И тогда я поднял тебя с колен, Поставил обратно на ноги. Только для того, чтобы ты смог воспользоваться мной.
Питер уже не помнил, как началась эта грёбанная вакханалия. Воспоминания сильно смазывались, оставляя какие-то обрывки, как потерянные кусочки давно забытого пазла. Паук мог вспомнить их первую встречу, вкус фастфуда, который наёмник притаскивал на крышу небоскрёба, и идиотские подарки Дэдпула, который отчаянно не понимал, почему даме его сердца так не нравятся вырезанные внутренности. Однако парнишка совершенно не помнил, почему решил поцеловать отбитого психа первым, зато с того вечера отчетливо помнил первое признание Уэйда в любви. Влюбленный до ужаса Паркер с милыми карими глазками, словно наивный олененок доверился ушлому охотнику. Поверил, что его подростковая любовь взаимна, столь же пылка и сильна. Очень зря, как оказалось. В тот вечер он чуть не украсил собственную ванную своими внутренностями и жёлтыми лепестками. Жёлтая хризантема — отвергнутая любовь. Уилсон признавался ему в любви, строя глазки со сладкой улыбкой, и жадно трахая до искр летящих из глаз. Психопат нашел для себя новое увлечение, влюбив в себя наивную жертву и подписав несчастной бедняжке смертный приговор. Ибо Питер Паркер не сможет вылечиться от ханахаки. Ибо Уэйд Уилсон в действительности больной ублюдок, который не способен любить, уничтожающий всё к чему прикасается с особой жестокостью. Рыдал ли Питер? Да, каждую ночь, прожигая взглядом просторный потолок своей комнаты. Возненавидел ли парень себя? Конечно, вплоть до каждой клеточки тела. Пытался ли Пит спастись? Нет. Ни разу. Он лишь возвращался каждый день в замызганную квартирку на окраине, послав нахуй пубертатные небылицы об утопии любви и смирившись со своей участью. Так у него хотя бы появился призрачный шанс помереть в руках Уилсона, а остальное не имело смысла. Квартира наёмника пропахла живучим запахом пороха, пряным ароматом мексиканской еды и терпкой крови. В каждом углу понапихано оружия всех мастей, блестящие, как новые монетки, магазины с патронами и несколько упаковок дешёвых конфет из ближайшего супермаркета. Он судорожно сглатывает и прикрывает глаза, когда шершавые губы Уэйда опускаются на его подтянутый торс с соблазнительно выпирающим рельефом мышц. Мужчина оставляет лёгкие поцелуи, иногда осторожно закусывая нежную кожу под тихие и по-своему завораживающие стоны Паркера. Паучок с силой прикусывает губу, когда ловким рывком и едва слышным рычанием Дэдпул переворачивает их, усаживая мальчишку к себе на крепкие бёдра. Пит лукаво улыбается и тянется к губам Пула, опаляя обезображенную кожу разгоряченным дыханием. Уилсон грубо сжимает до лиловых синяков бёдра местного героя, пока тот сминает ветвистые шрамы на губах в жадном поцелуе. — Ты прекрасен, малыш, — превывисто шепчет наёмник, когда подросток резко седлает его и медленно толкается, насаживаясь на член мужчины. — Я так тебя люблю. Питер усмехается от крепкого, как дорогой виски в кабинете Старка, обмана, чувствуя как сжимаются разрастающиеся с каждым днем хризантемы внутри, и откидывает голову назад с блаженном стоном, когда находит «ту самую» точку. Мужчина следит за Питером из полуоткрытых век тёмных глаз, не сдерживая хриплых выкриков, пока в это же самое мгновение Паук сдерживает позыв выблевать жёлтые цветы и школьный обед. Долгожданный экстаз разливается голым кайфом по венам, выбивая воздух из груди, и они заваливаются друг на друга под несусветную чушь болтающего убийцы. — Я так люблю тебя, Паучок, — выравнивая дыхания, повторяет Уилсон, зажигая очередную «малышку с никотином под юбкой» и выпуская в воздух клубы дыма. Парню казалось, что он растворяется в белых густых облаках сигареты как в утреннем тумане. Запах никотина неприятно щипал глаза и проникал в искореженное подобие лёгких, вызывая надрывный кашель. Горячее тело Уэйда, крепко прижимающее парнишку к себе, не согревало ни на джоуль, то и дело заставляя вздрагивать от щекотливого озноба слабеющий с каждым днём организм. — Знаешь, малыш, — прерывает тишину Уилсон, держа в зубах ещё тлеющую сигарету, — В следующий раз нужно удариться в экстрим. А то мы совсем не пользуемся твоей паучьей гибкостью, — с видом знатока констатирует наёмник. Пит, сверлящий безэмоциональным взглядом пыльную люстру до тёмных пятен в глазах, равнодушно кивает, вдруг чувствуя подступающий вкус металла вперемешку со сладковатой гнилью хризантем. Больше всего в жизни Питер ненавидел изящные лепестки хризантемы цвета ядовитой желчи, которые забивали глотку. Чуть меньше он ненавидел свою глупую влюбленность, Уэйда Уилсона и его лживые клятвы в любви.Давал любовь, наверное, сотни раз. Просто убегал от демонов, что живут в твоём разуме. Но потом я принял их и сделал своими. Не замечал этого, потому что моя любовь была слепа.