Когда омега был маленький...

      Я проснулся в детской комнате. Солнце светило в глаза сквозь прикрытые шторы. Просыпаться не хотелось, вставать тоже. Я поморщился и сел на кровати, огляделся. Не понял, что происходит. Что это за комната? Я её первый раз вижу. Вчера после работы в СТО бухали с мужиками, обмывали новую машину Генки. Интересно, что это мы пили? Неужели, водка палёная? Неужели я умер и душа унеслась в другой мир или другое измерение? Или это мои галлюцинации? Ничего не понял, тряхнул головой, чтобы снять наваждение. Не помогло.       Я посмотрел на себя. Какой–то я маленький, одет в детскую пижаму, руки вроде мои, но меньшего размера, ноги тоже как у ребёнка. Так, стоп, я ребёнок что ли? Мля–я–я! Глядя на себя и окружающую обстановку, я испугался. Хотелось заплакать и позвать маму. И я заревел. Нет не просто заплакал, а именно, заревел. Навзрыд, громко и горько! Я испугался даже своего голоса. Реально, голос детский, как будто я совсем малой, лет пяти или шести! Тогда я зарыдал ещё громче!       Неожиданно в комнату быстро вошёл большой человек и бросился ко мне. — Саша, Сашенька, ты чего, маленький? – спросил он. – Не плачь. Что случилось? Испугался, что ли?       Он обнял меня и прижал к себе, погладил по голове и спинке. — Я к маме хочу! – заныл я. Мужчину я почему–то не испугался. Он хоть и выглядел большим, но от него веяло спокойствием и теплотой. А стук его сердца действовал как колыбельная, успокаивал. — Нету мамы, зайчик. Он в больнице. Через пару дней приедет домой с братиком, – он сильнее прижал меня к себе и начал покачивать, чтобы успокоить.       В смысле «он?», не понял я. Я резко перестал плакать и посмотрел на мужчину. Он тоже посмотрел на меня и тихо произнёс. — Саша, что такое? — А–а–а–а–а–а! – снова завыл я. Это уже была реальная истерика. До меня вдруг дошло, что я попал в чужое детское тело, в чужую семью. А кроме всего прочего семья однополая. Блин, что дальше–то будет? – Ма–а–а–ма–а–а, – выл я. — Тш-ш-ш, не плачь, маленький! Папа Лёша скоро будет дома, – он снова прижал меня к себе и погладил по голове. – Да что это с тобой с утра? Чего ты расстроился? — Я испугался, где мама и писать хочу, – промычал я, меняя тему. Как я ему объясню, что в теле его сына взрослый мужик? — Так идём, чего плакать.       Он помог мне спуститься с кровати и проводил до туалетной комнаты, которая находилась прямо по коридору. Мы вышли из детской и прошли по коридору. Я даже не стеснялся, когда в туалете мужчина снял мне штаны пижамы и подставил мой хвостик над унитазом. Да, да, хвостик! А как ещё назвать этот отросток, который даже стыдно назвать писюном. Нет, я понимаю, что наличие этого маленького элемента на моём теле указывает на то, что я мальчик! А вот внутреннее состояние по всему ощущению у меня как у девочки. Блин, это что ещё такое? Нет, я точно в другом измерении!       Когда я справил нужду, мужчина поставил меня на маленький табурет возле раковины. Умыл мне лицо и руки. Я посмотрел на себя в зеркало и чуть не свалился с этого табурета. Хорошо хоть, меня придержали. Я вроде бы в своём собственном теле, однако, на вид мне действительно лет пять или шесть. То же круглое миловидное лицо, те же серые глаза, прямой маленький слегка вздёрнутый носик, губки бантиком. Русые волосы торчат во все стороны, оно и понятно, только встал. Поражало то, что тело как бы моё детское, душа тоже моя, однако, внутри я взрослый!       Я пригляделся к мужчине. Он отдалённо был похож на моего отца внешне, но лишь частично. Высокий ростом, даже накачан слегка. Его мощное телосложение не вязалось с его сильными, но нежными руками. Он пока мыл мне лицо, то делал это очень легко, даже ласково. Я не испытывал дискомфорта или неловкости. Такое ощущение, что это было со мной всегда. Мужчина подал мне полотенце. — Саш, вытрись сам, я пока тебе щётку с пастой подготовлю. Пока я вытирал лицо, он нанёс на детскую зубную щётку пасту и подал мне. — Давай, как папа Лёша учил, – я взял щётку и начал чистить так как привык. – Саша, помедленнее. Ты можешь поранить дёсны. Папа Лёша потом ругаться будет, опять к зубному врачу нас с тобой отправит.       Мне ничего не оставалось, как замедлить темп чистки зубов. Они были ещё молочные, но один резец уже выпал. Значит, уже постоянные пробиваются. После того, как с зубами было покончено, мы вышли из ванны. Мужчина отвёл меня в детскую и попытался помочь переодеться, хотел причесать. Здесь я уже протестовать начал. Что, в свои шесть лет я сам не оденусь и не причешусь, что ли? — Ладно, ладно, одевайся сам. Ты просто очень медленно это делаешь, а нам с тобой ещё позавтракать надо. Потом в школу тебя отвезу и на работу поеду. — В какую школу? – не понял я. — В обыкновенную, Саша! Забыл, что ли? Ты со вчерашнего дня в нулевой класс ходишь. Андрей Борисович сказал, что ты вчера молодцом держался. Сегодня продержишься без меня до обеда? — Нет, я не хочу в школу, – заупрямился я. Мне в своё время школы хватило, и перспектива снова проходить все круги ада меня не устраивала в корне. — Маленький мой, у нас выхода нет, – ответил он ласково. – Папа Лёша в больнице, мне не с кем тебя оставить. А когда он приедет с братиком, то в школу надо будет продолжать ходить. На будущий год тебе в первый класс, надо готовиться.       Он достал рюкзачок, положил в него сменные шорты, трусы и простынку. «Это ещё зачем?», не понял я. Впрочем, спрашивать я постеснялся, понаблюдаю. Меня кольнуло чувство неловкости, так как я знал, для чего детям в детский сад кладут сменные штаны и простынку. Мужчина отвёл меня вниз на кухню. Вкусно пахло вроде жареными яйцами с колбасой. Он усадил меня за стол и поставил передо мной тарелку с омлетом и сосисками. Рядом поставил чашку с чаем и блюдце с печеньем курабье. Я взялся за обе щёки уплетать завтрак, а в это время мужчина собирал мне второй завтрак в ланч–бокс. Яблоко, вишнёвый сок и два бутерброда с сыром он положил в контейнер. Затем убрал в рюкзачок, который лежал на стуле рядом. — Саша, – сказал мужчина, укладывая ланч–бокс в рюкзак. – Вот твой завтрак. Достанешь, когда Андрей Борисович разрешит доставать завтраки всем. Раньше не доставай, а то опять голодным в обед останешься. На второй завтрак съешь яблочко, а в обед бутерброды и сок. — Угу, – промычал я, принимая к сведению инструкцию по применению коробки с завтраком. — Если вовремя сон часа описаешься, скажи Андрею Борисовичу. Он поможет тебе сменить одежду. Вообще, я говорил ему про твою проблему. Он должен сам тебя посреди сон часа разбудить, чтобы ты в туалет сходил. — Я что, маленький? – пробурчал я, доедая омлет. — Нет, милый, – мужчина погладил меня по голове и поцеловал в макушку. – Большой, конечно. Поэтому я тебе и говорю, скажи ему, а не плачь, как вчера. — Постараюсь, – вздохнул я. Мне ещё «мокрой» проблемы не хватало помимо того, что как–то придётся взрослому жить в теле ребёнка. — Вот и умница. Допивай чай с печеньем и пошли, а то опоздаем.       Я доел завтрак, и мужчина вывел меня из дома. Перед выходом он надел мне на руку браслет. На мой резонный вопрос: «а это зачем?», он ответил: «чтобы не потерялся». Ага, рассказывайте мне сказки! Можно подумать, что я не вижу, что этот браслет ни что иное, как прибор слежения. Не, ну тут всё логично, я же ребёнок, которого ведут в школу. Надо же родителям знать, где их чадо.       