Принц Х Царевич - 1

Антонина Клименкова Принц Х Царевич Писано Царевной_К в лето 2012 Сказка ложь, да в ней намёк: Что яойщицам* забава – Добрым молодцам урок! Примечание: Здесь и далее вольный перевод на нормальный язык. Лексика и грамматика Тридевятого царства признана неудобоваримой для современного читателя, поэтому автор счел необходимым не перегружать текст аутентичными оборотами, фразеологизмами и оксюморонами и пренебрег исторической достоверностью, дабы донести суть дела. Первая сказка Пирком & за свадебку? 2012 г - И эти целуются! – с досадой вздохнул Пересвет. Подсматривать неприлично - младший царевич покраснел и отвернулся, пошел дальше своей дорогой. Но он ведь и не подглядывал! Случайно глянул в приоткрытую дверцу чулана под лестницей! А там поваренок милуется с комнатной девкой. Нахально причём так лобызаются, взасос… Хоть мальчишка на целых полгода младше царевича! Совсем обнаглел. И кто, интересно, сказал, будто если ты царевичем уродился, то ни в чем тебе отказа не будет? Вранье бессовестное. Пересвету давно, еще весной, стукнуло шестнадцать – а ни разу не целованный! А эти, пацаны малолетние, только и знают что горничных по углам тискать… Пересвет покраснел от собственных неприличных мыслей. Нет, ну а что? В самом деле? Чем он хуже старших братьев? Вон, Лучезара в четырнадцать жениться заставили, чтобы угомонился и скандалов не учинял на всю боярскую Думу, где что ни боярин – то обиженный отец. А Светозара в первый раз под венец в пятнадцать послали. А Светополк?.. А?.. а… Да ну их всех к лешему. Кажется, после женитьбы пятого сына царствующим родителям уже стало не до Пересвета. С Войславой бы разобраться: единственную дочку выдать нужно было с наибольшей политической выгодой… Нет, ну они же все сговорились! Стоило только Пересвету устроиться в любимой беседке в саду, где так приятно в послеобеденный зной почитать интересную книгу, слушая жужжание пчел над благоухающими розами… И глаз тут же наткнулся на подозрительно качающиеся кусты смородины. Из зарослей торчали четыре ноги: две в лапотках да две в сапогах. По щегольским красным каблукам Пересвет безошибочно определил помощника царского конюха. Между прочим, тоже младше царевича! Пересвет обиженно вздохнул и раскрыл книгу на закладке-ленточке. Вот всё, что ему, видимо, остается в этой жизни – читать романы и предаваться пустым мечтаниям. А ведь и внешностью, казалось бы, бог не обидел, и статью: кудри русые, в серебро отливают, глаза зеленые, лицо не противное, рост… Ну да, рост не богатырский – два с половиной аршина и полвершка*. [примечание: 180 см] Никудышный рост, прямо скажем – «поларшина-полвершка». Сестрица Войслава и то на полтора вершка выше. Ну так она на год старше! И он успеет еще, вырастет и в мощь молодецкую войдет, куда денется. Хочется верить… А если не с царским семейством сравнивать или с богатырями, а, скажем, взять родню со стороны матери – так и вовсе неплохо выходит. Вот, дядька Патрикей – всего-навсего два аршина да четыре вершка* – а сплошной ум! [примечание: 160 см] Всем, считай, царством заведует, как правая рука государя. Так что очень неплохого роста Пересвет получается. И почему только девкам не нравится? Ни одна зараза не зовет на луну поглядеть. А сам царевич первый шаг сделать стеснялся. Нет, то есть не стеснялся, конечно! Он ведь царский сын, если что, и приказать незазорно. Да только едва подходящий момент случался – и что-то его останавливало. То у примеченной для эксперимента особы вдруг замечался прыщик над губой, то подмышки потные антураж портили… А последнее даже у самых симпатичных служанок летом было сплошь и рядом. А еще, пожалуй, самое главное – пока ни одна встреченная им девица не отвечала тому идеалу, что грезился царевичу с тех самых пор, как он читать научился и библиотеку в царском тереме обнаружил. Идеал в воображении царевича нарисовался конкретный и никаких отклонений или поблажек не терпел: обязательно с длинными черными, как вороново