***
Двадцать девятого декабря я закончил работу только к двенадцати ночи. К важным документам, добавились не менее важные подарочные коробки, про стоимость которых я старался даже не думать. Партнёры по бизнесу поздравляли друг друга. Важные боссы спешили поздравить своих любовниц, заранее чувствуя некую вину за то, что проведут Новый год с жёнами и детьми. Бизнесмены, которым по разным обстоятельствам пришлось задержаться в городе или стране до следующего года, отправляли подарки родственникам, из-за чего я не единожды за последние дни катался на вокзал, или в аэропорт. В общем, работа кипела, обещая неплохой заработок, о котором в обычные дни приходится только мечтать. Но как говорится, всех денег не заработаешь, именно поэтому я сейчас оставил последние пару заказов на завтрашнее утро и стою в очереди в людном супермаркете. Хочется кушать, в душ и спать. С первым я почти справился, выходя к машине с увесистым пакетом. Как обычно, в последние дни, у магазинов, с парковкой была проблема, поэтому моя Мазда стояла чуть поодаль, за углом здания, в свете тусклого фонаря. Каково же было моё удивление, когда рядом с авто я увидел огромную мохнатую тень. Пёс сидел у дверцы водителя и ждал. Судя по всему, именно меня. — Привет, — говорю едва слышно и замедляю шаг. Кто знает, что у зверя на уме, он теперь не под снотворным, мало ли, ещё оттяпает чего. Вон морда здоровенная, и зубы, наверное, соответствуют. Псина странно наклоняет голову и как будто кивает в ответ. Смотри какой? Дрессированный, что ли? — Можно? — показываю рукой на авто и пёс отходит немного в сторону, давая мне пройти. — Может ты, и разговаривать можешь? — в шутку обращаюсь к мохнатому, немного нервно открывая дверь. Смешно наклоняет голову и смотрит, не мигая своим ледяным взглядом. — Голодный? Как будто поняв мои слова, переводит взгляд на пакет в моих руках и садится на задние лапы. Улыбнувшись, выуживаю упаковку с сосисками и ещё не успев открыть, слышу недовольное фырканье. — Нет? — поднимаю бровь вопросительно. — Может тогда это? — достаю кусок свежего мяса в герметичной плёнке. Псина сразу оживает и подходит немного ближе. Никаких лишних движений, даже хвостом не виляет, только глаза поблескивают. — Да ты гурман? Кое-как вскрываю плёнку и, бросив на промёрзлую землю небольшой пакет, кладу на него мясо. Некоторое время наблюдаю, как он не спеша поглощает своё угощение. Интересно, что он тут делает, а самое главное, как меня нашёл? От дачи, на авто, езды несколько часов, а тут пешком на четырёх лапах. — Ну что тебе в деревне не сидится, а? — не спешу уезжать. — Нашёл бы себе домик тёплый, с какой-нибудь бабулькой, которую нужно охранять и которая тебя бы вкусно кормила. Зачем тебе эти городские коробки? Ни воздуха нормального, ни природы. В ответ слышу только недовольный рык, от которого мурашки по коже. Ну, нет, так нет… Мясо уже съедено, но пёс по-прежнему сидит рядом с машиной и смотрит как-то странно. Вернее странно то, что я, кажется, понимаю его взгляд. — Нет, — говорю категорически и тут же натыкаюсь на недобрый прищур голубых глаз. — Я не могу тебя взять. Прости дружище, но я сделал для тебя, всё что мог. — Гр-р-р… — Нет. — Хочу удариться в подробные объяснения, почему не могу его взять, и тут же сам себя останавливаю. Господи, это же собака! Он всё равно ничего не поймёт. Конечно, закрыть дверь и завести мотор стоит не малых усилий, ещё сложнее вырулить на дорогу, явно наблюдая чёрную лохматую тень под фонарём. «Прости дружок», — повторяю скорее для того, чтобы успокоить себя, ведь пёс меня давно уже не слышит. И дело даже не в квартире, хоть и