Зато, выйдя во двор, я мог разглядеть дом. Я хорошо разглядел здание, где оказался. Это был двухэтажный коттедж из кирпича. Довольно большой и просторный для семьи из четырёх человек. На первом этаже (насколько я мог заметить) располагались кухня, гостиная, подсобное помещение и рабочий кабинет. На втором этаже скорее всего были жилые комнаты. Пока мы усаживались в машину, и мужчина пристёгивал меня к детскому креслу, я успел рассмотреть, что на первом этаже со стороны гостиной имеется веранда, а на верху широкий балкон со стороны спален. Ничего так домик, красивый!       Как оказалось, жили мы за городом, и дорога в школу заняла чуть больше получаса. При подъезде к школе, мужчина сказал. — Саша, ничего не бойся. Всё будет хорошо. Если что, Андрей Борисович мне позвонит, приеду. Но помни, я на работе и приехать из–за пустяка не смогу. Поэтому продержись до обеда. Я заберу тебя после сна. — Угу, – снова промычал я. Не очень–то хотелось идти в эту школу. Чего я там не знаю? — Саш, да что с тобой, сынок? Ты с утра сам не свой. Что случилось, малыш? — Ничего. Просто в школу не хочу. — Саша, мы с тобой уже обо всём договорились. Давай, ты не будешь капризничать. — Я договаривался и не капризничаю, просто не хочу. — Саш, поступим так. Ты сегодня хорошо себя ведёшь, а вечером мы позвоним папе Лёше, и ты поговоришь с ним, хорошо? — Ладно. А хорошо это как? – уточняю я на всякий случай. Мужчина остановил машину на парковке и вышел, чтобы меня отстегнуть от кресла и помочь вылезти из машины. — Хорошо, Саша, это хорошо! Играй, занимайся, слушайся учителя и не конфликтуй с ребятами. А главное, постарайся не плакать. Если папа Лёша узнает, что ты много плакал, мне попадёт. Да и тебе тоже. Ты же знаешь, как он не любит, когда ты плачешь. Он расстраивается и сам плакать начинает. — Ладно, – пробурчал я, надевая рюкзак.       Мужчина завёл меня в школу и направил к кабинету нулевого класса. Там нас встретил упомянутый ранее Андрей Борисович. — Привет, Илья, – поздоровался он с мужчиной, который привёз меня. — Здравствуй Андрей, – ответил тот, и они пожали руки. Поражало то, что Андрей Борисович был так же высок, силён и статен, как и Илья (вот значит, как зовут мужчину, который обо мне заботится в отсутствии папы Лёши). Его тёмно-русые волосы были аккуратно подстрижены, голубые глаза излучали свет и тепло. Чувствовалось, что человек на своём месте. Он очень приятно улыбался, ему хотелось ответить тем же, улыбкой. Никогда бы не подумал, что альфы могут так выглядеть. Не брутально, что ли! При этом, чувствовалась его внутренняя сила, харизма. Сам он притягивал свой манерой общаться. Простая рубашка с коротким рукавом серого цвета оттеняла его глаза. Отчего они выглядели выразительнее. Синие джинсы учителя имели кучу карманов с платочками, салфетками, леденцами и мелкими игрушками, чтобы занять любого ребёнка. — Привет, Саша, – Андрей Борисович присел на корточки, чтобы поприветствовать меня. — Здравствуйте, – ответил я, а сам прижался к Илье, уткнув лицо в его куртку. — Саш, ты мне обещал, – прогудел Илья. — Я помню, – тихо ответил я, отрываясь от отца. — Ну, тогда говори папе Илье «до свидания!» и пошли в группу, – предложил Андрей Борисович, поднимаясь на ноги. Я посмотрел на Илью. Его харизме противостоять невозможно, поэтому устраивать истерику и плакать при нём не получится. — Пока, папа, – ответил я нехотя. — Пока, солнышко, – Илья чмокнул меня в щёчку и передал мою руку Андрею Борисовичу. Когда он ушёл, учитель подвёл меня к кабинкам. — Вспоминай, Саша, какая твоя. — Я забыл, – пробурчал я. Не, ну откуда я знаю, какую кабинку мне показывали вчера? — Я напомню. Вот, – он показал на кабинку зелёного цвета с рисунком карандаша на дверце. – Твоя кабинка. Вешай курточку и рюкзачок.       Я сделал, что велели, и учитель провёл меня в группу, точнее в класс. Там меня встретили ребята. Я сразу отметил, что ни одной девочки нет. Либо это школа для мальчиков, либо в этом мире вообще нет девочек! Мальчики все на перебой здоровались со мной, расталкивая друг друга и звали играть. — Тише, тише, ребятки, – успокаивал мальчишек учитель. – Не давите так. Саша только вчера пришёл к нам. Не стоит так пугать его своей активностью. Давайте по одному. Покажите Саше ещё раз, что где находится.       Из толпы выделился один мальчуган, который взял инициативу в свои руки и решил, что гидом будет он. — Привет, я Тёма. — Я Саша. — Я знаю. Пойдём, ещё раз тебе всё покажу. — Идём, – вздохнул я.       Тёма провёл меня по классу, показал, где туалет, совмещённый с ванной, что где лежит и как этим пользоваться, где играем и занимаемся. Через час, когда пришли все дети, начались занятия. Учитель рассадил всех детей за столики возле доски и начал урок обучения математике. Про геометрические фигуры рассказывал. Надо ли говорить, что мне это было совершенно не интересно. Я про эти фигуры всё знал, мог сам рассказать. Однако, дети слушали внимательно и отвечали на вопросы учителя.       Меня вдруг охватила непреодолимая тоска. Я вспомнил дом, маму, жену Любу, друзей Генку и Стаса. Неужели, так и придётся остаться прозябать взрослому мужику в теле ребёнка? Тоска душила горло, мысли были где угодно, но не в классе с малолетками и бугаем–учителем. От накатившей тоски я незаметно для себя заплакал. — Саша, что случилось? – спросил учитель. Все ребята на меня обернулись и тоже вопросительно посмотрели. — Можно я не буду заниматься, Андрей Борисович? — А что так? Тебе не нравится? — Настроения нет. — Хорошо, иди, посиди на стульчике у окна, – разрешил учитель, а сам тихонько постучал по доске маркером, чтобы привлечь внимание детей.       Я сел на указанный стульчик и положив руки на подоконник, уткнул в них лицо. Мой тихий скулёж совсем не помогал успокоиться. Воспоминания прежнего мира не давали покоя, хлынули в голову как река, давили на горло. Жутко захотелось подскочить и побежать куда подальше. Лишь бы вернуться в свой мир, в своё тело.       После занятия нам разрешили достать боксы с завтраками и поесть. Я без особого аппетита съел яблоко. Ко мне подсел Тёма и отвлекал меня разными разговорами. Как же мне хотелось избавиться от этого болтливого и не в меру общительного пацана? Зато, он рассказал мне, что наш класс – это класс омег. Альфы обучаются в соседнем классе. И самое главное, оба класса учат его родители. Нас учит его папа – альфа, а мальчиков– альф учит его папа – омега Антон Сергеевич. На мой вопрос, почему альфа не учит альф, он хмыкнул и ответил, что так надо. Мол, маленькие омеги должны знать и понимать авторитет альф, а маленькие альфы знать и понимать, как общаться с омегами в будущем.       Про альф и омег я что–то читал ранее, будучи в своём мире. Теперь начинает понемногу складываться картина этого мира. А если это мир альф и омег, то девчонок здесь точно нет. Жаль, девочек я как раз люблю. Ещё есть какие–то беты, но их в мире ровно половина, как альф и омег вместе взятых. Они, кстати, как рассказал Тёма, вообще учатся в другом корпусе. Пусть, я узнаю об этом мире по крупицам, но всё же.       Остаётся непонятным, почему появившись здесь, я помню прошлую жизнь и совсем не знаю этой. А главное, как и почему я сюда попал? И ладно бы в тело взрослого парня. Но, нет, я попал в тело ребенка, физические и психические ресурсы которого ограничены, поэтому узнать всё и сразу не получится. Я сильно переживал, как сложатся мои отношения с этим миром, с новой семьёй, со школой. И вообще, я не знаю, как жить дальше? Будучи взрослым в своём мире, я привык принимать все решения самостоятельно. А теперь снова придётся подчиняться взрослым.       