крыло, шелковыми волосами и с прекрасными синими глазами – синими, как горные озера… О горных озерах Пересвет вычитал в тех же книжках, сам он в горах в жизни не бывал. Не пускали. Хотя он и не просился. И с тех пор, как открылся ему этот пленительный образ, так мечта и не отпускала. Стоило взять, скажем, книгу, где главная героиня – черным по белому писано: «блондинка с карими глазами». Ан нет! Вот хоть топором страницы рубите, а Пересвет будет читать: «черные косы» и «синий взгляд». Слышавшиеся из кустов стоны и чмоки довели царевича до белого каления. Он захлопнул книгу - читать всё равно невозможно, с таким-то аккомпанементом!.. Пойти что ли к сестрице? Поделиться горем? Пожалуй, другого пути не остается. Пересвет решился наконец довериться самому близкому на свете человеку. Может и впрямь давно пора было открыться? Может, царевна подыскала бы брату подходящую кандидатуру для обожания?.. Хотя о чем это он? Право, он, кажется, совсем перегрелся на июньском солнышке. Это же его сестрица Войслава! Она терпеть не может девичьих посиделок за прялками-пяльцами, предпочитает допекать разговорами-расспросами конюхов, дружинников, богатырей. На худой конец – старшего воеводу, хоть тот отличался редкостным занудством, которое царевна терпела исключительно из страсти к военным наукам и уважения к ратному опыту дядюшки. И всё-таки Пересвет отправился к сестре. Сносить молча насмешки от поварят, мальчиков на побегушках и прочих сопляков царевич был более не намерен. На стук в дверь Войслава ответила не сразу, только когда Пересвет позвал ее. - А, это ты! – с облегчением откликнулась царевна. – Заходи, раз пришел. Пересвет вошел. И замер. - Ну, что уставился? – поторопила брата Войслава, потому что сидеть на корточках на подоконнике, в кольчуге и шлеме, было неудобно по многим причинам. К тому же ее или веревку, спускающуюся из окна, могли заметить какие-нибудь посторонние личности, не причастные к побегу царевны. – Чего тебе? - Э-э… - глубокомысленно изрек Пересвет, выбирая, с чего бы начать разговор. – Ты куда собралась? - Так я тебе и сказала! – хмыкнула царевна. – Потом родителям доложишь-проболтаешься, а сам и не заметишь. - С Шеморханкой драться поедешь, что ли? – догадался Пересвет. - Нет, черт! Буду тут сидеть и ждать, пока эта людоедка всех наших воевод по очереди слопает! Раз мужики с девкой разобраться не могут, придется мне самой с ней потолковать по-серьезному! Кстати, не боись, я же не одна попрусь, - улыбнулась она брату ободряюще. – Я с дружиной договорилась, возглавлю поход. - Понятно, - промямлил Пересвет. – Только у тебя ведь сегодня это… смотрины намечены? - Какие к лешему свадьбы, коли родная земля в опасности?! Смотрины! – передразнила Войслава препротивным голосом. – Насмотрелась я на этих женишков, довольно с меня. Что герцогов мне батя выписывал заграничных, что князья соседские – один черт! Все тупые, толстые, противные, наглые… - Нихонский принц, - неуверенно напомнил царевич. - Не лучше прочих! – откликнулась ядовито сестра. – Я давеча полюбопытствовала, сбегала на кадайское подворье, где делегация ночует. Делегация-то - одно название: два старика, девка придворная да слуги! И принц этот твой старый, плешивый, косорылый и косоглазый! Она даже рожицу состроила: оттянув пальцами уголки век к вискам, свесила язык набок. - Ничего это и не мой принц, - даже слегка обиделся Пересвет. Со вздохом констатировал факт: - Отец ругаться будет. - Сочувствую тебе! – хохотнула задорно царевна. И прощально махнув кольчужной рукавицей – сиганула вниз. Только веревка натянулась, вжикнула. Проследив, что сестрица приземлилась благополучно, да проводив завистливым взглядом скрывшихся из виду всадников, Пересвет отвязал веревку и закрыл окно. Няньки-мамки еще не скоро хватятся беглянку, ибо охоты лишний раз соваться в комнату строптивой царевны у прислуги никогда не бывало. Так что у Войславы есть предостаточно времени, чтобы покинуть столицу и оторваться от последующей