Клан

С-19 была очень красивой планетой. По крайней мере так думал Искра, глядя на нее, медленно приближающуюся к клановому звездолету, словно причудливая стеклянная бусина. О предстоящей встрече, о Старейшине и прочих сложностях перерожденец старался не думать, а в остальном им и так повезло. На ноги поднялись почти все, и это молодого Вожака искренне грело изнутри. По настоящему - без каких-то оговорок - он и не представлял, насколько был морально готов к потерям. Уцелели не только Коридор, Гора и Тень, уцелели все мальки, от Ветки до Обсидиана. Большая часть их уже шастала по "Вершителю", под руководством старших приступая к выполнению новых задач. Иногда этому препятствовала гневными окриками Забава, но в любом случае героические младшие ждали только официальной "выписки" и не менее официального знака принятия в Клан. Искра в данном вопросе тянул только потому, что хотел участия в церемонии Трезвого (это же память мелким на всю жизнь, которую они полностью заслужили), а кроме того Алый с Добрым и Уникумом еще валялись в медотсеке. С Добрым все было ясно, хотя и неудобно. После сна с Энид (да, Искра слегка ревновал свою жрицу к здоровенному моду, с восторгом вспоминавшему сон, но никак не показывал этого) у Доброго напрочь отбило страсть к суициду, и он смирно ждал Леса. С Алым все было плохо настолько, что задача Забавы и Рассвета относительно него сводилась к тому, чтобы яутжа оставался жив. Для этого временами требовалось целых два медика, орущих друг на друга, но результат пока себя оправдывал. Гора, однажды попытавшийся всунуться между коллегами выслушал такое, что шарахнулся и больше к собратьям по цеху не совался, предпочитая отдыхать и помогать с мелкими недомоганиями малькам. С Уникумом... с Уникумом все было было очень сложно, и на какой-то момент Искра даже заподозрил, что техник слегка симулирует, вернее - преувеличивает имеющиеся травмы. Очень похоже было, что он до смерти напуган предстоящими событиями и просто не желает высовывать нос из уютного медотсека, где если Забава и вопит, то не на него. Поэтому Искра пришел и потратил несколько минут на разговоры с Уникумом. В целом уложились в час, но зато Вожак более-менее удостоверился в трех моментах - техник не собирается творить особенных глупостей, сунувшись под чье-то копье; он морально готов принимать знак воинской доблести и учиться дальше; он останется в Клане, что Искру от души радовало. При всем этом Уникум упорно терял сознание от боли там, где нормальный яутжа возмущенно заорал бы и лез драться или отхватывать дальше. Вот просто вырубался, падал и все. И не факт, что в момент Окропления так не свалится. А озаботить этой проблемой Забаву было совершенно нереально. - Вожак Искра, сын Бури. Искра мысленно вздохнул, и повернулся на голос Старейшины Трезвого. - И все-таки Проклятие? - С-19, - назвал официальное название планеты Искра, который неофициальное не любил и не считал правильным. - И что же ожидает нас там? - спросил Старейшина. Его левое плечо до некоторой степени скрывал плащ, но хмурое выражение словно примерзло к морде. - Лес и его Душа, - ответил Искра. - И что за добыча ждет в нем Охотника? - В этом лесу нет добычи. - Вопрос Искре очень не нравился. - Не бывает леса, в котором нет добычи, или в нем не должно быть Охотника. - Разве в лесу не может быть дома и угодьев? - А смысл в пустынных угодьях? - Возможность выспаться, - вздохнул Вожак. - На пустой желудок? - Зато никто не мешает. - А говоришь ли ты мне правду, Вожак Искра? - окончательно нахмурился Трезвый. - В Лесу, к которому мы держим путь, я не назову своей добычей ни единое существо. Разве что пищей, и то мелкую живность, с которой нет смысла брать трофеи. - Но что-то там есть. Что-то, что заставляет умолкать длинные языки, такие, как у тебя и у Ровного. - За Ровного расписывать не стану. А остальное ты увидишь сам. Когда появился клановый корабль, с королем эльфов был фактически заключен договор, где он может садиться и кто должен приближаться первым, если на землю опустился "Вершитель." - Мои глаза еще не ослепли, - проворчал Трезвый, недовольно косясь на Вожака. Искра молча склонил голову. Дюна аккуратно опускал "Вершителя" на пологий каменный скат, обрывающийся вниз, к глубокой реке. Корабль