Хвойный лес у берега моря

      Пидж готова рвать и метать, перегрызть Киту глотку и с чувством выполненного долга свалить на миссию. Неужели нельзя быть хоть немного адекватнее? Почему он загоняет себя и Лэнса в самый ад, понимает, что все таким образом идет через жопу не только у них двоих, но и у всей остальной команды, но не может остановиться? «Что за херня?» — хочет спросить Гандерсон, но отказывается от этой идеи как только понимает, что вразумительного ответа все равно не получит. Когда она начинает думать о том, что делать с этой крайне отбитой личностью, в ее мыслях цензуру проходят только союзы и имена собственные (Широ был бы в ужасе от богатого словарного запаса Пидж, говори она все это вслух).       Девушка глубоко вздыхает. Оглядывается на оставшуюся команду и закусывает в задумчивости губу. Надо из этого дерьма выруливать. И чем скорее, тем лучше. Поэтому бета подходит к Ханку и тянет его за рукав.       — Сходи к Лэнсу, — шепчет на ухо, судорожно сжимая в руке край чужой жилетки. — Попробуй поговорить, хотя бы попытайся. Это важно, прошу.       Ханк понятливо кивает, — по его лицу ясно, что он тоже переживает из-за всего происходящего, — и, махнув рукой Широ и Аллуре на прощание, поспешно сматывается. Пидж идет следом, но сворачивает в сторону каюты Кита.       «Пожалуйста, пусть он будет там»       Парня в комнате нет, и как только Гандерсон это понимает, тут же разворачивается и бежит на тренировочную палубу. Есть всего три места, где может обитать Кит Когане, и о них всех знают даже мыши — личная каюта, капитанский мостик и как раз та самая тренировочная палуба.       — Ну, конечно. Могла бы сразу догадаться, — остановившись в дверях, Пидж сгибается пополам и опирается руками о колени, пытаясь отдышаться. Дверь открывается с тихим шелестом, который не слышен из-за лязга металла и рычания Кита, скачущего по всему помещению как полоумный и с особым остервенением разрубающего нападающих на него дроидов. Пидж не пересекает черту на полу, чтобы программа не приняла ее за цель, и стоит, скрестив руки на груди и смотря на происходящее. Здесь хорошая вентиляция, но даже несмотря на это, в воздухе отчетливо слышен запах пота. Пидж почему-то кажется, что будь она омегой, непременно задохнулась бы. Все-таки то, что она бета — один большой плюс. Кит не замечает никого, кроме дроидов, но когда все-таки поворачивается в ее сторону, то бросает быстрый взгляд на пол и чужие кроссовки на самой границе с линией. Девушка прищуривается, но продолжает стоять на месте, и тогда альфа отворачивается, возвращаясь к тренировке. Нет, тренировкой это назвать все же сложно. Это какое-то жестокое массовое убийство механических воинов. Пидж наблюдает за выпадами Кита, за его выражением лица и понимает. Он очень зол.       Только вот на кого — непонятно.       Кит кидает в ее сторону еще несколько взглядов, но измываться над тренировочными роботами не прекращает, и Гандерсон, в конце концов, решает принять условия игры, если эту ситуацию вообще можно так назвать.       «Не хочешь останавливаться — я сама тогда подойду и буду маячить перед тобой, пока тебе не надоест».       Пидж достает из-за пояса баярд, раздумывает еще пару секунд, крутя его в руках, и только после этого с решительным видом перешагивает черту.       — Остановить тренировку. Начать шестой уровень, — ловит ошарашенный взгляд Кита, замершего на секунду, и пожимает плечом, активируя баярд. — поодиночке мы бы дошли до этого уровня не сразу, а в паре это может быть даже интересно.       Пидж знает, на что надо давить, что надо делать, чтобы человек точно ее послушал. Поэтому по пути сюда она разработала отличнейший план, который, как она решила, просто обязан сработать. Девушка отпрыгивает в сторону, когда сверху слышится звук открывающегося люка, и оттуда падает дроид. Кит так же срывается с места и умело уворачивается от выпада другого дроида, разворачивается и ударяет еще одного, подкравшегося сзади.       — Сколько их на этом уровне? — рычит Кит, с удивительной гибкостью уклонившись от ещё одного удара машины. Пидж ужом проскальзывает мимо робота, когда тот замахивается, и точным движением руки бьет баярдом прямо в стык головы и шеи.       — Ох, даже не знаю. Пять или шесть, наверно.       «Двенадцать».       Паладины кружат по всей палубе, разрубая дроидов и помогая друг другу. Лязг металла, наверно, был бы слышен даже этажами ниже, если бы помещение не было предусмотрительно звуконепроницаемым. Кит устал, это четко прослеживается в более рваных движениях, заторможенной реакции и том, как сильно дрожит рука, сжимающая оружие. Избавившись от последнего тренировочного робота, кажется, спустя целую вечность, он мешком заваливается на пол, раскинув руки в разные стороны. Челка прилипает к мокрому лбу, а черная футболка, в которой он дрался, выглядит так, будто прямо в ней он буквально только что вылез из реки. Хоть выжимай. Пидж садится в паре метров от парня, кладет рядом с собой баярд и пытается отдышаться. Они точно провоняли потом, а Кит еще и собственными феромонами, но эта тренировка была действительно лучшей за все время.       — Откуда в таком маленьком теле так много кровожадности, небо… — парень смотрит в потолок, не обращая внимания на то, как кряхтит Пидж, вытянув ноги, и наклоняется, чтобы помассировать гудящие от тупой боли и резкой нагрузки икры.       «Хоть бы размялась сначала, дура», — мысленно ругает себя девчонка, коснувшись лбом коленей. Теперь неизвестно, сможет ли она вообще подняться, потому что натруженное тело противно немеет, и Пидж уже постепенно перестает чувствовать стопы.       — Это не кровожадность, а радикальное решение проблемы, то есть твоего физического застоя, как паладина. Я видела, что ты оттачиваешь навык, не продвигаясь по уровням сложности. Считай сегодняшнюю тренировку чрезвычайной ситуацией, приближенной к реальным условиям битвы. Там не будут ждать, пока ты разберешься с каждым по очереди, подойдут и убьют. Странно, что ты это не понимаешь. Особенно, при условии, что мы в этом дерьме уже полгода варимся, если не больше. Кстати, надо будет уточнить насчет времени, да…       — Ты же пришла сюда не за тем, чтобы мне помочь, я это знаю. Зачем? — Кит, наконец, поднимается и садится на полу, скрестив ноги. Поднимает прямой, ничего не выражающий взгляд на Пидж.       «Отлично, он слишком устал, чтобы злиться. Просто замечательно, ты умничка, Пидж», — мысленно хвалит себя девушка, но сдерживает ликование при себе, смотря в ответ.       — Да, ты прав. Нам с тобой необходимо поговорить, и я действительно надеюсь, что ты прислушаешься.       Кит закатывает глаза и выдыхает с тихим рыком.       — Если это опять касается Лэнса, то до свидания. Где дверь, ты знаешь. — Он хмурится, и взгляд моментально меняется с внимательного на раздраженный.       — Ну, вот. Ты опять не хочешь разговаривать, как взрослый человек, — фыркает Пидж, но быстро возвращает самообладание, и ее тон становится более серьезным, — Кит, запомни одну маленькую вещь. Я не Ханк. И тем более не Широ. Я примерно представляю, что они могли тебе говорить, потому что Широ я знаю почти всю свою жизнь благодаря Мэтту, а с Ханком общалась с самого поступления в Гарнизон. Своим сочувствием они очень похожи. Оба наверняка сказали что-то вроде: «Кит, будь добрее. Лэнсу же теперь так сложно, как ты так можешь…», бла-бла-бла и так далее и тому подобное. Так вот. Я советую тебе меня послушать хотя бы потому, что я не буду нести эту сострадательную чушь, которой в этой чертовой дыре нет места.       — Это становится интереснее, — Кит усаживается поудобнее, внезапно заинтригованный. — Продолжай.       Кит пока мало что понимает хотя бы потому, что Лэнс ее друг, и девушке вроде бы должно быть его жаль. Кит очень плохо разбирается в том, что есть дружба и как она работает, поэтому слова Пидж его и цепляют своей внезапностью и холодным расчетом. И при этом в ее голосе нет лжи, он бы сразу это услышал.       — Ага, спасибо, — отмахивается Гандерсон, мысленно выдыхая. Теперь нет даже призрачной угрозы, и она позволяет себе расслабиться. — Мы находимся в космосе, где совершенно не играет роль то, кто мы. Альфы, омеги, беты. Здесь никому нет до этого дела. Кого угодно могут убить в любой момент, и от пола это не зависит совершенно. Здесь мы все равны. Мы воины. Паладины. И мы должны друг друга поддерживать и помогать. Чтобы быть сильнее. Я говорю тебе о том, чтобы ты не относился к Лэнсу как-то… Особенно. Его не надо жалеть. Никто из нас не любит жалость. Он не исключение. Потому что это как бы указывает на то, что ты считаешь его слабым звеном. Я хочу, чтобы ты понял. Он такой же, как и ты. Человек. Воин. Остальное не имеет никакого, нахрен, смысла. Ни то, что ты альфа, ни то, что он омега. И тут возникает маленький нюанс. Несмотря на то, что я сказала, пол у вас все еще есть, и Лэнс чувствителен к твоим феромонам. А еще вы самая сильная пара в бою. У Широ с Аллурой убийственная мощь, если они скооперируются, но вы не слабее. В каких-то миссиях даже лучше. И вот проблема. Вы теперь не можете находиться рядом, потому что, о, небо, дьявол подери эту человеческую физиологию. Но при этом вам необходимо работать вместе с таким же успехом, как и раньше.       — И что ты предлагаешь? — Кит хмурит брови, внимательно всматриваясь в довольное лицо девушки.       — Вы должны тренироваться в паре в свободное время, чтобы уровень вашей совместной работы вернулся к прежним показателям. Вам необходимо заново привыкнуть друг к другу, а это лучший способ для достижения цели.       — Что? Не-е-ет. Нет, нет, нет. Даже не проси, — Кит вскидывает руки и яростно качает головой, поднимаясь на ноги. Пидж остается сидеть и теперь смотрит на него поверх своих очков. Не осуждающе, но предельно внимательно.       — Хорошо, — она легко пожимает плечами в ответ, — но советую хотя бы немного подумать над моими словами. Мало ли.       Кит качает головой и, подобрав с пола баярд, уходит. Пидж спокойна лишь потому, что понимает — Когане важна успешность миссий. Следовательно он будет выкладываться на все сто процентов и еще сокомандника заставит делать также. То, куда она ткнула его носом — не только серьезный минус для успешной работы всей команды. Это слабость для Кита. А как известно Пидж, парень всегда старается превратить слабость в достоинство (что мало в каких жизненных вопросах получается, но не важно, по крайней мере это работает в бою), и теперь, когда он понимает, что именно его ждет, то из кожи вон вылезет, но избавится от всех минусов, препятствующих успешной работе. Осознание этого лишь вопрос времени, и Пидж действительно надеется, что Кит не совсем круглый дурак и до него дойдет хотя бы к вечеру.       Пидж укладывается обратно на прохладный пол, складывает руки на животе и вздыхает.       — Как же это все тяжко… Дураки, честное слово.

* * *

      Взгляд перемещается по стене и цепляется за маленькую царапину. Лишь бы ни о чем другом не думать, парень проводит по шероховатой черточке ногтем и оглядывается. Интересно, при каких условиях она появилась? Уже вся команда выяснила, что металл, из которого сделан весь корабль, очень прочный и даже окислению не поддается. Уж опыты они точно проводили, чтобы оценить степень безопасности нахождения в этой гигантской коробке, витающей в невесомости. Лэнс думает о том, что, скорее всего, именно здесь, в этой каюте когда-то кто-то жил. И что этой царапине уже столько лет, что по телу проносится табун мурашек, стоит представить незначительность собственных лет жизни по сравнению со временем, прошедшим с уничтожения Алтеи и тех, кто здесь жили самыми последними до самого МакКлейна. Лэнс вздрагивает, одергивая руку от стены, и делает шаг назад. Десять тысяч лет прошло, если верить Принцессе, и Лэнса охватывает необоснованная паника. Он всего лишь маленький человеческий подросток. Катастрофически мало проживший, но уже смеющий ступать почти по памятнику практически полностью истребленной расы, захламляющий место, где жили те, кого уже давно нет.       Лэнс оглядывается вокруг себя, словно за спиной и в углах притаились призраки, наблюдающие за ним и осуждающе качающие головами. Дыхание становится поверхностным, и омега закусывает губы, чувствуя, как дрожат руки. Стены неожиданно давят, хотя Лэнс ни разу за свои годы не жаловался на приступы клаустрофобии.       Неожиданный стук в дверь заставляет парня подскочить от испуга, несмотря на то, что человек, находящийся по ту сторону, явно не собирается пугать. Слишком уж тихо это было. Но Лэнсу, самостоятельно доведшему себя чуть ли не до припадка, звук кажется едва ли не выстрелом, заглушившим сумасшедший сердечный ритм, раздающийся шумом в ушах.       — Лэнс, ты здесь? Открой, пожалуйста.       Голос Ханка тихий, и Лэнс со странным свистящим звуком выдыхает, цепляясь пальцами в футболку на груди. Это всего лишь Ханк, все хорошо, за ним не пришли призраки алтеанцев, чтобы покарать за неуважительное отношение к своему памятнику культуры. Сама мысль о существовании приведений сразу же кажется настолько абсурдной, что МакКлейн не сдерживает легкий истерический смешок. Смаргивает черные мушки перед глазами и старается как можно скорее восстановить дыхание, чтобы не заставлять друга лишний раз волноваться за его самочувствие. Команда и так изрядно наволновалась с ним, он не хочет доставлять еще больше хлопот.       — Лэнс?       Повторное обращение выдергивает из размышлений, и Лэнс подходит к двери, активируя ее и смотря, как она медленно сдвигается в сторону.       «Совсем как старый шкаф-купе в комнате родителей», — возникает в голове совершенно неуместная мысль, но Лэнс быстро запихивает ее куда подальше, поднимая взгляд на друга и растягивая губы в улыбке.       — Привет, что-то случилось? — Он замечает, как Ханк осматривает его беглым взглядом и как будто расслабляется, удовлетворенный увиденным. Из плеч пропадает то напряжение, что было первые секунды, и Лэнс задумывается о том, что успело произойти, пока его не было рядом с командой. Потому что Гаррет явно переживает. Мнется перед дверью, как неприкаянный, и смотрит с медленно исчезающей паникой во взгляде, несравнимой, правда, с той, что была у Лэнса буквально пару минут назад. МакКлейн даже не уверен, что пришел в себя, потому что по спине бегут мурашки из-за стопроцентно выдуманного осуждающего взгляда в спину. Хочется переступить порог и сбежать отсюда поскорее, к тому же Ханку, потому что от друга пахнет корицей и теплом и он здесь, рядом. Лэнса тут же коробит от этого непривычного чувства, которое появилось вместе с насильственной сменой пола. Омежья сущность в душе скулит, безуспешно ища место или человека, рядом с которым можно почувствовать себя в безопасности. Проживший всю жизнь альфой, Лэнс старается на корню давить в себе все метафорические ростки чего-то омежьего. Не столько из страха, сколько из абсолютного непонимания, как к этому всему относиться и как с этим справляться.       И вот он стоит перед Ханком, который является синонимом к словам «уют» и «безопасность», в спину дышит искренний ужас от одной мысли развернуться и остаться в каюте, и Лэнс понимает, что просто не может это сделать.       — Хотел узнать… — Ханк смотрит на него, словно раздумывая, что ответить, и в итоге выдает то, от чего Лэнс свободно выдыхает. — Хотел узнать, не занят ли ты. Мне нужна помощь на кухне и…       — Я согласен. — Лэнс позволяет себе впервые за все время поддаться и просто сбежать.       Ханк улыбается и несильно хлопает его по плечу.       — Отлично! — Ханк оставляет руку на плече у Лэнса и вот так бок о бок они идут до кухни. Чем дальше МакКлейн отходит от каюты, тем расслабленнее он себя чувствует, тем спокойнее становится на душе. Ханк бета, у него нет феромонов или еще чего-то такого, но возле него удивительно уютно. Как прийти домой к матери и сесть у нее под боком, рассказывая накопившиеся за время отсутствия дома новости. И Лэнсу это очень, очень нравится в друге.       Они заходят на кухню, и Ханк отправляет его за стол, ставя миску с какими-то непонятными плодами. То ли фрукты, то ли ягоды. Сиреневые штуки, с абрикос размером и такие же круглые, с твердой и потрескавшейся фиолетовой оболочкой. Лэнс крутит одну в руке, внимательно рассматривая на свету, затем кладет обратно и поворачивается к Ханку, который уже разложил на столе миски с продуктами и теперь химичит в одной из кастрюль, перемешивая сомнительного цвета густую субстанцию.       — Что мне делать с этим? Это вообще откуда?       Ханк поворачивается, смотрит пару секунд на миску, затем на Лэнса, что-то вспоминает и берет со стола маленький нож, отдавая парню.       — Чисть. Это ягоды с одной планеты. Аллура сказала, что они полезные. Не помню, как называются, там что-то очень заковыристое, но они действительно вкусные. Я пробовал. Сладковатые такие, чем-то айву напоминает. — Ханк отворачивается, возвращаясь к готовке, а Лэнс берет в руки нож и принимается чистить ягоды, складывая их в миске в одну кучку.       