погони. А в том, что царь-батюшка пошлет погоню, Пересвет не сомневался. Уж не впервой же. - Ведь опять кобениться будет? - тяжко вздохнула матушка-царица. Дочкина разборчивость превосходила все пределы терпения. Да еще на нервы царице действовала тонкая нитка пряжи, которая постоянно норовила запутаться и порваться под самыми спицами. И петля вот спустилась… Ну что сегодня за день такой! - Я ей покобенюсь, - пригрозил царь, Берендей Иванович. – Это всё ты ее, Василиса Никитична, разбаловала! Твое воспитание! - Я?! – изумилась царица, да так искренне, что спустила со спиц еще пару петель. – Да если б не ты, батюшка, девчонка бы у меня крестиком вышивала да на гусельках играла. А ты ее как вырастил? У какого еще царя дочкам позволительно на конюшнях дневать? - Твоя порода! – не слушая жену, бухтел государь, продолжая колоть орешки тяжелой казначейской печатью. – Разборчива больно, вся в тебя! - Ну, тут какие могут быть претензии? Я ж тебя выбрала! – негромко фыркнула царица. - Все ей женихи нехороши! Один косорылый, другой лопоухий… Привередничать изволит. Не пожелала пойти за западных курфюрстов? Пойдет за нихонца! Как миленькая пойдет!.. - За что так сестрицу сурово? – спросил, войдя в светлицу, Пересвет. Не может быть, чтобы родители так скоро узнали о побеге! - А за долги! – весело откликнулась сноха, цесаревна Забава. Она сидела на лавке у окна, кормила супруга смородиной из большой миски. Муж, великий князь Светополк, растянулся во весь богатырский рост, положив голову на колени женушке, а Забава опускала по рубиновой веточке в мужнину пасть. Ну и себя не забывала, да подслащивала кислинку поцелуями. От их телячьих нежностей Пересвета мутило, честное слово. - За долги? - За разборчивость! – повысил голос царь, треснув в брызги очередной ни в чем не повинный орешек. – Оба вы хороши с нею! Разбаловались! Что она привередничает, что ты от девок нос воротишь! - Я? – выдохнул в изумлении Пересвет. От отца родного он не ожидал такого удара в спину, ей-богу! – Да чем же я заслужил, батя?.. - Не слушай его, - отмахнулась царица. Деловито подманила к себе младшего сына. – Царь-батюшка от нервного возбуждения ерунду порет. На-ка, Пересветик, будь добр, примерь. - Это же девчачье, - слабо воспротивился царевич. Но мать быстро нарядила его в пуховую душегрейку с недовязанным рукавом. - Родила бы ты его девчонкой, вот и мерила бы, - проворчал царь. - Это ты сам постарался, столько сыновей настругал, - парировала Василиса Никитична. – Я-то что? Я разве против была бы? - Нет, право слово! – ехидничал царь. - Надо было бы Пересвету бабой уродиться. От девчонки больше пользы было бы. И замуж бы его отдали выгодно, экономические и политические связи укрепили бы. И нрав у него мягкий, не то что у Войславки! Милое было бы дело, не супротивничал бы родительской воле. Пересвет молча терпел одевание, только старался отвернуться от старшего брата с Забавой. И так прекрасно себе представлял, как они оба на него скалятся. Ну и пусть! Ему не привыкать мерить вместо Войславы материно рукоделие. - Вечно ее не дозовешься… - ворчала Василиса Никитична. Посмотрела критически на наряженного сына – и, вынув из корзины с пряжей два клубочка, запихнула за лиф кофты. - Ну, вот так нормально, - удовлетворилась царица. Братец с женушкой зашлись хихиканьем. Пересвет тяжко вздохнул: до каких же пор, интересно, у него с сестрой будут одинаковые размеры? Ну, рост и бюст не в счет. Черт, а ведь он теперь без парадной кольчуги и шлема остался! Ну, сестрица, ни капли совести!.. А, да и леший с ними, с доспехами. Всё равно они такому трусу ни к чему. Даже на ржущего брата духу не хватает огрызнуться, какие тут уж «ратные подвиги». - Василиса Никитична, вы ему кокошник заодно примерьте! – давясь смородиной, присоветовала сноха. - И то верно! – спохватилась царица. Извлекла из корзинки недовышитый кокошник. Пересвет покорно наклонил голову. - Прекрасно! Войславушке очень пойдет, - объявила матушка, поправив русые