Никак

      Откинув рамку с совместным фото, Вероника устремила потухший взгляд в даль. Ей не был интересен пейзаж унылого апрельского вечера, перед глазами стоял такой родной и в то же время теперь чужой образ. Вечер был теплый, Лодж сидела в свете фонаря, прижав колени к груди, и все ее тело сотрясала такая дрожь, что, казалось, будто в любой миг она просто развалится на части.       Почему писатели, поэты и даже учителя в школе внушают в головы, что любовь и есть счастье? Что каждый имеет право на вторую половинку, а судьба не улыбается только тому, кто этого не заслуживает. «Разве я не заслуживаю?» — пронеслось в голове у Вероники.       Ей казалось, что вот, вот оно счастье, ее родственная душа, ее все. Они проводили вместе все свободное время, дурачились, смеялись… и занимались любовью. А теперь она за обедом сидит в углу за столиком в полном одиночестве, время от времени завидуя парочкам, что машут ей, как только видят. Бетти и Джагхед, Тони и Шерил, Фэнгс и Кевин, и даже только что заявившие о своих отношениях Джози и Реджи. Хотя все понимали, что пререкания и взаимные подколы этих двоих скрывают нечто большее, чем просто неприязнь.       Пару раз Бетти просила Веронику присоединиться к ним, но та отказывалась, прикрываясь домашкой или модными журналами, которые нужно сканировать взглядом в полном одиночестве. Но вот в чем дело, ей неприятно находится с теми, кто хоть как-то напоминает ей о нем. О тех днях, когда они точно так же держались за руку, обнимались, ласкали шею холодными пальцами или же целовались у всех на виду. Она любит этих ребят напротив, радостно обсуждающие какие-то новые дела, загадки, от которых Вероника так удачно смылась, но находиться в их обществе ей довольно трудно…       Вероника как может сдерживается, чтобы не послать очередного бестактного человека куда подальше, когда ей задают вопрос о них с Арчи. Да какого черта! А ведь они не знают какого это скрывать все за гордой улыбкой и прямой осанкой Вероники Лодж. Какого это проглатывать боль, застрявшую в горле, когда она видит его в коридоре, с таким до тошноты сочувствующим взглядом. А ведь бежать не получается! Какого это просыпаться посреди ночи с искусанными в кровь губами, с разбитой душой и сердцем, которого как бы больше и нет. Какого это бояться кому-то ответить по утрам, ведь сорваны связки за ночь не дают произнести и слова без чудовищной хрипаты.       Она стучит в дверь кабинета музыки, а потом открывает и тут же прячет глаза, потому что, то, что она видит, видеть не должна была. Задранная к верху юбка, искрящаяся кожа от пота, стыдливый взгляд и лохматые волосы. Мисс Гранди испуганно вскрикивает и подправляет мятую одежду. — Лодж, девочка, ты что-то хотела?       Вероника переводит глаза на взлохмаченную рыжую голову. «Малыш Арчи» уже не тот, что раньше и даже не пытается скрыть следы страстного урока музыки. Укусы на широком плече от не такой уж скромницы училки, опухшие от поцелуев губы, когда-то принадлежавшие только ей. — Джози просила передать, что ждет вас в музыкальном зале, — выпаливает Вероника и закрывает дверь.       Все, что ей хочется — закрыться от лишних взглядов в дальней кабинке уборной и проклинать свои чувства за то, что она так же как Арчи не может отпустить и начать жить собственной жизнью. А ведь Чак Клейтон не раз проявлял знаки внимания, но был проигнорирован. И почему после этой сцены ей в голову ударяют разные воспоминания с Арчи, когда они находили себя в друг друге, прячась от всех в комнате Эндрюса или в гараже… или в подаренном папой джипе «Командер».       Она кричит, всхлипывает, скользя по обивке салона. Касается запотевших стекол и оттягивает рыжие волосы на затылке парня, акцентируясь на словах, заставляющие коленки дрожать, а сердце биться чаще. «Моя Рони, я люблю тебя…» — говорит Арчи и целует татуировку на теле девушки с его инициалами. Он сам выбрал место «клейма». Прямо под правой грудью, рядом с сердцем. — А я тебя ненавижу. Ненавижу! — раздается из кабинки дрожащий голос.       И плевать, что кто-то зайдет. Плевать, что кто-то услышит. Пусть знают.

***

      Вероника дожидается, когда родители уйдут из дома за руку, решаясь провести культурный вечер наедине друг с другом, и идет в ванну по пустому коридору. Ровно с таким же потухшим взглядом, который не сходит с лица девушки уже дня два после того увиденного в кабинете музыки. Хорошо или плохо, что она увидела это — Вероника так и не решила. Она набирает ванну и раздевается, полностью снимая одежду перед зеркалом. Несколько минут разглядывает себя. Подтянутую грудь, выпирающие ключицы, плоский живот. И татуировку с первыми буквами возлюбленного. «А. Э.»       Проходит по ней холодными пальцами, поглаживая участок кожи. И почему он принес ей столько боли? За что? Что она сделала? Взгляд переметнулся от тату к лезвию и обратно. В следующую минуту кровь капает на плитку, а Вероника еле сдерживается, чтобы не вывести содержимое из желудка.       Буквы такие тонкие и выведены так аккуратно, Арчи сам выбирал шрифт. Смахнув непрошеные слезы, Вероника проводит острым и холодным лезвием, делая еще пару надрезов на нежной коже. Из ранок сочатся алые капли крови, темно-красные, пока напрочь не омывают метку с двумя буквами.       Завтра она снова повторит эту процедуру, пока шрамы не зачеркнут болезненное воспоминание в виде Арчи Эндрюса.       Вычеркнуть из памяти. Вычеркнуть из памяти. Пока не станет ни круто, ни весело, ни грустно, ни плохо. Просто никак.