Ещё не давало покоя то, что во мне перемешивались как детские, так и взрослые привычки. С одной стороны, всё понимаю, быстро анализирую, делаю выводы. С другой, плаксив, со слов Ильи мочусь в постель, медлителен и не проявляю самостоятельности при выполнении некоторых действий. Причём, в силу своего возраста, на самом деле, эти действия я выполнять могу. Мне просто не дают, я же «слабый омега». Впрочем, с плаксивостью я постепенно как–нибудь справлюсь, мокрой проблемой и медлительностью тоже. Скорее всего это реакции тела при прежней душе. Но сейчас я другой, так что справлюсь.       После завтрака, Андрей Борисович дал команду сходить в туалет и собираться на улицу. Суматоху в приёмке наводил мальчишка по имени Толик. Он проказничал так, что, покоя от него не было даже учителю. — Андрей Борисович, Андрей Борисович, – кричал Тёма, подбегая к своему папе. – Толик опять спрятал у меня ботинки! — Ничего я не прятал, – смеясь кричал Толик. — Толя, отдай Тёме ботинки! – потребовал Андрей Борисович. — Да не брал я их, – вопил Толик. Учителю ничего не оставалось, как отвлечься от помощи одному мальчику в застёгивании пуговиц на кофте и пойти искать ботинки Тёмы. Толик был уже одет и ждал только выхода на улицу, поэтому со скуки пакостил. Он даже ко мне подскочил, чтобы дёрнуть за куртку, но я был на чеку и прорычал, чтобы он от меня отошел. Однако Толик был уже в том состоянии, когда предупреждений не понимают. Стоило ему всё же дёрнуть меня за куртку, как я с силой оттолкнул его. Толик упал и слегка ударился головой об пол. Я испугался и рванул на улицу. Однако сбежать мне не удалось. Совсем забыл про браслет, который надел мне Илья перед выходом из дома. При удалении ученика от учителя более чем на десять метров, у учителя на браслете срабатывает сигнал. Стоило мне подбежать к воротам школы, как я был схвачен за шкирку сильной рукой Андрея Борисовича. — Ты чего удумал, Сашенька? – спросил он, отдыхиваясь. — Я домой хочу! – завопил я. — Ну, чего ты, маленький, – он обнял меня и погладил по голове. — Позвоните папе. Он обещал, если вы ему позвоните, то заберёт меня, – зарыдал я. — Что случилось, Саша? Тебя кто– то обидел? — Толик пристал, и я ответил ему. Папа сказал не драться. — Идём в школу, разбираться будем. Тебе просто надо было сказать мне об этом, – он поднял меня на руки, потому что я упирался и понёс обратно в школу. – Папе Илье мы пока звонить не станем, хорошо? Он на работе занят. До обеда осталось ждать недолго, он сам скоро за тобой приедет, потерпи немного.       Поставив меня на ноги в приёмке, Андрей Борисович позвал Толика. Тот с обиженной моськой подошёл. — Толик, что случилось, зачем ты к Саше пристал? – строго спросил учитель. — Это он меня толкнул! – пробурчал этот паршивец. — Ещё раз дёрнешь за куртку, добавлю, – прорычал я. — Тихо, тихо, мальчики. Я правильно понимаю, что ты Саша толкнул Толика за то, что он тебя дёрнул за куртку? — Да, – коротко ответил я. — Толя, так было? – переспросил учитель Толика. — Да, – до Толика дошло, что он был не прав и опустил голову. А сам такой виноватый– виноватый стоит, носком сандалии пол шаркает и палец в рот засунул. — Толя, о твоём поведении я расскажу папе Аркадию. Пусть он сам с тебя спросит, – строго сказал Андрей Борисович. — Не надо, Андрей Борисович. Я больше не буду, – заныл Толик. — Смотри мне, Толя, – предупредил учитель. – Вспомни, перед тем как Саше прийти, я просил вас не обижать его, проявить терпение и постараться подружиться. А ты что делаешь? Благодаря тебе он на второй день чуть не сбежал из школы! — Простите, Андрей Борисович, – продолжал ныть Толя. — А у меня ли ты должен просить прощения? Я отойду, разберитесь сами. Я из–за вас других детей бросил. Миритесь, как хотите, но, чтобы таких недоразумений больше не было. Ясно? – мы кивнули, учитель отошёл. — Извини, – промямлил Толик. — Забыли! Просто не трогай меня, иначе побью. Терпеть не могу, когда меня чужие трогают. — Ладно, – сказал Толя и предпочёл ретироваться. Больше он меня не трогал.       На улице я сделал ещё одно открытие. Соседний класс нулевичков – альф гулял на одной площадке с нами. Я впервые увидел второго папу Тёмы – Антона. Довольно красивый омега. Не так высок, как Андрей Борисович, сложен более изящно, что ли. Рубашка салатного цвета и голубые джинсы подчёркивали его точёную фигуру. Длинные, убранные в хвост чёрные волосы обрамляли правильной формы лицо. Карие глаза смотрели весело, с прищуром. Как он смотрел на окружающих, было видно, что работу свою он любит. Антон Сергеевич всегда искренне улыбался, вокруг него всегда было полно детей. Не важно кто, альфы или омеги, его любили все, ему доверяли сокровенное. Антон Сергеевич с нашим Андреем Борисовичем постоянно любовно переглядывались, но каждый следил только за своим классом. Несмотря на то, что он другого пола, маленькие альфы беспрекословно его слушались. Оба учителя знали кучу игр и весёлых затей чтобы нам было интересно.       Инцидент с Толиком окончательно испортил мне настроение, поэтому я предпочёл сидеть на лавочке и наблюдать, как играют мои сверстники. Сидел и глазам своим не верил, что вижу. Я – ребёнок шести лет, сижу на лавочке школы и наблюдаю игры других детей. Опять захотелось выть, домой хочу (в смысле в свой мир). Тут я не к месту вспомнил просьбу отца не плакать. Едва сдержался. Андрей Борисович обязательно расскажет ему, как я себя сегодня вёл.       Ко мне подсел Тёма. — Саш, а ты чего не играешь? — Не хочу, Тёма. — Почему? — Тёма. Отстань, настроения нет. — Это из–за Толи? — И это тоже. — А что ещё? — Мне не нравится здесь. Я домой хочу, – это я про миры, а не про школу. Совсем забыл, что мне не тридцать лет, а шесть. — Ты чего как маленький, Саш. Привыкнешь, я же привык. Ну, хочешь, я в следующий раз Тольке врежу? — Нет, Тёма, не надо. Мы разобрались уже. — Как знаешь. Может поиграем в песочнице? Или просто побегаем? — Ничего не хочу делать, Тёма. Ты иди, я хочу один побыть.       Тёма хмыкнул и слез с лавочки. Внимание Тёмы мне не было неприятным, просто нежелательным сейчас. Этот мальчик мне понравился, в отличие от Толика. Однако в этом мире я не хотел пока привязываться к кому–либо. Вдруг, опять в свой мир попаду.       После прогулки был обед, где я съел бутерброды и выпил сок. Из кладовки были вынуты детские раскладушки с постельным бельём. Вот и долгожданный сон час. Эмоционально за эти полдня я вымотался, так что сон мне не помешает. Как только вся суматоха по подготовке ко сну закончилась и все улеглись, я тоже провалился в сон. Мысли, тревожившие меня днём, вернулись во сне. Мне снилась Люба. Я вернулся в тот момент, когда сообщил ей о том, что Генка купил иномарку и зовёт в гараж отметить. Она хоть и поругалась, но отпустила. Мой аргумент относительно того, что я тоже отпускаю её проводить время с подругами, так почему мне нельзя, подействовал. Потом мы встретились с Генкой и Стасом в гараже. Гена во всех красках расхваливал свою новую ласточку, аж завидно становилось. После этого мы организовали импровизированный стол на капоте машины. А дальше, как в тумане: пьём, закусываем и говорим тосты во здравие хозяина машины. В определённый момент я почувствовал недомогание и словно окунулся во тьму. А что было потом, не помню. Я проснулся уже здесь, ребёнком. Если предположить, что я умер у себя, то возврата точно не будет. От осознания этого хотелось кричать, звать на помощь. Я и закричал. Подскочил с раскладушки и обнаружил «мокрую проблему», о которой мне говорил папа Илья. На мой вскрик подошёл Андрей Борисович. — Ты чего, Саша? Сон плохой приснился? — Да, а это...