В ночь по асфальту стучат каблуки.
Ригби оборачивается каждый раз, когда сквозь тихую, почти беззвучную музыку в наушниках слышит чьи-то шаги. Топ-топ. Цок-цок. Словно пританцовывая, некто неспешно идет и, будто призрак, исчезает каждый раз, когда Ригби поворачивается. Цок-цок. Топ-топ. Мелодия и голос, звучавшие из гарнитуры, и вовсе перестали успокаивать, когда Ригби отчетливо чувствует чье-то прикосновение. Легкое; случайно коснулись. Только никого позади не было. Там же правда никого нет, да? «Скажите, что да, пожалуйста…» — думает он про себя, пряча наушники в карманы шорт. До чего опустился — умоляет сам себя. Его никто не сможет услышать, спасти, если ситуация выйдет из мнимого контроля; если некто, «привидение», как Ригби в шутку хочет его назвать, не решит действовать. Есть ли смысл шутить, когда жизнь находится на волоске от смерти? «Я умру, я умру, умру, умру…» — губы в такт мыслям шевелятся. Топ. Цок. Прикосновение повторяется. В этот раз плечо обдает жаром — к нему точно прикоснулась ладонь, горячая, но слишком быстро, чтобы Ригби смог увидеть, кто, черт возьми, это сделал. Он останавливается под уличным фонарем, отдававшим ярким оранжево-желтым светом. Пугающим светом, который каждые, Ригби считает, десять секунд мигает. Спина на автомате прислоняется к тонкому металлическому столбу. Озноб прошивает все тело: от корней волос до пальцев ног. И непонятно, страх это или холод июльской ночи?Синие тучи в небе витают.
Цок. Топ. Ригби дышит через рот, хватая воздух, словно тот материален. Ему тяжело дышать. Сердце бьется тихо, медленно, в то время как руки бессознательно сжимаются в кулаки. Ногти неприятно давят на кожу. Кап-кап. Со лба на ботинки каплями вниз слетает то ли дождь, то ли пот. Холодный и мерзкий. Ригби кладет ладонь на мокрое место и отводит руку вперед, чтобы разглядеть. Кап-кап. Свет погас в который раз, а сердце падает к пяткам. Это… кровь? Ригби нервно оборачивается. Шаги вот уже как несколько секунд не были слышны. Но откуда кровь?! «Пожалуйста, пожалуйста, пожалуйста, включись!» — чуть ли не кричит он, чувствуя, как к глазам от собственной беспомощности подступают слезы. Кап-кап. Свет загорается. А теперь на протянутой ладони не видно крови; а теперь на нее падают холодные и отрезвляющие капли дождя. Ригби срывается с места и бежит в сторону парка, словно тот был спасательным кругом или маятником среди всепоглащающей тьмы. Он бежит. Бежит, полагаясь на свет в парке. Вот только парк не приближается. Он будто отдаляется и отдаляется, а Ригби, как белка в колесе, не может остановиться, пока, наверное, не свалится с ног от бессилия и изнеможения. Кап-кап. Цок-цок-цок.Только тепло твоей нежной руки…
Опять этот звук. Этот чертов звук из преисподней, не иначе. Тело, действуя на одних лишь инстинктах, бежит дальше, ускоряясь. Ригби же слышит, как его кровь стучит в ушах, и чувствует, как одежда липнет, заставляя дрожать сильнее. Цок-цок-цок. Кап-кап. Замедленная съемка: Ригби оборачивается, а глаза почти что вываливаются из орбит. Там кто-то есть; там кто-то бежит — за ним. Его сандали шлепаются о неглубокие лужи в трещинах асфальта, в то время как ноги начинают болеть от длительного, как организму кажется, бега. Ригби слаб. Вот только бег — это способ выжить. Вывеска парка — спасательный круг! Ригби на последнем дыхании мчится к нему. Сердце готово прекратить биться. Цок. Топ. Кап. Цок. Топ. Кап. И вот она: почти здесь, эта вывеска. Совсем рядом… «Прошу…» Последние шаги, последние глубокие вздохи и последние выдохи. Последний раз он не должен быть таким слабаком!.. И тут виднеется белая вспышка молнии; и здесь слышится раскатной волной гром; и чьи-то теплые руки крепко, слишком ощутимо сжимают его плечи, заставляя остановиться.Встретились мы.
— Бу, — шепчут ему на ухо, опаляя теплым дыханием. Ригби бледнеет. Ригби ощущает даже через воздух эту усмешку. — Мордекай… — хрипит он, падая на грудь друга и понимая, что вот-вот потеряет сознание. — Ты… — Да-да, я, — гаденько хихикает он, держа крепко друга и прижимая его к себе. Совсем не по-дружески обнимает его за талию. — Ты, придурок, ты зачем за мной шел?! Ты совсем с ума сошел, дурак?! Зачем ты это делал?! — кричит Ригби, не сдерживая свою злость и позволяя себя обнимать. — Ты такой смешной, когда боишься, — смеется Мордекай, ведя друга к дому в парке. — Зато будешь знать, как уходить без меня на вечеринки. Я, между прочим, очень обиделся. — Да пошел ты, — бубнит Ригби и еле-еле передвигает ногами. Дождь прекращается. Ригби вспоминает про те прикосновения к его плечам. Это же не мог быть Мордекай… Пока тот этот болван что-то обиженно бубнит, Ригби, точно в последний раз, оборачивается к воротам. И видит чей-то силуэт. Да ну к черту этот Хэллоуин и эту вечеринку!