I Don't Want To Lose You

Винсент ранен, а Чарльз не может к нему прикоснуться. Он его Бог, его всё - красивые слова, ярые верующие могут возомнить, что смертный не способен смотреть прямо на Бога, но Чарльз тонет в чертах его лица. Его серые волосы, сияющие серебром под поздним вечерним солнцем, собранные в тонкий хвост, спадающий на его плечи, словно река лунного света. Его глаза видели мира, даже целые вселенные, созданные и уничтоженные за пару строк на бумаге. Кожа, покрыта синяками, царапинами, шрамами, которые проходят и появляются, словно по расписанию, причина никогда не оглашалась, но она остается предельно ясной. Чарльз осознает всё, будто это последний раз. А может, так и есть. Но Чарльз не может к нему прикоснуться. Было бы легко обвинить в этом его нездоровую зависимость от чистоты, да и это не до конца ложь. Ничего чистого в ранах нет и Винсент - от этой мысли в горле ком - полностью ими покрыт. Часть его отчаянно пытается переубедить себя, что это не просто чья-то засохшая кровь, не просто чья-то перевязанная плоть - пусть у Винсента и разум Бога, но тело его безнадежно человеческое. Хрупкое. Но Чарльз не может к нему прикоснуться, ведь боится отпускать. Он видел это в таких убедительных кошмарах, что воспринять их за фантазию невозможно. В кошмарах о другой встрече: с фальшивой радостью, фальшивыми улыбками, фальшивым смехом, но самым настоящим страхом. Чарльзу страшно, Винсенту страшно, но никто это не признаёт, напряжение в воздухе настолько хрупкое, что любое слово может разрушить происходящее. Их выбранное место, крыша высокого здания, пустая площадка для них двоих. Тихо - при других обстоятельствах кто-то мог бы назвать эту атмосферу мирной. С высоты, вызывающей мигрень, мир снизу крошечный и незначительный. Стоя на краю, Чарльзу кажется, что сильный ветер способен их двоих скинуть на асфальт. Отвратительно. Он хочет молить его изменить своё решение, хочет убедить, что есть другой выход, что неважно, что происходит, всё наладится, но сам он в свои слова не верит. Он не знает от чего - или от кого - Винсент пытается убежать. Нет вопросов и, соответственно, нет ответов. Разговоры содержали в себе вежливые, хорошо продуманные слова. Вот и преимущества общения в сети. Сейчас оно не ощущается, стоит взглянуть краем глаза на Винсента. Чарльз ничего не может поменять. Он знает болезненную правду, но каждая его частичка кричит, что он хочет помочь. Он хочет его забрать отсюда. Он бы убежал с ним на край света, услышав хоть одно слово об этом. Он бы сделал для него что угодно, для мальчика, которого встретил несколько минут назад, для мальчика, который может создавать миры, для мальчика, который стал для него всем. Он хочет сделать столько всего, но всё, на что он способен сейчас - снять свою перчатку и взять руку Винсента. Рука Чарльза омерзительна - что-то непонятное в пластырях и самостоятельно нанесенных шрамах. Это преступление, на самом то деле, что он смеет притронуться к безгрешной руке Бога, но Винсент это не замечает. Он сжимает руку сильнее, принимая жалкую попытку Чарльза разрядить обстановку. Чарльз делает то же самое. Он мог стоять так вечность, с пальцами сплетенными вместе. Он видит, как Винсент начинает часто моргать, чувствует, как сердце бьётся чаще. Винсента трясёт. Чарльз открывает рот, чтобы сказать что-то, что-либо. Слова исчезают ещё в горле. Он чувствует, как Винсент наклоняется вперёд. И Винсент отпускает. Чарльз просыпается от собственного крика. У него кошмары чаще, чем он признаёт, сны уже кажутся ему больше воспоминаниями, чем кошмарами. С каждым разом они всё ярче- -У меня что-то на лице? - спрашивает Винсент, прерывая поток мыслей Чарльза, - Ты на меня уже долго смотришь. -Что? Ох. Эм, - Чарльз запнулся, - Нет, прости. Я немного завис. Плохо сплю в последнее время. Конечно, он заметил шрам на его щеке и пластырь на лбу, но Винсент не хотел получить жалость, так что ничего об этом не сказал. Он никогда о подобном не говорит. Стало неловко и казалось, что между ними невидимая стена, правда, Винсент её не осознает, а Чарльз не хочет ни о чем спрашивать. Вот бы у него была смелость это упомянуть, но что будет после этого? Он еле как переезжал с ним от одного разваливающегося дома в другой. То, что у них есть сейчас - простое, комфортное, хотя временами и тесное. Но, если Винсент хочет, чтобы так и осталось, если он хочет поддерживать это расстояние между ними, то Чарльз совсем не против. Пока что. -Вот как? Хочешь, я расскажу тебе сказку на ночь? - спрашивает Винсент с незаметной, насмешливой улыбкой. Чарльз фыркнул в ответ: "Ты не похож на человека, который любит читать на ночь". -М-м. Думаю, в этом у меня опыта нет, - выражение Винсента слегка сменилось. Он выглядит задумчиво. Блять. Он знает это выражение. Чарльз до конца не понимает, что может расстроить Винсента, но он всё равно чувствует вину, как будто всегда ходит по минному полю среди на вид невинных слов с непоправимыми последствиями. Разница между его матерью и Винсентом в том, что она реагирует резко, он же всё держит в себе. Через пару секунд Винсент вернётся к норме. Он всё обернет в шутку, словно никогда и не был ранен словами. Чарльз наклоняется ближе и осторожно, смущённо берёт руку Винсента. Это единственный известный ему способ утешения. -Чарльз? - спросил Винсент, всем видом озадаченный происходящим. -Я хочу, чтобы ты жил, - не смеет произнести Чарльз. -Попробуй написать сказку. Зная тебя, получится великолепно, - вместо этого говорит он. Нет здания. Нет крыши. Если только тишина и они, сидящие на полу, пальцы сплетены вместе. Винсент не отпускает.