я не виноват... – я испуганно показал на лужу подо мной. — Не переживай, милый, сейчас всё исправим, – ласково сказал он и взяв меня на руки, отнёс в ванну комнату. Поставил в ванну. — Подожди, Саша, я принесу сменку. — Угу, – промычал я. Боже, стыд–то какой! В шесть лет намочить постель! Я залился краской по самые уши. Однако тактичное отношение Андрея Борисовича к моей проблеме немного успокоили мои нервы. Он принёс сменные трусики, достал мыло и полотенце. Извините за подробности, но стянув мокрые трусы, он быстро и ловко подмыл, вытер полотенцем и одел сухие трусы. При этом, почему – то мне было уже не стыдно, не было неловкости. Андрей Борисович сменил мне простынь и одеяло на постели. Я бережно был уложен в обновлённую постель, однако, так больше и не уснул. Боялся снова намочить простынь. Удивляюсь, как ещё никто от моего крика не проснулся и не увидел мой позор. Ясное дело, папе Илье про этот унизительный для меня случай Андрей Борисович тоже расскажет, как и про попытку побега. Могу сказать в свою защиту только то, что у меня идёт не только адаптация к школе, но и к новому миру. Поэтому мокрая постель в шесть лет вполне оправдана.       После сна я ждал папу. От скуки полез посмотреть, что интересного есть на столе у Андрея Борисовича. Нашёл карточки с примерами. Взял и прорешал их на доске. А чего решать примеры в пределах десяти на плюс и минус? А мне надо же время скоротать. Андрей Борисович по началу на меня особого внимания не обращал, давая освоиться самостоятельно. Однако он поглядывал за мною. Тёма тоже следил, видимо по просьбе самого Андрея Борисовича. Он первый заметил, чем я занят у доски, тихонько позвал своего папу. Почуяв взгляды мне в спину, я обернулся и видел, как учитель опешил и наверно, забыл, как дышать. Они с сыном переглянулись и улыбнулись друг другу. Я сделал деловитое выражение лица и продолжил «решать» примеры. Целый день я хмурился, ничего не хотел делать, а в окончании трудного дня выдал такое! Они явно были в лёгком шоке.       Наконец, приехал мой отец. Андрей Борисович вышел меня проводить и рассказал папе как прошёл день. Папа держал меня за руку и слушал учителя. Я отстранился от разговора и практически не слушал, о чём они беседовали. Только держал отца за руку, ковырял носком пол, да палец сосал, чтобы успокоиться. При этом, он посматривал на меня сверху вниз. Сначала Илья слушал спокойно, потом начал хмуриться, после чего просиял. Я в это время не знал, как сквозь землю провалиться, чтобы не видеть взгляды папы и учителя. Потом папа увёл меня к машине, пристегнул креслу. — Саша, ты почему опять плакал? Я же просил. — Не знаю, папа. Хотелось домой и к маме. — Саш, если в следующий раз захочется поплакать, выпей стакан воды и лицо помой. — А почему ты сразу не сказал? — Ты обещал мне, что справишься. — И что теперь, папе Лёше не звонить? — От чего же, позвоним. Я уже говорил с ним, он тоже по тебе соскучился. У него всё хорошо, малыш чувствует себя нормально. Они приедут домой, как только врачи разрешат. — Понятно, – выдохнул я. — Саш, а чего бежать вздумал? — Толик достал. Я испугался, что Андрей Борисович наказать может. — Наказал? — Нет, мы разобрались. — Правильно. А что приснилось? — Кошмар. — Ясно. Может семейному врачу тебя показать? — Не надо. Я устал, папа. Поехали домой, – скуксил я недовольную мордашку. — Поехали, – вздохнул папа Илья и закрыл дверь машины.       Он уселся за руль и тронул машину с места. Дорога домой показалась мне быстрее. Я сидел пристёгнутый к детскому креслу и рассматривал пейзажи за окном. Когда наскучило, стал снова рассматривать себя, начиная с ног. Сделать это раньше не представлялось возможным. Как–то не до этого было. Обычные детские кожаные чёрные сандалии, носки горчичного цвета, шорты чёрные и рубаха в желто – синюю клетку, сверху синяя куртка с логотипом. Снова на руки посмотрел. Мои, какими в детстве и помню. Понять только не могу, почему я в прошлом мире и здесь так похож на себя? Родители – то другие. Логичнее всего предположить, что это из–за души. Однако, глядя на Илью, могу сказать, что мелкими чертами он на моего реального отца похож. Правда, мой отец в том мире рано умер, и я его помню только по фото и из обрывочных воспоминаний детства. Но ведь папу Лёшу я тоже не видел и не могу сказать, похож ли я на него.       По пути случилась оказия. У нашей машины спустило колесо. Папа Илья припарковался у обочины дороги недалеко от леса. — Посидишь, в машине, малыш? – спросил он, вылезая из машины. — Нет, мне душно. Я лучше рядом с тобой постою. — Тогда я тебя отцеплю. Только будь рядом. — Ладно. Я ещё пить хочу.       Отец достал из бардачка бутылку с водой и подал мне, а сам начал возиться с замками на детском кресле. Когда я благополучно был отстёгнут и выпущен на свободу, то мне стало легче. Накачать колесо не удалось, его спустило окончательно. Я пил воду и мешался у отца под ногами, пока он доставал запаску. Скуки ради, я смотрел как он это делает. Я присел на корточки и давал комментарии. Моя работа в прежнем мире была связана с ремонтом машин, поэтому я знал, что надо делать. Правда, мои комментарии «Не тот ключ взял, сначала домкратом подними, знак поставь и прочее», выводили папу Илью из себя. Наконец, он рявкнул. — Саша, уймись, пока по попе не получил. — А я папе Лёше расскажу... — Вот лис! Не мешай сказал! – ответил Илья, но уже спокойно. Похоже, упоминание имени папы Лёши его самого заставляло утихомириваться. А вообще–то я не сомневался, если Илья захочет, плакала моя попа! — Я не мешаю, а помогаю! — Слышь, помощник! Пей свою воду и не забудь сходить в кустики пописать перед дорогой. А то сменных штанов нет, – я надул губки и отошёл от него. Просто стоял и смотрел в сторону леса, попивая воду.       Неожиданно я приметил в кустах движение. Стало жутко интересно, что там шевелится. Естественно, забыв про всё на свете, закинув бутылку с водой в открытое окно машины, я пошёл в кусты, посмотреть, что является источником движения. И каково же было моё удивление, когда я нашёл змею. Самую настоящую! Длинной наверно не больше метра. В змеях я особо не разбирался, поэтому присел рядом, чтобы посмотреть. Мне стало интересно, куда она поползёт. Чтобы скорректировать направление её движения, я взял палку и начал тыкать в змею. Мой заливистый смех привлёк внимание папы Ильи. Он встал посмотреть, чем это таким весёлым я занят. Мне было весело смотреть, как неуклюже змея пытается увильнуть от моей палки. Я краем глаза видел его выражение лица. Он побледнел, похоже внутри всё похолодело. Во мгновении ока Илья подскочил ко мне. Быстрым движением руки он отнял у меня орудие пытки змеи. Поддел змею палкой и забросил подальше. Убедившись, что змея поползла себе в противоположную от нас сторону, он схватил меня и тряханул. — Саша! Ты что творишь, проказник! Это же змея! – рычал Илья. — Ну и что! Она мне ничего не сделала! – оправдывался я. — Это пока ты её не достал. А если бы она разозлилась и бросилась на тебя? — Не бросилась же... – тут по его глазам я понял, что папа в гневе, ещё немного и мне реально влетит. — Так, Саша! Раз ты не умеешь себя вести, будешь сидеть в машине, пока колесо не поменяю! — Не хочу... – завизжал я и стал упираться. – Там душно! — Окно тебе открою! – прорычал отец и потащил меня за руку к машине. Долго не церемонясь, он снова пристегнул меня к креслу. Блин, что это за кресло такое, что даже двинуться лишний раз нельзя. Я попробовал отстегнуться, но не смог. Больно замок мудрёный. — Я пи– и– ить хочу! Где моя вода? – заныл я. — Вот твоя вода! Александр, ещё слово и я тебе всыплю! Даже папа Лёша не спасёт! — А если я пописать захочу? — Скажешь, отпущу. Но, не дальше обочины! Не хватало мне на твой зад приключений. Папа Лёша если про змею узнает, оба в углу стоять будем. — Не будем, я договорюсь! – выдал я. На что отец только хмыкнул и пошёл дальше менять колесо.       