встал на грунт - Вожак ощутил его дрожь под ступнями. - Грунт. - Держит. Голоса пилота и инженера, в качестве которого сегодня говорил Коридор, были чуть более напряженными, чем обычно. Вольно или невольно, но старый самец за три дня после пробуждения успел испортить настроение всем - мальки от него просто шарахались, Гора вполне осознанно старался не попадаться на глаза, Тень едва не шипел при одной тяжелой поступи. Все концентрированное недовольство властного сородича доставалось в основном Искре и Дюне, как заместителю. Трезвый ни разу не сказал этого вслух, но его не устраивало отношение Клана к раненым. Собственно, его не устраивало, что лично он остался без руки, но живым. Обращаться к Инженерам за помощью считал оскорбительным, ставить имплант, разработанный Аттури - тоже, а быть одноруким нерадостно. Поскольку в такой же ситуации оказалось еще несколько самцов, их Вожаку перепадало за общий принцип - не добить (с честью, но неотвратимо), а залатать и выжидать чего-то. Утратившим честь, слава Черному Воину, Искру Трезвый не называл, потому что тогда перерожденец плюнул бы на приличия и вызвал бы Трезвого, что тоже было до определенной степени бесчестием, причем для обоих. Вероятно, Старейшина предполагал подобное событие, поэтому о главной причине своего плохого настроения молчал, как эльф под пыткой, но зато цеплялся абсолютно ко всему остальному. Искра вынужден был постоянно обосновывать все - от принятия на работу в медотсек Рассвета до обоснования программы обучения юнцов. Искра выдумывал на ходу эту самую программу, пояснял, почему Обсидиан и Костер поступили в распоряжение Горы в качестве оружейника, хотя штатным оружейником числится Броня, доказывал, что Фазоинвертер сам кого угодно научит принципам защиты информации. Когда Трезвый встал рядом с ним, держа в руке копье, облаченный в остатки своего пострадавшего на "Рифе" доспеха, перерожденец впервые подумал, что ведь сейчас он может и добиться последнего удара, особенно если нарвется на противника из демонов. Это было бы плохой идеей, очень плохой... Вожак сжал зубы и продолжил неспешной поступью двигаться к обрезу камня, где начинался пологий спуск а за ним - тоже достаточно ровный обрез Большого Леса. Остановился он только миновав первые деревья, на краю прогалины, строго напротив арки из двух молодых деревьев - самого подходящего места для появления эльфки. Трезвый тоже остановился и огляделся, разворачивая массивную голову. Посадка корабля разогнала окрестных ящеров, и рассматривать было особенно некого. Рядом с ними Гора, Коридор, Тень, Дюна и Обсидиан опустили на землю на алых плащах Доброго, Алого (Забава пообещала, что без машин он продержится час, но скорее всего потом уйдет в Одинокие Горы) и Крошку, который сразу же сел, подобрав под себя ноги. Его взгляд метнулся по зонтам листьев, по черным стволам подлеска, по огромным исполинам с кронами под самое небо. Искра ждал, глядя только на арку, но все равно не заметил, как в ней появилась изящная фигурка в черном и зеленом. Трезвый удивленно защелкал, а эльфка беззвучно, как тень, приблизилась к их группе. - Здравствуй, Душа Леса. Искра преклонил колено, вызвав еще одну порцию удивленного щелканья. Его движение повторили все воины, кроме Трезвого, но Энид словно не заметила этого - легко ступая она обошла раскрывшего хелицеры в улыбке Доброго, легонько коснувшись его гривы, и присела над красношкурым воином. В глазах лесной чародейки плескался изумрудный свет. Ее руки легли на грудь Алого, брови на мгновение сошлись на переносице, а потом Энид негромко запела. Искра знал язык эльфов и понимал слова. - Спи, родной, сомкни ресницы, Кончен грозный счет. Перевернуты страницы, Дальше жизнь течет. Дремлют сумрачные ели Вдоль лесных дорог. Все мы что-то не успели В отведенный срок. Солнце блики новых радуг Бросит на клинке. Гор закатные громады Гаснут вдалеке. Ты проснешься утром ясным И продолжишь путь. Будет боль уже не властна Душу с сердцем гнуть. Что-то мы с тобой свершили, Что-то – не смогли… Спи, родной, раскинув крылья, На груди земли. Трезвый переступил, и его длинная тень легла на Алого и Энид. Искре безумно хотелось оттолкнуть его, как-нибудь подвинуть, но не получилось, даже подвинувшись самому. Из-под ладоней