двухкомнатной, но совсем маленькой. Просто собаке нужен должный уход, особенно такой огромной собаке, как эта, а я, со своей работой, иногда за собой поухаживать не могу. Не раз бывало, по нескольку дней подряд сидел на бутербродах, или в лучшем случае заезжал в Мак и покупал что-нибудь по-быстрому. А собака, это не мебель, его и кормить нужно нормально и выгуливать и к врачу водить, там прививки всякие… А ещё есть два мужичка с грузовиком. И хорошо, если парни решили, что псина сама свинтила, а если всё же пошевелили остатками мозгов и сопоставили вместе мою тачку и пропажу зверя, что тогда? В общем, как ни крути, хозяин я для собаки не подходящий. Примерно с такими мыслями, я въехал в свой двор. И, конечно же, очень удивился, когда у подъезда меня уже ждал довольно неожиданный сюрприз. — Как?! — только и смог выговорить я, вылезая из машины и с недовольством разглядывая голубоглазую, чёрную морду. Я не видел его по дороге, ни разу, да и ехал довольно быстро, если учитывать что в такое время дороги практически свободные. Как он смог оказаться тут раньше меня?! Может, это чья-то глупая шутка? Оглядываюсь по сторонам. Двор пустой, только в некоторых окнах приветливо горит свет, остальные жильцы уже благополучно смотрят свои сны. — Только одну ночь! — выговариваю как можно строже, а пёс недовольно встряхивает головой. — Завтра я отвезу тебя обратно на дачу и лично пристрою куда-нибудь! Понял?! Фыркает, смешно прижимая уши к голове, и нетерпеливо топчется на месте, явно намекая на то, что пора бы и домой. По лестнице поднимаемся вместе, причём зверина бежит впереди, занимая почти всё пространство, и безошибочно останавливается на нужном этаже и у нужной двери. Моей. — Может, ещё и дверь откроешь сам? — предлагаю устало и достаю ключи из кармана. Даже удивляться уже сил нет, хорошо бы на подушку побыстрее. Первым через порог пропускаю пса. Тот сразу же тащится в дверь, ведущую в мою комнату. Когда разувшись, я следую за ним, то лохматое тело уже мирно сопит на моей кровати. Ну и хрен с ним! В душ и спать! И сейчас, меня мало волнует, что постель придётся делить с собакой. До кровати добираюсь, едва переставляя ноги. Не то чтобы моя работа слишком напрягала физически, но как-то за последние дни накопилось. Суматоха эта предпраздничная, сон по четыре часа в сутки, быстрые перекусы и литры кофе. Вот и сейчас, на нормальный ужин меня уже не хватило, да и мясо было съедено ещё у магазина, так что опять обошёлся бутербродом и полуостывшим чаем. В спальне меня ждёт сюрприз, о котором я уже успел позабыть, а именно огромная лохматая туша, развалившаяся по всей, довольно большой, постели. — Что же ты здоровый такой? — отчитываю полушёпотом и с трудом перетягиваю спящего пса на «его» половину кровати. — Гр-р-р… — Порычи мне тут ещё, на пол пойдёшь. — В ответ только фырканье, и даже глаз не открывает. — И чтобы на мою половину не лез! — устало заползаю под одеяло и практически сразу отключаюсь. Тёплое дыхание на губах и чужой язык пробирается мне в рот, пробегается по кромке зубов, цепляет мой язык. Дышать становится нечем, но так не хочется разрывать поцелуй, так же, как и открывать глаза. Слегка шершавые руки осторожно проходятся по моей груди, на несколько секунд замирают на животе и только потом спускаются ниже, обхватывая возбуждённую плоть. Я раздет, хотя точно помню, что ложился в пижамных штанах, впрочем, во сне и не такое бывает. Вялотекущие мысли подсказывают мне не удивляться ничему, и я решаю прислушаться к ним. Обнимаю в ответ, чувствуя под пальцами гладкую и горячую кожу, под которой бугрятся мышцы, прижимаюсь сильнее, вызывая ответный