Скорбь.

Уже много лет длится межклановая война, приносящая невероятно большое количество жертв. К сожалению, среди павших в бою было немало женщин и детей. Да-да, детей. Причем некоторые из них были совсем крохами, но уже называли себя шиноби. Война совершенно не оставляла пощады. Люди были вынуждены смотреть как один за другим истекая кровью падали на землю их близкие. Порой, до родных не доходили даже тела. Большим счастьем считалось обнаружить хотя бы часть бывшего шиноби. Этот мир никого не щадил. * * * — Братик, братик, проснись! — раздался ребяческий голосок. Черноволосый мальчик сидел на коленях, склонившись над землей. Его одежда, и без того потрепанная, казалась от такого количества грязи еще более ужаснее, а маленькие ручки скреблись по мокрой земле, царапаясь о камни. — Братик… — вновь раздался детский возглас, но никто не ответил. Тихие слезы стали стекать с израненного лица ребенка и тяжело падали на землю. Он не понимал, почему не было ответа. Почему его старший брат молчал. Мальчику еще не сказали, что он уснул. Уснул и никогда не проснется. С этой болью детских сердец трудно что-либо сравнить. Изуна продолжал сидеть у дерева и ронять тихие горькие слезы над могилой своего братика. Он ее очень сильно любил и не хотел никуда идти— лишь бы только он ему ответил, успокоил, как это было раньше, прижимая к своей груди за которой черноволосый чувствовал себя в безопасности… — Изуна, — послышалось за спиной молодого Учиха, и он тут же обернулся. — Мадара, нии-сан! — мальчик поднял свои заплаканные глазки на подростка, надеясь услышать те самые слова, что их покойный брат когда-нибудь вернется. Мадаре стало не по себе. Он был страше Изуны и все прекрасно понимал. Ему и так было не легко, но взгляд ребенка, полный надежды… Он не хотел его рушить. По сердцу его словно начали скребстись. Страший Учиха сжал в своей ладони кимоно, отведя взгляд от своего любимого отото, боясь смотреть ему в глаза, а потом все-таки тяжко вздохнул и протянул ему руку: — Идем… Отец уже ждет нас, Изуна. — Но как же… Как же братик! — дернулся ребенок, вновь скребясь ладошками по мокрой земле. — Он… Больше никогда не придет… — Мадара и сам поежился от этого и отвернулся от Изуны, боясь посмотреть на него снова. — Что значит… Не придет?!.. Как это так… Нии… -слезы детского горя слетали с лица малыша, который в конце концов разрыдался и уткнулся в кимоно брата. Мадара и сам было чуть не заплакал, но он понимал, что это уже не поможет. Он стал аккуратно гладить отото по его мокрым грязным, но таким мягким волосам, прижимая того к себе. — Идем, Изуна, идем домой… — вновь повторил Учиха и посадил брата к себе на спину, поднимая его с земли, что втянула в себя не мало детских слез. Мадара был самым страшим из них и понимал все гораздо больше. Их было очень много… Братьев и сестер. Но никого не стало. Лишь Изуна. Он поклялся себе, что будет защищать мальчика даже ценой собственной жизни — и его потери он не переживет. В последний раз взглянув на могилу одного из братьев, Мадара усадил по удобнее на своей спине уже спящего отото и медленными шагами двинулся домой. Как же жестока война. Жестока и не щадит никого, даже детей, которые из последних сил надеятся на то, что смогут хотя бы еще раз увидеть улыбку родных, покинувших этот мир навсегда…