эльфки лилось зеленое, словно весенняя листва стала полностью прозрачной и жидкой, как дым. Внутри Алого - и это тоже было видно, - зелень растекалась неуловимым белым светом, проникающим сквозь шкуру, подсвечивающим ее изнутри. - Что происходит? Искра состроил умоляющую морду и сделал знак молчания. Старейшина фыркнул, еще несколько секунд подождал, но Энид все еще пела. Потом она села на землю с колен, почти упала, и Искра невольно дернулся к эльфке. Алый глубоко вздохнул. Его руки дрогнули, замерли и расслабились, голова чуть повернулась на бок. Коридор плотно сжал хелицеры - он стоял дальше всех, но даже ему было видно, что Алый дышит, неглубоко, но спокойно. И только сейчас Энид-Маргаритка подняла голову, выясняя источник падающей на нее тени. - Кто ты? - сурово спросил Трезвый, хотя Искра говорил ему о лесной жрице. - И что сделала с этим воином? - Anid, aen Elle, - негромко и не слишком охотно ответила эльфка, а на второй вопрос, похоже, и вовсе не сочла нужным ответить. Поднялась она плавно и легко, но Искра знал цену этой легкости. (Когда-то к подножию Не-Ясеня король-вампир принес похищенного из плена - даже Искру тогда передернуло от запаха горелого мяса, от изуродованного раскаленной сталью лица без глаз. Именно тогда Искра впервые увидел магию Маргаритки - под тонкими пальцами раны затягивались буквально на глазах, и то, что в худшем могло продержаться пару часов, превратилось в истощенного, отмеченного шрамами, но вполне жизнеспособного эльфа. А потом Маргаритка упала на землю, как подстреленная птица.) Гора присел над Алым, коснулся его горла и головного щита, коротко кивнул Вожаку - не факт, что Алый полностью здоров, а худым он был еще присоединяясь к отряду, но жизнь его больше не висит на ниточке. - Что ты сделала с одним воином и собираешься проделывать с другими? - холоднее и резче проговорил Трезвый. - То, что должно происходить с живым существом, - надменно ответила эльфка, - заживление ран. - Любое существо рано или поздно должно найти свой конец, - хмуро сообщил Трезвый. - Любое существо рано или поздно его находит, но всегда ищет пути к жизни. - Не Сыновья Черного Воина. - Тогда у него не может быть внуков. Старейшина озадаченно шевельнул максиллами. Искра вздохнул и морально приготовился к теологическом спору. - Сыновья Черного Воина готовы с честью принять окончание Пути. - Ни одно существо не желает смерти ради смерти. Даже ты. - Достойный Воин погибнет, но не отречется от Чести. - Каким образом жизнь мешает Чести? - Слабости не прощает не только Черный Воин, но сама жизнь. - Скажи это камню, сквозь который пробивается молодая поросль. Скажи это волку, вставшему на защиту своей стаи. - Я говорю это Добыче и Демонам, копьём и лезвиями. - Вряд ли Демоны Леса оценят такой язык. - Единственный достойный способ говорить с Демонами, - гордо выдал Трезвый. (Сейчас допросится) - Расскажи это им, - почти отмахнулась Энид и уселась рядом с Добрым. Тот невольно потянулся к чародейке, потом нахохлился и едва не оглянулся на Вожака, - мне будет проще после такой беседы. Искра сдержал недостойное стрекотание, потому что имелось в виду наверняка "чтоб два раза не ходить," и латать сразу всё. Трезвый наверняка понял иначе, открыл рот, закрыл его, снова открыл, но не нашёл, что можно ответить, а демона пока не наблюдалось. Добрый послушно улёгся, откинув в сторону целую руку. Маргаритка погладила его по ротовой перепонке, начала выкладывать какие-то символы прядями травы вокруг тела. Старейшина покачал головой, поманил Искру пальцем. - Как ты встретил эту самку впервые? - Когда осознавал себя заново и спал в пещере. - Как узнал о её способностях? - Сорвался со скалы, ободрав шкуру. Добрался от пещеры, лёг, задремал, ощутил на себе руки. - Ты пользовался ее даром для лечения своих ран или ран своих воинов? - Да, Великий Трезвый. Когда меня искалечили посланцы Говора, и когда был болен Тень. - Ты просил помощи? - Нет, - Искра прямо глянул в глаза Старейшине. - Я просто приходил, в первый раз - чтобы проститься. - Черный Воин приходит за каждым. Она становится между Черным Воином и его добычей. - Разве не это же делает любой медик, когда страдает плоть или кости, или Шаман, когда страдает дух? Белое сияние лилось из обрубков руки