гортанный стон. Наваливается сильнее, хватает зубами за нижнюю губу, слегка сжимая и оттягивая, и тут же проходится языком по месту укуса. Вжимает телом в кровать, выдавливая из меня последний воздух и грозя раздавить, а я, в ответ, тяну его на себя за плечи. Толкаюсь пульсирующим членом в стиснутую ладонь и сам пытаюсь дотянуться до чужой плоти. Слишком большой, слишком горячий. Рычит как зверь, в ответ на мои прикосновения, прикусывает кожу на шее, на плече, за ухом. Совсем не больно — наоборот, ещё больше разгоняет возбуждение по венам, вызывая мурашки и срывая дыхание. До безумия хочется разомкнуть веки, чтобы хоть мельком увидеть того, кто так неистово выражает свои чувства, но я сдерживаюсь, боясь потерять нить сна. Только целую в ответ, скользя губами по подбородку, ключицам, притягиваю за густые длинноватые волосы и наконец-то нахожу губы. Кровь несётся по телу с бешеной скоростью с каждой секундой всё больше, распаляя огонь внизу живота и заставляя стонать, уже не скрываясь. Когда чужие, влажные пальцы проникают в меня, даже не думаю сопротивляться, ведь это всё не правда и возможно наутро, я даже не буду помнить. Поддаюсь вперёд, стараясь максимально расслабиться, и слышу в ответ одобряющий шёпот. Не могу разобрать слов, но каким-то шестым чувством понимаю, что делаю именно то, чего от меня хотят. Немного непривычно, но боли нет. Пытаюсь сосредоточиться на мягких движениях внутри меня, но мне не дают. Опять поцелуи, пока хватает воздуха, укусы, вызывающие желание цапнуть зубами в ответ, шепот, в котором не разобрать ни слова. Даже не думая смущаться, выгибаюсь в ответ на каждое проникновение и ещё шире развожу колени. — Вот так… — всё что удаётся разобрать. — Тебе нравится? — Да… — на большее меня просто не хватает. Меня переворачивают на живот, больше не давая возможности прикасаться к чужому телу, и всё, что мне остаётся — это вцепиться пальцами в простыню и сжать зубы, когда чужая плоть заменяет такие нежные и осторожные пальцы. В первые мгновения кажется, что меня разрывает на части и, желая уйти от этой боли и проснуться, я распахиваю глаза. Не помогает. Вокруг непроглядная темнота, а боль по-прежнему расходится по телу, цепляя каждую клеточку, каждый нерв. Неужели кошмар? Мне редко снились страшные сны и никогда в них я ещё не испытывал такого, не чувствовал так реально. — Прости, — зубами мне в плечо и резким рывком в меня. Зажмуриваюсь до рези в глазах и громко выдыхаю. Почему я не просыпаюсь? Сколько это будет длиться? Хочется столкнуть с себя того, кто делает со мной всё это, но силы явно не равны. Как только я дёргаюсь, тут же оказываюсь в стальной хватке с зажатыми запястьями. — Тише… — и дальше опять на непонятном мне языке. Вначале мне казалось, что шепчут слишком тихо, поэтому я не могу разобрать, но теперь понимаю, я просто не знаю таких слов. — Перестань… — выдыхаю в подушку, хотя сомневаюсь, что смогу управлять кошмаром. Чувствую сильную руку у себя под животом, которая слегка приподнимает меня и заставляет выгнуться. Удерживает в таком положении, сдавливая бёдра до боли и начинает двигаться быстрее. Мысленно, я уже готов к худшему, но вовсе не к тому, что происходит с моим телом дальше. Боль не ушла, просто неожиданно сплелась с другим чувством, простреливая колючими разрядами. Грань между «невыносимо» и «хочу ещё» смешалась, превращаясь в одно целое. Теперь я сам выгибаюсь в пояснице, двигаясь навстречу. Комкаю в кулаках ткань, закусывая губы, чтобы не застонать во весь голос. Теперь я не хочу просыпаться. Зависаю на самом краю, уже не понимая, кто я и где я, только чужое дыхание за спиной, только