Пока я сидел в ожидании окончания ремонта, задумался. Это происшествие дало мне ещё немного информации. Если здесь есть змеи, то скорее всего есть и другие животные, привычные мне в прошлом мире. Отсюда вывод: не придётся всё учить заново и в школе будет учиться легко. Сам мир альф и омег близок к моему. Даже имена у всех привычные слуху. Я молчу про своё имя! По идеи, оно должно было поменяться, но как я был Сашей, так и остался. С другой стороны, имена остальных мне не известны. Во всяком случае, знакомых с именами Илья, Лёша, Андрей, Антон, Тёма, Толик и прочие, в моём мире я не встречал.       По приезде, я с радостью кинулся в дом, чтобы отдохнуть. Пока папа занимался моим рюкзаком и ужином, я внимательнее осмотрел комнату. Обычная детская комната для мальчика шести лет. Кроватка у стены, письменный стол у окна, шкаф для одежды, полка для книг, полка для игрушек и ковёр мохнатый на всю спальню. В углу ящик с игрушками, и по комнате этого добра хватает. Кубики, машинки, конструктор, плюшевый медведь размером в половину меня. Стандарт, одним словом. При этом, я бы не сказал, что находиться в комнате мне некомфортно. Пастельные тона обоев и убранство постели успокаивали, делали комнату островком для отдыха души и тела. Пока меня оставили в покое, я переоделся в домашнее.       Папа Илья позвал на ужин. Он помыл мне руки в уборной внизу и отправил за стол. Интересно, когда он успел картошку отварить? К ней ещё прилагалась разогретая курица. Как обычно дома бывает, я поел с аппетитом. После ужина папа Илья отвлёкся на стирку, а меня отправил к себе в комнату поиграть. Обещал позже вывести меня погулять в ближайший парк. Однако в комнату к себе я не пошёл. Мне было интересно, что находиться в рабочем кабинете отца. А там было на что посмотреть. По периметру кабинета стояли стеллажи с книгами, посреди кабинета – рабочий стол. Дубовый, мощный такой, под стать папе Илье. У стола три кресла, одно рабочее, два других для посетителей. При входе диван с кучей подушек и пледом. Рядом с диваном торшер с круглым абажуром. Довольно занятное убранство.       Я посмотрел книги, чтобы узнать, что предпочитают читать в этом мире. Оказывается, у папы Ильи есть энциклопедии и справочники по разным областям наук начиная с филологии и заканчивая медициной и техникой. Кроме этого, куча художественной литературы неизвестных мне авторов. Меня сразу заинтересовали именно энциклопедии. Я вытащил с полки один такой фолиант и умастился на диване, чтобы почитать. В энциклопедии описывалось создание мира, его эволюция, животный мир и даже история возникновения и развития мира альф и омег. Последнее мне было интереснее всего, впрочем, я поставил цель осилить этот том энциклопедии во что бы то не стало. Уж больно много ответов я находил на свои вопросы.       Первое, что я открыл – это про альф и омег. Оказалось, что изначально, женщины в этом мире были, однако, после какой– то эпидемии начали постепенно гибнуть. Природа, видимо, брала своё и допустила мутацию среди «слабых» мужских организмов, передавая им детородную функцию. Слабые они были лишь в мужской детородной функции, а потому постепенно у них развилась женская, оттесняя мужскую половую систему. Вот почему у омег писюны не активные, маленькие. Зато детей рожать можно. «Сильные» мужчины тоже мутировали, так как им надо было как– то оплодотворять «слабых» мужчин. Так появились альфы и омеги. Женщины постепенно совсем вымерли, оставив вместо себя омег.       Отдельно я вычитал о том, как развиваются омеги. В четырнадцать лет начинается течка, которая проходит очень болезненно. Помочь с ней может только истинная пара – альфа. А пока её нет, страдай и мучайся от боли три– четыре дня раз в три месяца. Жуть! Вот, чего бы я не хотел, так это течку. Ладно, пока мне шесть лет, до течки далеко. Она неизбежна, поэтому придётся что– то придумать, чтобы не страдать сильно. Может какие лекарства есть для подавления течки? Об этом вскользь сказано в статье, однако, конкретно я могу узнать только у папы – омеги. Скоро он вернётся из больницы, тогда спрошу.       Потом, я полистал эту энциклопедию, чтобы просто познакомиться с ней, что ещё есть, рассмотрел картинки. Естественно, я не заметил, как прошло наверно часа два или три. Папа Илья меня хватился, звал и искал по всему дому. Я его не слышал, так как кабинет находился в отдалении от всех жилых комнат, где я мог быть. Однако надо было знать моего отца – альфу. В панику он не стал кидаться, а просто, когда понял, что найти он меня не может, пошёл по омежьему мягкому аромату. Этот аромат своего ребёнка знали только родители. Окружающим этот запах до четырнадцати лет омеги был не доступен. Это я тоже в энциклопедии вычитал. Всё – таки, хорошо, что мои навыки чтения, письма, счета, а также знания об окружающем у меня сохранились и я могу ими свободно пользоваться. По крайней мере это поможет мне освоиться в этом мире.       Папа Илья неожиданно вошёл в кабинет. — Саша, вот ты где? Я тебя потерял. Почему ты не откликаешься? – он подошёл ближе и присел на диван рядом со мной. — Я не слышал, папа, читал. — Читал? Ты умеешь читать? — Да, умею. — Откуда, солнышко? — Папа Лёша научил немного, а дальше я сам, – выкрутился я. — Что–то я не помню, чтобы он учил тебя. — Пап, если ты этого не видел, это не значит, что этого не было! – выдал я философски. — Вот как? И что же ты читал? — Энциклопедию! Вот! – я закрыл книгу и положил её отцу на колени, мол, убери сам. Он удивлённо посмотрел на том и понёс ставить его на место. — Ладно, если ты насытился духовной пищей, то пошли гулять в парк. — Пошли, – я спрыгнул с дивана. – Сначала переоденусь. — Иди, – папа посмотрел оценивающе мне в след. Похоже, моё умение читать, да ещё и энциклопедии, навели его на определённые мысли. Наверно подумал, что я гений!       Я быстро переоделся в одежду на выход и спустился вниз. Папа уже ждал меня, и мы отправились в парк. В парке мы встретили Андрея Борисовича с семьёй. Оказывается, кроме Тёмы у них ещё есть старший сын альфа, который учится в этой же школе, где я с Тёмой. Костик учился уже в пятом классе школы. А ещё я понял, почему наши папы называют друг друга по именам. Они бывшие одноклассники. Собственно, папу Лёшу папа Илья встретил именно в школе. То же самое можно сказать про семью Тёмы. Андрей Борисович знает Антона Сергеевича со школы. Они и поженились сразу после института и вернулись в родную школу преподавать. Постепенно у них появились дети. А вот мои папы почему– то с детьми не торопились. Получается, что в шесть лет я старший в своей, а Тёма младший в своей семье.       