Колокольня

      Он нёс её на руках. Высокая лестница колокольни казалась бесконечной. Внутри пульсировала боль, и с каждым шагом грудь от клейма жгло сильнее. Он понимает, что времени мало, боится не успеть, что, если…       Великое Бедствие, терзавшее людские души более двухсот лет, закончилось. Ужасный мор, убивавший целые города, исчез, как только погибли все заражённые. Красный туман рассеялся, больше не удушая, а порталы на Ту сторону закрывались. Районы с засухой получили долгожданный дождь, и бурлящая магма покрылась коркой. Там, где зима погубила сотни жизни, за долгое время пришла оттепель.       Город, освободившийся от Хаоса, просыпался. Тысячи людей выходили из подземных тоннелей, радуясь свободе. В людской жизни наступила долгожданная белая полоса, начало которой окрестили Днём Солнца.       Храм Святого Дорласа — величественное здание, возвышающееся над местностью. Защищённый Святым Словом и Действием, он единственный сохранил свою чистоту. Здесь, в белокаменных стенах, отпевали погибших, спускали грехи войнов и замаливали Прокаженных. Прокаженные…       Люди, отдавшие свое тело и душу на ужасные терзания, взамен на единственное желание. Чёрная звезда, что витиеватыми лучами сковывала ребра, служила меткой этим отчаянным. Прокаженные появились тогда же, когда началось Великое Бедствие. Люди поговаривают, что именно из-за Прокаженных оно и началось. И кончилось со смертью всех вышеупомянутых.       Он тащил свое тело, чувствуя, как силы уходят вместе с кровью. Но сейчас он мало волнуется о себе. Ему хочется увидеть с ней восход, показать, что есть мир вне тьмы. Мир вне Той стороны. Есть солнце.       Она спасла ему жизнь ценой своей, получив взамен Черную Звезду. По закону Той стороны, прокаженный не может просить обмена своей жизни на чью-либо другую. Но может попросить покинуть Хаос с кем-то и прожить несколько часов. Он попросил. И сейчас сидел с ней на скамье колокольной башни, скрытый от тысячи глаз высотой белого камня, силой Святого Дорласа. Она лежит у него на коленях и мирно дышит, впервые в своей жизни ощущая лёгкими не затхлый воздух Той стороны. Впервые слышит трель птиц, а не крики людей, разрываемых на куски когтистыми лапами тварей. Он впервые чувствует настоящий запах её тела, когда нагибается к ней, коснувшись губами лба. Впервые чистый и лёгкий запах тела, а не крови и чёрной желчи. Впервые она с распущенными волосами, и он может перебирать локоны рукой, наслаждаясь ощущением. Впервые он чувствует тепло её тела. Слабое, еле ощутимое тепло, что скоро исчезнет навсегда. И он счастлив. Счастлив за долгое время пребывания на Той стороне. Его кинули в гниющую пропасть, откуда не было выхода. И сейчас, на удивление самому себе, он не чувствует злобы. Если бы тогда не предали, если бы не кинули в портал, он бы не чувствовал локонов между пальцами, не чувствовал дыхания, тепла. Не чувствовал бы её. Не встретил бы.       Она открывает глаза, когда небо начинает светлеть. Он впервые увидел ее глаза не при свете факела, она всматривается в пролетающих мимо птиц. Её смерть будет не такой, как его. Она умрет, оставив свою красоту при себе. Он умрет, оставив после себя кровавый след.       Небо покрывается золотыми лучами. Она жмурится, утопая в новых ощущениях, впервые ощущая на коже солнечные лучи. Он наблюдает за ней. Ему хочется остановить время, продлить эти минуты. На руке вспоролась рана, и он убирает ее. Не хочет марать кровью. Этой жидкости слишком много в их жизни.       Где-то на шее вскрывается рана десятилетней давности, и он чувствует, как кровь медленно стекает вниз. Это его участь. Он умрет от ран, что давно зажили. Умрет от каждого ранения, полученного в детстве, в бою, в Хаосе. Каждое ранение, нанесенное ему когда-то во время грабежей, вскроется, и кровь не станет застывать. Такова плата за выход из Хаоса. Таково его желание.       С неё возьмут немного, она умрет без мучений и суеты. Дитя, рождённое в Хаосе, по Ту сторону, выжившее там, заплатит меньше. Сегодня у неё должен быть праздник, в этот день Хаос получил новую жертву.       Она поднимает голову с его колен и садится рядом. Её ноги отказали, но это не мешает ей сесть. Он учил её говорить. Он научил её читать и научил бы писать, если бы умел. Она пытается что-то сказать. Мычит, тянет гласные, забавно кусает губы и воротит язык, заставляя его улыбаться. Ему тяжело поднимать руку, ранение в плече заставляет стиснуть зубы, но он все же касается её лица. На щеке остаётся кровавый след его пальцев. Порезы и мелкие ранения от заноз вскрываются одна за другой. Она смотрит хмуро, видит, что ему больно, и пытается сказать. И говорит. Произносит его имя. Впервые. Он не верит, ему кажется, что это просто звуковая галлюцинация. Не удержавшись, превозмогает боль и тянется к ней. Она не понимает зачем. Поцелуй получается смазанный, просто лёгкое прикосновение, прежде чем он западает набок. Его тело больше не держит. Она смотрит удивлённо, не понимает, что это значит. Проводит пальцами по губам. В Хаосе такого нет, в Хаосе ценится кровь.       Ему до одури смешно, чувства смешиваются. Он не успел ей этого объяснить, а времени осталось совсем мало, последние крупицы жизни уходят с каждой каплей. Она смотрит на лужу его крови под своими ногами и садиться удобней. Ныряет к нему в руки, обнимая. И он обнимает в ответ. Не видит её улыбки — итог смешанных чувств радости и скорби, он чувствует эту улыбку. И чувствует, что она больше не греет. Её тело резко стало холодным, и он видит, как замирает движение в её венах, как кожа становится синеватым куском плоти. Он обнимает крепче, наплевав, что замарает ее, надеется согреть, дать хотя бы ещё минуту жизни.       Мим поднялся на колокольню. Его белоснежный костюм с золотыми вставками и широким атласным поясом со святым писанием Дорласа дарит прохладу телу, ловля лёгкий ветерок. Мим вздохнул и посмотрел на колокола. Пришло время службы. Он прошёл к первому колоколу и застыл. Тонкая алая дорожка тянулась к ногам. Мим провел по ней взглядом и зажмурился. Солнце, вставшее в зенит, палило в глаза, и он видел лишь силуэты. Два обнявшихся силуэта, сидящих на скамье.       По пустынным землям пронёсся колокольный звон. Люди оглядывались на колокольную башню Храма, гадая, кто же сегодня на посту. Дети сыпали взрослых вопросами, что же происходит там, высоко-высоко, над землёй, где солнце выглядит ярче, где ветер свежее. Взрослые в ответ пожимали плечами, не находя, что ответить.