огонь под кожей. Хочу отпустить себя, потому что уже невыносимо, но не могу. Что-то мешает, не даёт упасть в эту пропасть, забыться. — Давай, — горячее дыхание у моего уха, и этого простого слова достаточно, чтобы разорваться на миллионы частиц. Мой крик сливается со звоном в ушах и грозным рычанием за спиной. Руки, прижимающие меня к себе стискивают так сильно, что кажется трещат кости. Дыхание обрывается, то ли от силы объятий, то ли просто потому, что мне уже лень дышать, и я ныряю в тёмную бездну. Будильник как всегда срабатывает слишком рано. Закапываюсь поглубже под одеяло, попутно отмечая, что чувствую себя совсем разбитым и невыспавшимся. Что там у меня сегодня? По-моему, только две доставки и потом свободное время. Ах да! Я же собирался собаку на дачу отвозить. Приоткрываю глаза и наблюдаю на соседней подушке наглую лохматую морду, дрыхнущую без задних ног. При свете дня, псина, кажется, ещё более огромной и устрашающей, даже когда спит. Встать получается не сразу, от странной ломоты в теле покачивает, ноги ватные и как будто не мои. Уже стоя в душе, замечаю синяки на плечах и бёдрах, удивительно похожие на следы пальцев и зубов. — Что за хрень? — верчусь перед зеркалом, с трудом вспоминая обрывки ночного сна. Сна ведь? Кое-как домываюсь и, всё ещё копаясь в воспоминаниях, возвращаюсь в комнату. Работу никто не отменял, да и зверюгу пристроить нужно. Со следами на своём теле я разберусь потом. Но просто выбросить из головы не получается и всю дорогу, по пути к нужному адресу, я пытаюсь вспомнить, не пил ли я вчера и не занесло ли меня куда-нибудь, где я быть не должен. Больше всего напрягало неприятное чувство между ягодицами, когда я уселся за руль и ближе к обеду я действительно начал верить в то, что хватил лишнего и мой сон был не совсем сном. Возможно, меня действительно просто поимели, не слишком заботясь о том, нужно ли мне это. Правда, во всей этой истории, было несколько нестыковок. Я точно помнил, что не пил вчера. И я точно не помнил, как вернулся после всего домой в кровать, знаю только что вырубился потому, что не мог вздохнуть. Неужели опоили чем-то? Тогда кто, и зачем? И как меня потом затащили домой? В общем, вопросов было гораздо больше, чем ответов, и когда я въехал в знакомый дачный посёлок, голова от всего просто шла кругом. — Приехали. — Глушу мотор и оборачиваюсь на задние сидения, где растянулся мой волчара. Почему-то называть его собакой становилось всё труднее. — Выходи. — Нажимаю на ручку двери, и зверь послушно выходит из машины. — Не смотри так, баба Катя хорошая тётка и живёт одна. Ей знаешь, как охранник нужен? А из тебя охранник будет что надо. Пёс смотрит хмуро, немного наклонив голову вбок. — Будет-будет, — повторяю ещё раз, скорее убеждая в этом себя, чем его. В ответ только недовольное поскуливание и непонятные потряхивания головой, как будто меня не хотят слушать. Уезжая обратно в город, вижу в зеркале заднего вида маленькую бабку, машущую мне рукой на прощание и чёрного зверя, сидящего немного в стороне, прямо на снегу. Внутри зарождается неприятное чувство, как будто я предаю и бросаю вовсе не собаку, а человека. К вечеру моё желание вернуться за псиной возросло в несколько раз, но я вовремя останавливал себя, приводя десятки доводов «против». Кое-как домучил остаток дня, выполнив заказы и за завтрашний предновогодний день тоже, и опять завалился домой чуть живой. Сил хватило только на душ и остывший кофе, который стоял на столе ещё с утра. Уже отправляясь к себе в спальню, вдруг услышал жутковатый скребущий звук и замер в коридоре вслушиваясь. От соседей? Нет… Кажется от