кудри под плетеным бисерным налобником. - Пересветушке тоже очень к лицу! – откликнулся Светополк, сверкнув сорока зубами. - Кстати, постричь тебя давно надо, - продолжала хлопотать царица. – Экие отрастил локоны. Куда только мамки-няньки смотрят? Совсем обленились бабы. - Всыпать всем розгами на конюшне! – мрачно отозвался царь, хотя и совсем не слушал супругу, погруженный в собственные раздумья. - Едет! Едет! – в светлицу ворвалась запыхавшаяся служанка. – Нихонцы свататься едут! Царь вскочил с места, даже стул уронил: - Веди в тронный зал гостей! – приказал севшим голосом. – И… Стой, дура! Беги за Войславой – и тоже ее в тронный. Хоть в одной сорочке, хоть за косу - но притащите! Служанка побледнела, вспомнив предыдущие смотрины, кивнула – и припустила со всех ног. - Ну, с богом! – перекрестился царь. Вышел из горницы. Следом посеменила и царица, подхватив корзину с рукоделием – послы-то любят речи долгие говорить, а ей время тратить попусту жалко. Пересвет попытался расстегнуть булавки, которыми матушка скрепила недовязанную кофту, да не тут-то было! Нитка, тянущаяся от рукава к клубку, оставшемуся в удаляющейся корзине, всё натягивалась и натягивалась. Пересвет с ужасом увидел, как поползли петли, распускаясь одна за одной… Еще хоть минута промедления – и не сносить ему головы. Выхода иного нет – Пересвет кинулся вслед за матерью, под дружный хохот братца с Забавой. Неважно, ведь он может спокойно спрятаться позади двух тронов, за высокими спинками его не разглядят. А пока все церемонии да представление послов с раскланиваниями – он сумеет освободиться от плена коварных булавок и сбежит подобру-поздорову. Пока родители не узнали о предательстве родимой дочки. Скандал будет! Представить, и то страшно. Царь с царицей едва успели усесться, приняли чинные позы. И в зал влетел… Нет, не послы еще – первый министр, дядька Патрикей Дормидонтович. («Дядькой» его все звали при дворе. А так он был мужем покойной тетки царицы. К слову, Забава ему приходилась племянницей, братовой дочерью.) - Ты чего носишься? – почуял недоброе царь, привстал с места. Ибо если министр носится по терему, так что седая борода развевается – это явно не к добру. - Не вели казнить, вели слово молвить, царь-батюшка! – рухнул в ноги Патрикей Дормидонтович. Берендею Ивановичу поплохело изрядно, он плюхнулся на подушки трона. Уж если дядька к нему официально, на «царь-батюшка» - так что ж такое стряслось ужасное? - Молви, - разрешил царь убитым голосом. - Войслава Берендеевна сбежала! – объявил дядька едва ль не навзрыд. - Как? Куда? Когда? – только и смог уточнить брошенный на произвол судьбы отец. - С богатырями ратными – биться с Шеморханкой! – колотя себя в грудь от горя, ответствовал министр. – Я погоню уже снарядил, голубей велел разослать по заставам. Сделаю всё возможное и невозможное, батюшка… Эх, это я недоглядел нашу соколицу! Это моя вина! Казните, как хотите, мне всё будет мало! Это ведь я ей давеча про Шеморханку рассказал, про ее методы и стратегию!.. - Отчебучила, - выдохнула царица. – Что ж теперь нам делать? Жених-то на пороге! Позор какой, боже ж ты мой… - Послы Нихонской империи! – возвестил мажордом. (Он же дед Кондратий, по особому случаю вырядившийся в золоченый ливрейный камзол и кружевную манишку, торчащую колом под сивой козлиной бородёнкой.) - Проси, - безнадежно махнул царь. – Будем тянуть время. А потом что-нибудь придумаем. Пересвет понял, что отец еще надеется на возвращение блудной дочери. Войслава перед сватовством всегда порывалась сбежать, и ее всегда ловили… Только не в этот раз. Нынче она умнее стала – удрала не одна, и даже не с конюшим, а с богатырями. Даже если беглянку выследят тайные службы, которыми заведует дядька Патрикей, то отбить царевну у верной дружины гонцы-шпионы не смогут, силы не равны. Так что на этот раз царевну назад ждать бесполезно, уж даже Пересвет это понимал. Двери распахнулись: в тронный зал, чеканя шаг, вошли дворцовые стражники в алых