Шляпница

— Кальцифер, ты такой молодец! Огонёк задорно хрустит скорлупками и весело потрескивает в ответ, распаляясь всё сильнее и сильнее в благодарность за похвалу, и чуть не сжигает яичницу. — Тише ты, — по-доброму упрекает Софи, в шутку угрожая ему ведром с водой. — Сам-то уже позавтракал, а нас без еды хочешь оставить? — Я же демон, — дразнится Кальцифер, высовывая длинный язык и пытаясь дотянуться им до подола платья хозяйки. Но Софи вовремя отпрыгивает в сторону — благо, с причудами хранителя Замка она не первый день знакома. — Не советую портить настроение тем, кто способен тебя изгонять, — хмыкает она. Ведро всё ещё в руках — иначе с переменчивым нравом Кальцифера не совладать. Сейчас он благодушен и поджаривает до румяной корочки пироги — а спустя пару минут уже бушует и собирается сжечь дом. Разумеется, чтобы потом отстроить заново. Какие ещё могут быть развлечения у демона огня? — Ты не посмеешь. Я нужен Хаулу, — ворчит присмиревший, но всё ещё непокоренный огонек. — Еда тоже ему нужна, — легко смеется Софи, словно и не старуха она вовсе, а юная девчонка. — И дом этот нужен. И мы все… Хаул мог сколько угодно строить из себя могучего и самодостаточного волшебника, но Софи видела его страх, его боль, его слабость и точно знала: он не справится один. Не справится без неугомонного Кальцифера, без любознательного и веселого Маркла и… без неё, приносящей во всё это безумие хоть какой-то порядок и стабильность. Но чем дольше Софи находилась в этой странной компании, тем сильнее чувствовала, что становится такой же, как они. И боялась, что станет лишней здесь, как только изменится окончательно. Кому нужна легкомысленная старуха? А она уже так привязалась к обитателям этого безумного дома, что не мыслила себе жизни без них… Дверь отворяется с привычным скрипом (Софи отмечает про себя, что надо бы чем-то смазать петли, если Кальцифер позволит), и уже спустя пару мгновений ей на плечо опускается тёмное крыло. Она вздрагивает: после полетов Хаул обычно не в лучшем расположении духа, и ей уже хочется куда-то сбежать, лишь бы не попасться под горячую руку, но хозяин дома лишь мягко командует, как умеет только он: — Приготовь ванную, Софи. И… мне кажется, тебе пора отдохнуть. Отдохнуть от них? Выгоняет? — Я нашел замечательную поляну, — крыло, уже окончательно ставшее тонкой мужской ладонью, разворачивает её к себе, и Софи робко улыбается в ответ на ослепительную улыбку Хаула. — Завтра устроим там пикник. Тебе понравится, я уверен! Она едва успевает снять с огня уже пригоревшую яичницу, но Хаул вовсе не злится. Спокойно ест и смотрит на неё как-то странно. Так, как раньше смотрел только на Кальцифера. — Я с радостью пойду с вами, — улыбка Софи становится шире и смелее. — Вот только в доме ещё столько неубранных комнат! Может быть, это сможет подождать? — Она оглядывается вокруг и печально констатирует: — Не меньше недели… Кальцифер, уже напрочь забывший свою мелкую обиду на колдуна, вздумавшего разводить простой, глупый человеческий огонь где-то вне дома, заливисто хохочет и этот смех подхватывает Хаул. И из-за эха Софи кажется, что стены дома пересмеиваются в такт хозяевам. — Софи, ты совсем уже заработалась!

***

— Софи совсем заработалась… Летти поправляет шляпку и скорбно вздыхает. С каждым днём ей всё тяжелее наблюдать за сестрой. Она всегда любила Софи — такую добрую, трудолюбивую, заботливую Софи — и пыталась помочь ей найти своё призвание в жизни, но та от всего отказывалась, утверждая, что её обязанность, как старшей — продолжать семейный бизнес. Отчасти она чувствует себя виноватой: они с Мартой и впрямь равнодушно относились к своим обязанностям, предпочтя уделять больше времени мальчикам и своим собственным увлечениям, чем шляпному делу, и вот результат. Софи всё ещё делает чудесные шляпы. Но уже второй год она не выходит на улицу. И даже не покидает своей комнаты. Уже второй год она сидит за столом и пришивает украшения к шляпкам, прерываясь только на еду и сон, но даже не смотрит на них. Даже не видит. Уже второй год она работает, не отрывая взгляд от огня в камине. Иногда даже разговаривает с ним, называя его странным именем — Кальцифер. Выбрасывает в огонь остатки пищи, будто желая его накормить, а когда огонь начинает гаснуть — впадает в панику. Так, будто бы от жизни пламени в камине зависит и её собственная жизнь. Летти подкидывает ещё дров, и огонь благодарно потрескивает, облизывая сухие ветки язычками. — Вкусно, Кальцифер? — тихо смеётся Софи, а иголка в её пальцах кружится, выписывая безумные пируэты. — Приятного аппетита. Летти осторожно крадется к окну. Она знает, всё дело в парах ртути, и, возможно, стоит немного проветрить комнату, и Софи станет лучше… Но как только она пытается открыть защелку, Софи бросается к ней, отшвырнув прямо в камин и шляпку, и иглу с нитками, а в глазах её слёзы. — Не выгоняй меня, прошу! Я всё сделаю! Я уберу даже ту комнату, в которой никто уже десятилетиями не бывал! Только не выгоняй меня… Я же нужна тебе, правда? Заискивающие и грустные глаза Софи, кажется, смотрят в самую душу и Летти не может больше выносить этой пытки. Она кладет в камин ещё одну охапку дров (до завтра хватит, а потом придёт Марта — её очередь приглядывать за Софи), забирает уже сделанные сестрой шляпки, а сама мастерица, убедившись, что опасность миновала, возвращается за стол и берет в руки следующую заготовку. И вышивает на ней красивыми завитушками имя "Хаул". Летти болезненно морщится. Ещё одну шляпку придётся выбрасывать…