входной двери. Чертыхнувшись, иду посмотреть, что там и едва не матерюсь в голос, когда на пороге обнаруживается лохматый гость. — Ты издеваешься? — стою на пороге, босиком и в одной футболке. — Чем тебе бабка не подошла? Спать в своей кровати не пустила? — Гр-р-р-р… — Так я тебя тоже, не пущу! Так что иди туда, откуда пришёл. — Гр-р-р-р… — И жрать у меня сегодня нечего, только кофе. Кофе будешь? — Гр-р-р-р… — Не боишься, что я тебя в приют сдам? Вот прямо завтра и сдам! Самоуверенно фыркает в ответ и, нагло отпихнув меня боком, проходит мимо меня, полураздетого, в квартиру. — Это мой дом! Не твой! — пытаюсь достучаться до зверюги, которая уже переступила порог моей спальни. — Не смей лезть на кровать! У тебя лапы грязные! И для кого только я тут распинаюсь? Со стуком захлопываю дверь и тащусь следом. Ну конечно, кто бы сомневался! На белой простыне остались мокрые серые следы, в то время как их хозяин беззаботно устроился на моей подушке. — И что, даже без пожрать? — поднимаю бровь, на что слышу только недовольное урчание. — Или тебя бабка от пуза накормила? — вижу, как прячет морду в подушку, видимо, не желая слушать мой трёп. — А обо мне, ты подумал? Я, между прочим, уже сто лет нормально не ел! — сажусь на край кровати и обречённо смотрю на свободную половину, хотя это даже не половина, а так, треть. Падаю прямо поверх одеяла и прикрываю глаза. — А знаешь… Если хочешь, останься… И ну её, эту бабу Катю с её стряпнёй, мы и сами можем… Засыпаю незаметно для себя, пригревшись под тёплым лохматым боком.***
Просыпаюсь от вкусного запаха выпечки, витающего по квартире и удивлённо открываю глаза. Что за фокусы? Мама вроде бы не собиралась на праздники ко мне, а больше ни у кого ключей нет. Кровать рядом со мной уже пуста. Тоже мне охранник, хоть бы тявкнул, при появлении чужих в квартире. Конечно, маму я не считал чужой, но псина-то не в курсе. Кое-как выбравшись из-под одеяла, тащусь на кухню и, переступив порог, замираю на полуслове с отвисшей до пола челюстью. Что за… мужик?! — Ты кто? — всё же осиливаю выдавить из себя, рассматривая полуголого незнакомца у плиты. Высокий, метра под два, с внушительным разворотом плеч и перекатывающимися мышцами под смуглой кожей. Длинноватые чёрные волосы кольцами падают на плечи, красивые пухлые губы сложены в приветливую улыбку. А глаза, такие чужие и одновременно знакомые, глубокие, голубые… Нет. Ледяные. Я, кажется, схожу с ума! — Марк, — отвечает негромко, со странным, непонятным мне акцентом. — Что? — пытаюсь взять себя в руки, мимолётно отмечая, что на парне мои старые спортивные штаны, которые ему маловаты. — Я, Марк, — улыбается, обнажая белоснежные зубы со слегка заострёнными клыками. — Что ты тут делаешь, Марк? — пытаюсь вспомнить, как нужно разговаривать с буйными психами — кажется спокойно и отвлекающе. — В моей квартире? — Готовлю завтрак, — так просто, как будто он делает это уже не один год. — А ты не мог бы готовить его, где-нибудь в другом месте? — окидываю взглядом кухню, ища что-нибудь потяжелее или поострее. С таким амбалом голыми руками не справишься. — Нет, не могу. Ты же сам сказал, что если я хочу, то могу остаться. Перевожу взгляд опять на него и обмираю. Я знаю, где видел эти глаза, причём видел не раз и не два… Скольжу взглядом по гладкой коже и выступающим мышцам — мой сон? — Это шутка такая? — всё ещё не могу поверить. — Мне уйти? В памяти мелькают обрывки недавнего сна, который оказался вполне реальным, грязная клетка с обмякшим телом, чёрная лохматая тень под фонарём. И я повторяю то, что говорил уже однажды не так давно, только вчера. — Если хочешь, останься.