кафтанах, с алебардами на плечах. Красиво разошлись, как на параде, выстроились вдоль стен. Послов Нихонской империи встречали торжественно, честь по чести. И делегация в церемонности не уступила. Впереди шествовали двое упитанных, круглолицых, самодовольных вельможных коротышки. Чем они отличались от уже ранее виданных кадайцев, Пересвет понять не мог. Такие же скуластые, щекастые, узкоглазые, ножки колесом, идут в раскачку. Ну разве что кадайцы обычно смуглые в желтизну, а эти розовощекие. Войслава, кстати, очень верно их изобразила тогда. Эти двое были наряжены в темные шелковые халаты, под ними – широченные штаны. Поверх халатов - синие накидки-распашонки с широкими рукавами, завязанные на смешные шнурочки у пояса, на плечах и спине вышиты круглые гербовые знаки. На боку - парные мечи в драгоценных ножнах. На головах странные прически: сверху ото лба выбрита лысина, а сзади на макушке пучок-щеточка торчит. Следом за ними слуги внесли двое носилок. На первых были разложены заморские диковинки - дары сразу поднесли царю с царицей, поставив перед тронами, чтобы разглядывать удобнее. А на вторых носилках (или это вернее было бы назвать открытым паланкином? Пересвет видал такие на картинках) – с восточной наглостью и вольготностью полулежала-полусидела, опираясь локтем на подушку, девушка. Хмурая такая, чернобровая. Узкое лицо, безупречно белоснежная кожа. Волосы длинные, чернее воронова крыла, собраны в высокий хвост на затылке, скреплены диадемой с изящными подвесками, с пурпурным цветком. Две прядки выпущены из прически надо лбом, обрамляя лицо, еще две длинных пряди от висков спускались на грудь. А одета она была в многослойные шелка: от темно-фиолетового до сиреневого, нижний слой одежд, выглядывавший в треугольнике ворота, был белоснежный. С высоты плеч своих слуг красавица мрачно разглядывала интерьер царского терема. Когда слуги встали позади послов, она приняла более приличное положение, села так прямо, будто меч проглотила, руки с холеными пальчиками, унизанными перстнями, на коленях сложила. Поклонилась эдак сидя, когда и послы кланялись государю. Ясное дело. Пересвет читал что-то о подобных восточных обычаях. Вместе с драгоценностями прислать красавицу в наложницы – это на востоке обыкновенное дело. Вот только понятно, как к такому обычаю отнесется матушка. Пересвет не удержался, хихикнул неблагозвучно. Он сам не ожидал, что хрюкнет так громко – в повисшей после топота паузе. Матушка на него шикнула. Отец сделал одобрительный знак послу, чтобы начинал читать послание от ихнего императора: толстяк уж и свиток развернул, да непонятливо замер, зыркнув из-под отекших век на шевеление за тронами. А красавица полоснула тяжелым взглядом – точно по сердцу Пересвета. Ей-то с высоты было прекрасно видно царевича. А глазищи огромные, что два омута… Нет – озера! Ничуть не похожи на заплывшие щелочки на физиономиях послов. Только по-восточному уголки чуть вверх приподняты. И ресницы густые, будто стрелки подведенные… Таких глазищ не то что на востоке – на юге поди не сыщешь! Пересвет чуток присел, хоть тут теперь и не спрячешься, от такого взора-то… Даже не пискнул, больно уколов палец очередной булавкой. - Его величеству царю Берендею, государю Тридевятого царства, владыке Тридесятого государства, а также прилегающих земель и территорий. - Толстяк, стоявший справа, оказался толмачом с неимоверным акцентом, начал зачитывать депешу, подрыкивая и картавя. – От его величества императора Мисомото, властителя всей Нихонии и подчиненных островов и городов, повелителя страны Восходящего солнца, прямого потомка Солнечной Богини… - Ну, можно и покороче! – перебил толмача царь, заулыбался радушно, гостеприимно. – Мы это всё и на досуге можем прочитать. А сейчас от церемоний давайте перейдем в трапезную. Чтобы, значится, укрепить дружбу народов честным пирком. По рюмашке по-братски пропустим? А о делах и завтра поговорить можно, куда торопиться-то! - Нижайше просим одну минутку вашего