Какое-то время на кухне царит уютная тишина, нарушаемая методичным постукиванием ложки о стенки кастрюли да хрустом отделяемой от ягод кожуры. Постепенно Лэнс окончательно успокаивается и, поглощенный работой, даже начинает тихо напевать.       — Появляясь на этой планете, скорее открой ты глаза, чтоб все узнать, хоть всего не объять, и найти все ее чудеса… — Тихо мурлычет себе по нос, очищая последние ягоды, и Ханк, повернутый к другу спиной, улыбается слегка и так же тихо подхватывает мелодию.       — Огромный мир ждет открытий, сколько тайн нам готовит восход. Солнце снова взойдет, небо светом зальет, вновь начнет бесконечный ход… — Гаррет поворачивается, чтобы проверить, как идет работа, и Лэнс тут же передает ему миску. — Спасибо.       Он продолжает тихо петь несмотря на то, что Лэнс спустя какое-то время перестает отвечать, а когда, положив пирог в своеобразный аналог духовки, оборачивается, то понимает, почему. Сложив руки на столе и умостив на них голову, парень спит. Ханк вздыхает и мягко улыбается, берет со стула оставленный до следующей ночи плед Пидж и накрывает им сопящего омегу. Решив не оставлять его одного даже на короткое время, Ханк занимается уборкой всего, что осталось после готовки. Тихо перебирает посуду, протирает столы и миски, периодически заглядывая в духовку и проверяя готовность пирога.       Когда все уже убрано, в столовую неожиданно заглядывает до смерти уставший Кит. Ханк оборачивается к дверному проходу, когда слышит шаги, и прикладывает палец к губам, кивая на Лэнса. Кит молча бросает взгляд на омегу, затем на Ханка и, не меняя заебанного выражения лица, проходит мимо, к отсеку с гоа, попутно доставая из шкафчика миску. Ханк следит за парнем, замечая отрывистые, скованные движения, медленную, немного прихрамывающую походку, и мысленно приходит к выводу, что тот опять изводил себя и дроидов. Ханк без шуток чувствует себя курицей-наседкой, когда останавливает уставшего и вяло сопротивляющегося парня и усаживает за стол, предусмотрительно подальше от Лэнса. На всякий случай. Мало ли. Сам наполняет миску жижей, находит ложку и ставит это все перед Китом. Тот тихо бубнит благодарность и принимается за еду. Ханк же отходит, чтобы достать пирог из духовки, а затем облокачивается о стол, смотрит по очереди на сопящего Лэнса, уткнувшегося лицом в сгиб локтя, и пялящегося в пустоту невидящим взглядом Кита, набившего рот гоа, и понимает, что эти два дурачка когда-нибудь добьют друг друга, если что-нибудь не сделать. Подростки, страдающие взаимоуничтожением с просто поразительным успехом.       Да, Ханк тоже подросток, ровесник Лэнса, но у него уже давно есть четкое понимание того, что социальная психология бет и альф с омегами находится в двух разных, ни разу не пересекающихся, — параллельных, если будет угодно, — плоскостях. Он никогда не поймет, что происходит у них в головах, даже если очень постарается. В их обществе важную роль играет запах, называемый феромонами, о котором Ханк знает лишь по чужим рассказам. «У них своя собственная химия. Нам с тобой этого не понять», — однажды сказала Пидж, отвечая на вопрос друга, когда тот спросил, почему какой-то студент сказал проходящей мимо девочке, что она воняет костром, хотя после нее остался приятный шлейф легких цветочных духов.       Ханк ведь действительно хочет помочь Лэнсу. Только не знает, совершенно не понимает, что тот хочет, в чем нуждается. Простые человеческие потребности, скрытые под улыбками и заверениями, что все в порядке, и ему ничего не нужно. Неправда же, понимает Ханк, всем ведь что-то нужно. Поддержка, понимание, непринужденные разговоры, да даже просто объятия. Ему и самому это нужно. Не может же быть, что Лэнсу этого и не надо совсем? Он пережил такое, после чего людям требуется в разы больше внимания и заботы. Лэнс же от этого всего отбрыкивается с мастерским энтузиазмом и просто неповторимым упорством, что у Ханка просто опускаются руки. Все ведь хотят почувствовать себя окруженными заботой, да?       Или Ханк просто что-то не понимает?..