Я был рад его видеть, и мы побежали играть к фонтану, Костик с нами. Папы купили нам по мороженке, а себе пива и сока для Антона Сергеевича. Он алкоголь принципиально не пил, поэтому отказался. Все трое уселись на лавочке недалеко от фонтана. Я по началу чувствовал, что мой папа Илья не спускает с меня глаз. Правильно и делал, кстати, потому что природное любопытство погнало меня сесть на широкий край фонтана. Даже по кругу фонтана прошёлся. Бортик был довольно широким и позволял это. Вдоволь находившись по бортику чаши фонтана, я присел. Сидя на корточках, я наблюдал, как плещется вода. Кроме основной центральной струи, бьющей вверх, с боков чаши тоже вырывались струи воды к центру фонтана. Я подставил руку, чтобы ощутить воду между пальцами. И нет, чтобы присесть поближе, стал тянуться. Папа Илья мне что–то крикнул в этот момент. Я отвлёкся посмотреть на него, резко привстал и не удержав равновесие, плюхнулся в воду. Отец подлетел так быстро, как мог, чтобы я не успел наглотаться воды. Долго не думая, вытащил меня за рубашку как тонущего щенка за шкирку. Поставив меня рядом с фонтаном, он строго произнёс. — Александр! Тебя на минуту нельзя одного оставить, что ли?       Я стоял перед ним опустив глаза. С меня ручьями текла вода. Хоть выжимай, а смены нет. Хорошо, что ещё достаточно тепло и я сильно не мёрз. — Прости, папа, я случайно, – пропищал я. — Случайно он! А если заболеешь? — Не заболею! Мы же домой, думаю. Разотри меня чем– нибудь. —Умный, да? Это ты в энциклопедии прочитал? Давай домой, пока действительно не простыл.       Он взял меня за руку и махнув рукой Андрею Борисовичу и Антону Сергеевичу, повел домой. Погуляли называется! Я тоже всем ручкой помахал и счастливую лыбу подарил. Благо, дом наш был недалеко, пришли мы быстро. Папа сразу стянул с меня мокрую одежду, отогрел в ванной, напоил чаем и уложил в постель. Пока суть да дело, настал вечер. Поэтому из постели я уже не вылез до утра. Благодаря принятым мерам, я не заболел.       Как и обещал папа Илья, вечером мы позвонили папе Лёше. — Алло, привет, любимый, – промурлыкал папа Илья в трубку, когда дозвонился папе Лёше. Его взгляд мгновенно потеплел, голос стал тише, тело расслабилось. — Привет, Илюша. Как у вас дела? – ответил папа Лёша. — Нормально. Скучаем без тебя. Саша весь извёлся, поговорить с тобой хочет. — Да? Ну, давай мне Сашу, – был смешливый ответ. — Саш, поговори с папой Лёшей, – Илья передал мне трубку. Я схватил её как голодный кусок хлеба. Прижал к уху и запищал радостно. — Привет, мам! — Привет, солнышко, – прозвучал ласковый голос, по ощущениям мягкий бархатный тенорок. Он мне очень понравился, и я был готов слушать его вечно. – Рад тебя слышать, милый. Ты слушаешься папу? — А его можно не слушаться? – хмыкнул я. – Конечно, слушаюсь. — Чем занимались без меня? — В школу ходили. — Понравилось? — Нет, мам, не очень. Можно я не буду туда ходить? — Нельзя, милый. Все дети учатся в школе. — Мам, я уже читать умею! — Молодец! Кто научил? – засмеялся Лёша. — Сам! – гордо выпалил я. – Мам, ты, когда уже приедешь? — Скоро, зайчик мой. После завтра выписывают. Приедешь встречать? — Конечно приеду! – подпрыгнул я на кровати. – Пап, а ты меня со школы отпросишь? – спросил я Илью по верх разговора с папой Лёшей. Он, улыбаясь кивнул. – Папа говорит, что можно. — Тогда я буду ждать вас обоих, – промурлыкал папа Лёша, чем ещё больше подстегнул мой интерес к нему. – А теперь пора спать, поздно уже. Ты ложись, а трубочку папе передай, ладно, милый? — Ладно, пока, мам! Спокойной ночи! – я попрощался с папой Лёшей и отдал трубку Илье. Тот взял её и вышел из комнаты в коридор, чтобы поговорить без свидетелей. Я забрался под одеяло по самые уши и ещё минут десять отходил от разговора. Когда зашёл папа Илья, я уже практически спал. Он погасил в моей комнате свет и вышел.       Отец разбудил меня утром и снова начались обыденные сборы. Приехав в школу, я был удивлён тем, что о моём приключении с фонтаном уже знает вся группа. Угадайте с одного раза, кто растрепал? Тёма, конечно! Однако, так интересно и во всех красках он это рассказывал, что злиться на него совсем не хотелось. Кроме всего прочего он ещё меня героем выставил, мол потянул руку, чтобы из фонтана плавающий листик убрать. Правильно, незачем мусору в фонтане плавать. Рассказ Тёмы прибавил мне популярности. Ребята стали смотреть на меня уже немного иначе.       На занятиях я снова отказался заниматься. Правда, плакать мне уже не хотелось. Похоже, я уже начал привыкать к ситуации, принимать её как есть. Поэтому реветь по этому поводу уже смысла не видел. А вот заниматься с детсадовцами я не желал. Чтобы не было скучно свалил на отдельный стол книги с полки и читал всё подряд. Я вообще читал всё, что гвоздями не прибито. Андрей Борисович был в шоке, так как за день прочёл все книжки, какие были в группе. Когда папа Илья меня забирал, то Андрей Борисович попросил его принести мне книги из дома, чтобы я мог их читать в школе. Я молчу про то, что, когда учитель погонял меня в свободное время по математике, то сделал вывод, что учить меня до школы нечему. Папе, он об этом тоже рассказал, а тот, мягко говоря, выпал в осадок. Тем не менее в школу я ходить продолжал, так как папа Илья работал, смотреть за мной некому, а папа Лёша хоть и вернётся из больницы, будет занят малышом. Ему не до меня будет. Кстати, на следующий день после того, как я шокировал папу и учителя своим чтением и знаниями по математике, папа Лёша должен был приехать из больницы. Точнее, мы с папой Ильёй должны будем его встретить. На этот день папа Илья отпросил меня из школы, даже заявление директору написал, что я буду дома по семейным обстоятельствам. Я ждал этого дня с нетерпением.       Наконец, долгожданный день настал. С утра мы как обычно позавтракали и собрались ехать в больницу. Опять я был намертво прикреплён к детскому креслу. Никакие мои уговоры отстегнуть меня и дать посидеть на обычном кресле, на папу не подействовали. Дорога до города заняла больше сорока минут. Мы подъехали к больнице, и папа меня отстегнул, чтобы я мог выйти. Я прочитал вывеску на здании, когда мы подходили к дверям. — Пап, а почему ты не сказал мне, что папа Лёша не в больнице, а в роддоме? — Пугать не хотел, – оправдывался Илья. — Пап, а чего меня пугать? Я знаю откуда берутся дети! — И откуда же? — Из роддома, папа, не ясно что ли? – выдал я с детской непосредственностью, показывая рукой на вывеску. — Солнышко, а откуда ты это знаешь? — Прочитал! И потом, я животик папы Лёши не видел, что ли? – уточнил я на всякий случай, может они от меня беременность скрывали? — Видел, но думал, что папа Лёша просто полнеет. Ты не хотел братика. — Пап, мне шесть лет и мало ли чего я не хочу! Я не хочу в школу ходить, но хожу! Не хотел братика, а вы несмотря ни на что его завели! Мне остаётся принять, всё как есть, – пожал я плечами. — Ты меня пугаешь, Саша. — Не бойся, папа, я тебя не покусаю! – опять выдал я. Папа Илья остановился со мной в холе роддома и внимательно посмотрел мне в глаза. — Саша... — Что... я не прав? — Дома поговорим, ладно. Давай, папу Лёшу встречать. — Для этого и пришли, – проворчал я, отворачиваясь от отца. Его фраза «поговорим дома» напрягала. И что я говорить ему буду, если он будет пытать меня на счет моего поведения?       