драгоценного внимания, - надувшись пузырем, заявил толмач. А не менее надутый посол закивал, искоса поглядывая на сидевшую статуей красавицу. Ну всё. О Войславе вспомнили. Пересвет высунулся из-за материного трона. Хоть и страшно смотреть, что сейчас будет!.. - Так давайте за накрытым столом и потолкуем! – гнул своё царь. Однако послы стояли непреклонно: - Ёширо Кириамэ, принц Нихонии, брат императора Мисомото, сын покойного императора Мотохиро, внук кадайского императора Хунь-Юаня, желает взять в жены дочь вашего царского величества, царевну… Толмач вдруг умолк на полуслове, повинуясь внезапному жесту черноволосой красавицы. - Вон даже как – не «попросить», а сразу «взять», - пробормотала царица. Посол с поклоном обернулся к красавице, на своем тарабарском приказал слугам опустить носилки. Но девушка не стала дожидаться, пока те выполнят приказ, поднялась в полный рост, изящной кошкой спрыгнула на грешную землю до того, как носилки опустились на пол. Пересвет смотрел во все глаза. Кажется, его мечта явилась во плоти. Идеал по всем пунктам: и черные шелковые волосы, и очи сапфирового цвета… Завороженный грациозностью скупых движений, он не обратил внимания, что у красавицы на поясе, как и у послов, были пристегнуты парные мечи. И рост оказался по восточным меркам не девичий – почти два с половиною аршина, на голову выше толмача с послом… Хотя и ниже Пересвета. [примечание: 177 см] Ожившая фантазия легкой поступью подошла к трону царицы – и опустилась на одно колено. Не перед государыней, а перед опешившим Пересветом, выглядывавшим из-за резной спинки. Берендею Ивановичу, не менее прочих пораженному таким порывом, было плохо видно, он привстал с трона, заглядывая поверх плеча царицы. Красавица скользнула острым взглядом по замершему, забывшему дышать царевичу. В уголках губ Пересвет угадал тонкую улыбку. Покраснел в ответ: он сам не заметил, как робко потянулась рука, чтобы дотронуться до черного шелка высокого хвоста, украшенного пурпурным цветком пиона. Лепестки оказались искусно сложены из шелка, а не живыми… Тихонько звякнули подвески в прическе – красавица скромно отвела глаза, склонила голову. Тихонько вздохнув, разомкнула уста… Прозвучавший негромкий голос, глубокий, бархатистый, произнесший непонятные, но чарующие слова… не оставил ни малейшего сомнения в том, что красавица на самом деле оказалась парнем. - Что?.. – переспросил Пересвет, пискнув, будто беспомощная мышь. - Его высочество просит вас стать его супругом, - перевел толмач. - Его? Высочество? – изумился царь. - Супругой? – невольно поправила царица. – Но это не Войслава! Вы ошиблись! Толмач перевел это принцу. Но тот и ухом не повел. С колен не поднялся, только впился сапфировыми глазами в побелевшее лицо царевича. И повторил свой вопрос, еще более проникновенным тоном. - Это не важно, - пояснил толмач царю с царицей. – Принц согласен и на эту царевну. Это ведь царевна? - Д-да… - закивала царица, лихорадочно продумывая возможный план событий. – Наша младшенькая… П-пересве… светлана… Точнее, дочь Берендея… от ключницы… - Что ты несешь? – зашипел ей в ухо муж. Но Василиса Никитична отпихнула государя локтем. - От младшей жены? – понял по-своему толмач. – Это ничего. Принц Кириамэ тоже рожден не императрицей, а кадайской принцессой, наложницей покойного императора. Ну так что, царевна Пересветлана дает свое согласие на брак? Все присутствующие (включая стражу и слуг) уставились на царевича. Тот стоял ни жив, ни мертв. Вот же судьба! Такая насмешка над мечтами и идеалами! - Мне надо подумать, - выдавил он из себя тоненьким голоском (он не старался специально, просто горло перехватило). – Это так неожиданно… Я в смятении… Удовлетворившись этим ответом, нихонский принц кивнул. Поднявшись, поклонился государю с царицей (посол и толмач поклонились синхронно, будто игрушки с заводным ключиком) – и больше не проронив ни слова, развернулся, шурша шелками, и покинул тронный зал. Слуги и свита поспешили следом.