтому на нем совсем не было ржавчины. Танковая броня была тёплой, так что даже рюкзак сверху можно не кидать.       Тая устроилась на самом лучшем месте, прислонившись спиной к башне, и достала из рюкзака потрёпанную книжку. - Вообще фильм мне больше нравится, - поделилась она по секрету, - Но у бабы Нины даже телевизора нет. Сейчас узнаешь и про Цезаря, и про настоящих гладиаторов.       «Свободы я добиваюсь, свободы жажду, свободу призываю, свободу для каждого отдельного человека и для народов, великих и малых, могущественных и слабых. А со свободой придет мир, благоденствие и справедливость, и все то высшее счастье, которым бессмертные боги дают человеку возможность наслаждаться на земле!»       Тая замолчала, переводя дыхание. Она эти строки читала не в первый раз, но каждый раз ей казалось, что чего-то не хватает, когда она произносит их вслух. Лучше всего, конечно, выходило читать перед зеркалом, завернувшись, как в плащ, в бабушкин красный плед, представляя себя то отчаянным Спартаком, то хитроумным Цезарем. - Круто, - Кирюха слушал лежа на броне, благо площадка вокруг башни была достаточно широкой, а тут даже приподнялся на локтях. - И они будут воевать с Римом? - Конечно. И побеждать. Спартак соберет настоящую армию, и она будет не хуже римской и разобьет всех их полководцев. - Скорей бы. А то разговоры, разговоры. Зачем столько говорить, когда надо драться? - Эх, Кирюха. Сражаться надо за правое дело. - Я за правое! - Ну, вот и слушай дальше. Скоро уже будет твоя война.       Тае тоже нравилось про войну, и она часто представляла себя храброй рабыней Мирцей, просящей у брата-гладиатора доспехи и меч, а когда случалось совсем размечтаться, то командиром танкового взвода, летчиком-испытателем или лучше всего героем-партизаном где-нибудь в Латинской Америке, с красной косынкой на шее, гитарой в руках и автоматом за плечом. Повезло им, тем, кто жил в войну и революцию - страшно, конечно, и тяжело, зато столько возможностей стать героем. А тут сидишь летом в деревне, помогаешь бабе Нине полоть огород, и самая большая твоя борьба и та с колорадским жуком и соседскими мальчишками. Тая положила книгу на колени и погладила танк по башне. Он тоже не стал героем, но у него, наверняка, была интересная жизнь, а у неё школа, институт, работать, замуж, дети, огород. Ничего великого.       Через неделю зарядили дожди, дорогу к лесу размыло, и после прогулки приходилось долго отмывать резиновые сапоги от налипшей грязи. Тая пришла к танку, когда дождь перестал лить как из ведра, но небо было уныло-серым, и то и дело сверху начинала капать какая-то морось. Танк будто бы глубже забился под низкие ветки, прячась от сырости. Бедняга, и как он тут не проржавел весь насквозь? Девочке показалось, что раньше танк стоял не так глубоко в соснах, и мох сейчас весь взрыт на полянке… Но это они с Кирюхой тут играли в Колизей и восстание, а где танк стоял она просто забыла, за три дня-то. Кирюха в город уехал. Скучно.       Тая подвернула полы дождевика и уцепилась за выступ на броне, чтобы привычно взлететь к башне. Броня под рукой была теплой. Да, вчера вечером было чуть-чуть солнца, наверное, за ночь не остыл. Баба Нина говорит, дожди всю неделю, а тут так хорошо сидеть, на теплом железе под сосновыми ветками. Уютно даже. Можно почитать, но она обещала Кириллу не забегать вперед. - Шел отряд по берегу, шел издалека… -тихо запела Тая колыбельную, которую так любила её бабушка.       После обеда она пошла и выпросила на колхозном складе остатки пленки для парников. Тащить рулон одной в лес было трудно, крепить пленку на гвозди и веревки тоже тяжко, но зато теперь над танком был надежный навес и можно было сидеть в любую погоду. Тая устало прислонилась к боку боевой машины. Бок был теплый.       Дожди прошли и настала сухая жара. Поля вокруг пожелтели, земля крошилась в пыль под ногами, небо было синее-синее так, что глазам больно смотреть, даже в лесу воздух над дорогой дрожал от жары. Тая думала, броня будет раскаляться так, что рукой не притронешься, но ошиблась - танк стоял удачно и грелся в меру, так что даже сидеть можно было, не обжигаясь о металл. Но она все равно предпочитала сейчас садиться между гусениц, под козырек передней брони, и сидеть там, в тени грозной боевой машины, как в логове. Там, под защитой усиленных стальных пластин, Тая и нашла тусклую эмблему в виде стилизованной лисьей головы. Спрашивала у всей деревни, чья такая может быть, но никто из взрослых так и не вспомнил.       Кирюха вернулся, но книжка шла медленно. Надо было ведь и на речку сходить, и нарвать цветов на колхозном поле, и помочь таскать воду из колодца, и вдоволь набегаться по лесу. Отцветали тюльпаны, зрела в лесу земляника, Спартак вел свою армию к морю, до школы была еще целая вечность и жизнь была солнечной, радостной, полной надежд и ощущения чуда.       - Давай нарисуем ему звезду, – предложила Тая однажды, сложив на край брони целую охапку васильков. - А то что он, как не родной? Бабушка недавно забор красила, еще полведра краски осталось, на звезду точно хватит.       У звезды получались не очень ровные лучи и Тая, напряженно пыхтя, все пыталась их выправить, а Кирюха давал советы и держал ведро, но, в конце концов, вышло не хуже, чем у школьной тридцатьчетверки. Танк немедленно сделался нарядным, ярким, совсем родным и как будто помолодел. «Жаль, нельзя забрать его насовсем,» - думала Тая, - «Кто о нем позаботится зимой?». Но признаваться взрослым, что они нашли танк, не хотелось - тогда бы его забрали, и больше не было бы у неё большой серебристой тайны.       Баба Нина уехала утром в город, и обещалась быть только на следующий день. Велела следить за хозяйством, не забыть полить огород и покрепче запереть козу. Дома было страшно ночевать одной даже с бабкиной злой козой и цепным барбосом, которого дед по старой сибирской традиции назвал Колчак, что бы он был злее. Не помогло - Колчак был лохматый, добродушный увалень, и на чужих только лаял грозно. Кирюха тоже уехал на целых три недели, и позвать было совсем некого. И Тая решилась на совсем безумный поступок. Достала старый дедов спальник, взяла спички и фонарь на всякий случай, половину черного хлеба, термос чая и рванула в лес.       Танк опять стоял не так, высунув дуло из-за сосенок, будто принюхиваясь к ночному воздуху, но Таю это уже не смущало. Тут, под молоденькими соснами, был совсем другой мир. В этом мире у неё был значок, как у бабушки, и такая же коробка под медали, в этом мире можно было выучиться на инженера, повязать красную косынку и уехать за океан сражаться за Гренаду, Команданте вглядывался в темноту с борта катера Гранма, наши шагали по Луне, над Римом реяли знамёна Спартака, а броня у танка всегда была теплой. В этом мире не было страшно. Тая посидела немного, оперевшись спиной на гусеницу, потом забросила спальник на броню и устроилась на плоской поверхности у башни, где сияла нарисованная ею звезда. Прижалась щекой к тёплому металлу и уснула. - Спи, Таися, - сказал ей кто-то в темноте. - Твой гладиатор возьмёт Вечный город, но для него это будет только начало. Спи.       Голос у кого-то был низкий, глубокий, гулкий, с хрипцой и тихими стальными нотами. Он был похож на того, кому Тая клала гладиолусы и лютики на броню, пела песни и с кем говорила, когда приходила одна. У него наверняка были коротко остриженные седые волосы и мозолистые руки, как у тракториста дяди Славы, с ним было совсем-совсем не страшно, и Тая зажмурилась крепко-крепко, боясь, что откроет глаза и окажется одна в лесу, а его, конечно же, не будет. Железо под щекой было теплым, жёстким и надёжным. - Вы ещё придёте? – тихо-тихо спросила она. Тот, со стальными нотками в голосе, прощался с ней, она это сразу поняла, всем своим маленьким сердечком. - Не надо, чтобы я приходил, - тихо и грустно ответил кто-то. - Спи, Тая. Это был очень хороший сон. И хорошая сказка. - Я знаю сказки ещё лучше. О победе. Пожалуйста! Скажите, что мы ещё встретимся. - Все может быть. Ты спи, смешной маленький человечек. На твой короткий век хватит приключений. - Мне даже на прощание нечего вам подарить, - Тая почувствовала, что щека у неё намокла, но глаза не открыла. - Ты подарила мне звезду. И гладиолусы. Всё. Спи, Таиська. Я серьёзно.       И Тая послушно зарылась с головой в спальник.       А проснулась на земле. На охапке лапника, прикрытого той самой пленкой. Полянка под молодыми сосенками была пуста, следы гусениц обрывались там же. Как будто ей и правда все приснилось, и серебристый танк с мордой лисички на броне, и красная звезда, и разговор ночью. Ну, разговор ночью точно приснился. Приснился же? А танк забрали. А она ночевала дома, а сюда пришла и прилегла подремать. А танк ещё вчера забрали, военные забрали, чего ему тут стоять. На машине забрали, специальной, для танков. Потому и следов нет, не мог же он улететь, танки же не летают. Все остальное ей приснилось.       Повторяя про себя эту стройную, правдоподобную версию, Тая вскочила и почти бегом кинулась к тому месту под соснами, где земля была голой и твердой, утрамбованная весом боевой машины.       “До свидания” - начертил кто-то на земле большими буквами, почти на пол поляны. У основания буквы Д сидел жук. С пол Таисиной ладони, железный, матовый, покрашенный в лиловый и со стилизованными лисьими мордочками на надкрыльях. Игрушечка шевельнула усиками, но, конечно, это Тае только показалось. - До свидания, - прошептала Тая, прижав к груди теплого стального жука. - До свидания.