Папа Илья созвонился с Лёшей, ждали мы его недолго. Через семь минут вышел счастливый папа Лёша, а медбрат нёс на руках свёрток. Папа Илья обнял и поцеловал мужа, посмотрел на младенца, которого медбрат передал папе Лёше, а сам ушёл. Я прыгал тут же. Папа Лёша присел, чтобы показать мне братика и за одно получить от меня поцелуй и крепкие объятия. Ни в жизнь этого не сделал, не обрати я внимание на то, что папа Лёша похож на мою реальную мать. Так похож, как будто он её сын, а не я. Малыш был маленький, сморщенный, розовенький и похож на меня во младенчестве. Глазки узенькие, закрыты, так как он спал. Носик – пуговка, губки бантиком, бровки домиком, едва видны. Это я помнил по детским фото, которые были в доме моей матери в другом мире. — Ну, что, мальчики, поехали домой? – спросил папа Лёша. — Поехали! – ответили мы в голос с папой Ильёй.       В целях безопасности, папа Илья настоял, чтобы папа Лёша сел на заднее сиденье машины за сиденьем водителя и сам пристегнул его ремнём безопасности. Правильно, ведь свободными были только это место и место рядом с водителем. На месте за передним пассажирским креслом было моё кресло. Я снова был намертво пристёгнут к нему, но зато имел возможность взять папу Лёшу за руку. Весело общаясь, мы доехали до дома.       Оказывается, у нас в доме нашлась ещё одна детская. Я не заходил туда за эти три дня. Времени всё как – то не было спросить папу Илью, что это за дверь рядом с моей комнатой, а сам папа Илья ничего мне не говорил. По всей видимости, комната была готова уже давно. Я один о ней не знал. Мы все вместе зашли в неё, и папа Лёша уложил младенца в кроватку. Затем он погладил меня по голове и спросил. — Сашенька, как бы ты хотел назвать братика? — А вы с папой не придумали ещё? — Думали, но выбрать не можем. — И, какие варианты? — Игорь или Семён. — А он у нас кто, альфа или омега? – спросил я со знанием дела. — Омега, милый, – улыбнулся моей рассудительности папа Лёша. — Тогда первое не подходит. Оно альфе больше подойдёт, а у нас омежка. Лучше второе. — Уверен? – спросил папа Илья. — Да, уверен, – я улыбнулся обоим папам во все двадцать четыре зуба. — Пусть тогда будет Семён, – согласился папа Илья. Чувствовалось, что моей лояльностью в отношении брата он доволен. — Илюша, ты что с ребёнком сделал? – спросил папа Лёша у мужа, кивая в мою сторону. — Ничего я с ним не делал. Он на следующий же день после того, как я тебя в роддом увёз, сильно изменился. Видимо, что–то переключилось у него внутри из–за твоего отсутствия, вот и меняется на глазах. Да и взрослеет, теперь он старший ребёнок в семье, – оправдался Илья. Лёша подтянул его лицо к себе и нежно поцеловал. — Идём на балкон, я отдохнуть хочу, – предложил папа Лёша. Отца уговаривать не пришлось, и мы всей семьёй вышли на просторный балкон. Там стояли шезлонг, два кресла, столик и кресло–качалка. На стол была поставлена радио–няня, захваченная Ильёй из комнаты Сёмы. Лёша улёгся сразу на лежак, а я не дал Илье шанса пристроиться рядом и сам залез на шезлонг вместе с папой Лёшей. От него веяло теплом, добротой, лаской, хотелось окунуться в его волны любви и купаться бесконечно. Так, обнимая папу Лёшу, я уснул, пока родители разговаривали. Илья заметил, что я уснул, тихо сказал Лёше. — Лёш, Саша уснул. — Наскучался, бедный. Пусть поспит, – ответил Лёша, обнимая меня за плечи. — Давай–ка я принесу плед, укрою. Потом уложу его в детской. Тебе о малыше ещё заботиться надо. — Ладно, как скажешь. Иди за пледом.       Пока Илья ходил за пледом, папа Лёша поглаживал меня по спинке, от чего я только больше провалился в сон. Задавать вопросы папе Лёше я пока не хотел, просто не время. Когда высплюсь, а папа Лёша будет немного свободен, обязательно спрошу его про течку и лекарства, подавляющие её. Правда, такие вопросы будут уместны только в подростковом возрасте. А пока мне шесть лет, из моих уст это может выглядеть по крайней мере странно и преждевременно. Нет, подожду– ка я тринадцати – четырнадцати лет, тогда и спрошу. А пока спать... спать... спать...Впервые за то время, что я в этом мире, впервые спокойно заснул, спал крепко и умиротворённо. Вот что значит, мамка дома!       Проснулся я в своей комнате. Видимо, так крепко уснул, что не заметил, как папа Илья перенёс меня сюда. Судя по часам на стене, время обеда, а я только глаза открыл. Быстро помыв лицо в ванной, я спустился вниз. Сёма спал в гостиной в колыбельке, а папа Лёша хлопотал на кухне, готовил обед. Папы Ильи не было видно. — Привет, мам! – поприветствовал я. Папа Лёша чмокнул меня в щёчку. — Привет, солнышко. Выспался? — Да, а папа где? — В гараже. У него в машине какие–то проблемы. Хорошо, хоть с моей всё в порядке. Скоро придёт. — Можно посмотреть? – загорелся я. — Конечно, только посмотри. Не вздумай испачкаться, скоро на обед позову. — Ладно! – я рванул на улицу. Папа копался в гараже в капоте нашего джипа. Долго не думая, я залез на передний бампер, чтобы полюбопытствовать, чем занят отец. Он не ожидал такой прыти от своего омежки и охнул. — Ох, Саша! Ты откуда взялся? Ты же спал! — Выспался! Пап, а это что? — Аккумуляторная батарея. — А это? — Шланг подачи стекло омывающей жидкости. — А это? — А это шланг подачи топлива. — А это там что такое беленькое? – я просунул руку в пространство между составляющих деталей мотора. — Свечи зажигания. Саша, не наклоняйся так сильно, испачкаешься, – отец хоть и терпеливо отвечал на вопросы, однако, это самое терпение стало подходить к концу. — Пап, а зачем нужна эта круглая штучка? — Это воздушный фильтр. Саша, милый, шёл бы ты домой. — Пап, но мне же интересно, – я же не признаюсь, что всё это знаю. Просто проверял, как устроена машина внутри. Оказалась, точно так же, как и в моём мире. — Мальчики, обедать! – позвал Лёша, заглядывая в гараж. — Всё, бросаем эту шарманку, – отец вытер руки тряпкой, снял меня с машины и захлопнул капот. Так, неся меня под мышкой, папа занёс меня в дом. Как только он поставил меня на пол, папу Лёшу чуть не разорвало на месте. Он смотрел то на меня, то на папу Илью. — Что? Что не так, любимый? – забеспокоился Илья. — Илья, ты посмотри на него! – Лёша показал на меня. Как только Илья сделал, что ему сказали, понял причину возмущения папы Лёши. Мою рубаху и штаны можно выбросить. Я пока лазил по машине, успел испачкаться в масле и грязи так, что одежду в пору выкинуть. Папа Лёша у нас аккуратист, грязи нигде не допускал, особенно в отношении ребёнка, коим был я. — Спокойно, Лёша! Сейчас всё исправим! – Папа спохватился и быстро увёл меня переодеваться и мыться в ванну на верху. Через полчаса помытые и чистые мы с папой Ильёй сидели за столом и чинно обедали. У меня создавалось впечатление, что глава семьи у нас не папа Илья как альфа, а его омега папа Лёша. Когда папа Лёша вышел в гостиную, посмотреть на Сёму, так как получил звуковой сигнал по радио–няне, папа Илья заметил мне. — Саш, ты без приключений никак? — Пап, – ответил я. – Без приключений не интересно! — Так ты хотя бы о последствиях думай, зайчик. А то допрыгаемся, и папа Лёша нас с тобой вообще кроме как в школу и на работу пускать больше никуда не будет. — Всё так серьёзно? – я состарил недоверчивую гримасу. — Да, Саша. Серьёзней некуда. Папа Лёша нас любит, потерять не хочет, вот и беспокоится по каждому поводу и без. — Так мы его тоже любим и потерять не хотим. Теперь нельзя в приключения попадать? – спросил я не по годам серьёзно. — Можно, Саша, но желательно с наименьшими нервными потерями для папы Лёши. — Понял, буду осторожнее, – пробурчал я и снова уткнулся в тарелку с обедом. — Я рад, что мы поняли друг друга, Саша. В противном случае сам за тебя возьмусь. И про одежду подумай. — Угу, – промычал я. Знаю я это ваше «сам за тебя возьмусь». Зашёл папа Лёша. — Не понял, что это за гнетущая атмосфера за обедом? – спросил папа Лёша. Я получил от папы Ильи красноречивый взгляд и сразу понял, что надо сделать. — Мам, прости за одежду, я не хотел, правда, – выпалил я, глядя на папу Лёшу. Хотя, если честно, мне было не жалко одежду. С практической точки зрения, теперь её можно одевать в гараж, а не выбрасывать. На мои слова папа Лёша только заметил, чмокнув меня в носик. — Хорошо, милый. В следующий раз просто постираешь её сам, ладушки? — Угу, – снова промычал я. – А что сразу сам стирать! Машинка же есть! — Сашенька, а кто к аккуратности приучаться будет? Если ты сам постираешь, станешь внимательнее относиться к чистоте и будешь осторожен. — Ладно, – ответил я. – Мам, только давай из чистоты культ делать не будем! — Саша! – выдохнул папа Лёша. – Это что ещё за новости? — Мам, я всё понимаю, но я ребёнок и мараться, это моя прямая обязанность! Пачкать одежду – нормально! Почему, когда другие дети мараются, их сильно никто не ругает? — Не понял? – возмутился папа Лёша. – А кто тебя ругал? — Никто, но я наслушался! Спасибо за обед, я сыт! Выскочив из–за стола, я побежал к себе в комнату и спрятался под кровать. Понимаю же, что сейчас говорил не шестилетний ребёнок, а я – взрослый. Недоумение пап понятно. Не ошибусь, если скажу, что кто– нибудь из них сейчас прибежит меня из–под кровати доставать. И не ошибся, пришёл папа Лёша. Он уже успел выговорить Илье и сам пришёл выяснять причины моего поведения.       Папа Лёша зашёл в комнату и походив по ней, понял, где я. Помним про запах маленьких омежек, который чувствуют только родители? Он сел на кровать и тихо сказал. — Саша, вылезай. — Неа, ты ругать будешь! — С чего ты взял? Мы просто поговорим. — Не пойду, боюсь. — Вот значит, как? А я думал, ты взрослее стал, раз теперь ты старший брат. Какой пример ты будешь подавать брату?       Нет, я чувствую, что он меня берёт на «слабо вылезти и признать ошибку?», но не охота. Ладно, придётся вылезать, не отстанет ведь. Чувствуется, папа Лёша будет сидеть и ждать до тех пор, пока я не наваляюсь вдоволь под кроватью и не вылезу сам. Мириться с папой Лёшей надо, так как мне в этой семье жить. А если и накажет, то за дело. Нечего язык распускать, выдавая взрослого внутри себя. — Ладно, вылезу, – выдохнул я и вылез из–под кровати. Папа Лёша сразу взял меня за руки и поставил между своих коленей. Я боялся смотреть на него, так как выражение лица было строгим и ничего хорошего мне это не сулило. — Саша, что происходит? — Ничего, мама. — Нет, с тобой что–то определённо происходит. — Мам, со мной за последние три дня только одно событие произошло. Я в школу пошёл. — Это ты в школе нахватался такой дерзости? У вас с альфами одна площадка. Они тебя научили? — Нет, я сам. Альфы ни при чём. — Тогда кто при чём? – ответа на этот вопрос я дать не мог и ничего лучшего не нашёл, как заплакать. – Ну, вот, слёз мне не хватало! — Прости мама–а–а, я больше не буду–у–у.... – заревел я, а сам тёр кулаками лицо. Папа Лёша меня обнял и прижал к себе. — Тш-ш-ш, ну всё, прекращай, солнышко. Всё, я простил тебя. Будешь слушаться? — Буду..., а стирать не буду... – заревел я ещё громче. — Ладно, стирать не будешь. Будешь в углу стоять. — И в углу не буду– у–у... – завыл я пуще прежнего. — Хорошо, уговорил, не будешь в углу. Старайся больше не пачкаться, – сдался папа Лёша. – Всё, успокаивайся. А теперь расскажи, что за история с чтением. Папа сказал ты научился читать и за энциклопедии взялся. — Да, читаю, – я резко перестал плакать и ответил папе, шмыгая я носом, – Разве ты мне не говорил буквы? — Говорил, конечно. Только я тебе просто буквы говорил. Читать я тебя не учил. Для того ты и в нулевой класс отправлен, чтобы подготовить тебя к первому классу, научить буквам. — Мам, я понял, как их читать вместе. Ты же читал мне сказки, я смотрел и слушал. Вот и запомнил, – выкручивался я. В такой семье как наша сказки на ночь точно практиковались. Тем более, что кивком головы папа Лёша подтвердил факт чтения сказок перед сном. – А в нулевом классе я уже все книжки прочитал. Можно я не буду туда ходить? — Саша, милый. Я не услежу за двумя детьми сразу, когда нахожусь дома один. А ты со своей любознательностью можешь по моему недосмотру в беду попасть. Папа рассказал мне про змею и фонтан. Школа, способ занять тебя, пока папа на работе. Когда он дома, то с тобой помогает мне он. — Тогда это не школа, а ссылка, – вздохнул я и опять собрался зареветь. — Так, не реви! Называй как хочешь, но в школу ходить придётся. Саш, ну, не расстраивайся. Так надо. — Кому надо? — Мне и папе. — А мне? Я сразу сказал, что не хочу туда. Там не интересно. — Это всё решаемо. Можно попросить дать тебе тесты на первый класс. Если справишься, сразу во второй прейти можно. — Мам, ты не понял. Я совсем туда ходить не хочу. — Саша, а вот это уже капризы. — Тогда я сделаю так, чтобы меня из школы выгнали. — Саша, ты чего задумал? — Не ходить в школу! — А как же пример брату? — Я и его научу! – сказал я твёрдо. — Ты хочешь опозорить меня и папу? — Нет, только себя! — А опозоришь меня и папу! – да, это был аргумент, на который у меня не нашлось контр – аргументов. — Ладно, уговорил. Я буду ходить в школу. Но всё равно, паинькой быть не обещаю, – я обнял папу Лёшу, чтобы он моей хитрой мордашки не видел. — Саша! — Я пошутил, пошутил! – а сам подумал: «нет, я вам устрою, утро в деревне Гадюкино!». Раз я не могу изменить ситуацию, то буду менять подходы к её решению.       С этого дня, я стал «с удовольствием» ходить в школу. Первую половину дня я читал свои энциклопедии, полностью игнорируя занятия. Во второй половине дня, когда были прогулки, я отрывался по полной программе. Класс альф был для меня просто непаханым полем. Не проходило ни одной прогулки, чтобы я не дрался с альфами. Правда, только со сверстниками. Андрей Борисович и Антон Сергеевич просто за голову хватались, не зная, как, меня от этих драк отвадить и как спасти от меня альф. Сидение на лавочке в качестве наказания не действовало. Я умудрялся дразнить альф, сидя на лавке. Каждый раз вызывали то одного папу, то другого. Сначала со мной разговаривали, ругали, в угол ставили, садили под домашний арест. Последнее я проводил с пользой в кабинете отца. Пару раз папа Илья даже шлёпал рукой по попе, но папа Лёша запретил, так как омежек бить нельзя. На пару дней меня хватало, а потом всё начиналось по новой. Когда я пошёл в начальную школу, проблем с учебой не возникало, однако проблемы с поведением остались. Я дрался по любому поводу. Например, защищал омежек из своего класса. В помощники я взял себе Толика и... Тёму. Нас с родителями к директору вызывали с завидной регулярностью. Основная цель драк – чтобы выгнали из школы.