и ног Доброго, сплетаясь в жилы и мышцы, состоящие из света. Крошка смотрел, потрясенно раскрыв рот, да и остальные кроме Дюны и Тени откровенно таращились. Энид, стоящая на коленях посреди знака спирали (Угроза называл его "око бури", а эльфы - "исток"), властно вытянула руку к Крошке, разделяя искрящейся поток надвое. Итти подвинулся, а потом ловко перекатился к ней, расстилаясь по земле ничком. Эльфка кивнула, и ее губы улыбались - Искра знал, что она радуется каждому возвращенному к нормальной жизни существу. - Против чести сражаться с безоружной самкой, - угрюмо покачал головой Старейшина, - но эта самка бросает вызов самому Покорителю Тьмы. - Она не знает страха, - и Искра отчетливо различил в своем голосе гордость за зеленоокую жрицу. Трезвый вздохнул. Покачал головой. Сморщился с отвращением, глядя на одинаково счастливые морды громадного Доброго, раскинувшего переставшие светиться конечности, и Крошки, вытянувшего к солнцу совершенно нормальные ладони. - Хотел бы я потолковать с тем демоном, что подарил ей этот дар нарушать природу вещей... Старейшина повернулся, снова окидывая темные проемы между стволов. Искра, различивший едва уловимый влажный запах, недоступный носу яутжа, да еще и в фильтре, прикрыл глаза. Великий Трезвый снова нахмурился, присмотрелся и все-таки зацепился взглядом за темный силуэт, высящийся среди поросли на фоне рыжего лесного исполина. Потратил несколько секунд на рассматривание и осознание, что же это такое... А высился там во всю рогатую ширь и мощь Имлерих. Появился ли Леший в ответ на адресованную ему угрозу или просто подстраховать Энид, но стоял весьма картинно, откинув за спину плащ и опираясь лопатками об кору, еще и ноги скрестил. Старейшина Трезвый зашипел. Леший шевельнулся, но только оперся о ствол поудобнее. Старейшина Трезвый взревел, отводя в сторону единственную руку и выдвинул запястные лезвия. Вожак Искра, как правильно и достойно младшему рядом со старшим, сделал своим воинам короткий жест "кыш-кыш", поскольку примерно представлял развитие событий, и сел на замшелую кочку. Спустя секунд тридцать на ту же кочку рядышком уселась Маргаритка, и подперев подбородок кулачком уставилась на происходящее. Для начала леший сделал вид, что ничего не понял, и устроил забег с уворотами. Поскольку он был маневреннее огромного яутжа, а также мог повелевать деревьями, Старейшина Трезвый с разгона обнял большой и колючий куст, перед которым только что был лесной демон, потом получил по носу молодым деревцем, сломал его, и в неудачном броске врезался лбом в вековое растение вроде дуба. Сверху посыпался местный аналог желудей. Старейшина восстановил слегка утраченное равновесие, снизу с ненавистью посмотрел на улегшуюся в развилке нечисть и совершил восхождение наверх. Это был красивый, грациозный прыжок, выполненный даже с одной рабочей рукой, что однозначно заслуживало уважения, только Имлериха в развилке не оказалось - он стоял на коленях у ручья метрах в тридцати, и мыл руки. Объект издевательств лешего глухо зарычал и посмотрел в сторону Искры, но перерожденец не собирался оскорблять его никоим образом - ни помощью, ни недостойной насмешкой. Он вместе с лесной чародейкой сидел и ждал, пока последний объект восстановления набегается. Кажется, это рассердило Трезвого еще больше, и он совершил не менее великолепный прыжок из развилки прямо на голову лешего. Наверное, будь на месте Имлериха эльф, он бы все-таки стал жертвой запястных лезвий старого Охотника. Леший, на своем месте, просто исчез, растворился в солнечных лучах, бьющих сквозь кроны, поэтому Трезвый приземлился в ручей с плеском средней величины кита - полетели брызги, мокрые листья и мелкие рыбешки. Потом местные камни проявили свой коварный характер, из-под Старейшины уехали его задние конечности, и Трезвый с громким плюханьем пересчитал задницей три небольших порога, после чего расширил имевшийся внизу пруд. - Ему еще не надоело? - спросила Энид. - Не думаю... Взревев, как до предела возмущенный бронеголов, Старейшина подскочил и огляделся. Имлерих снова стоял метрах в тридцати, опираясь небрежно об развилку большущего растения со множеством стволов и развилок между ними. Трезвый уже даже не заревел, а зашипел и устремился вперед. - Плохая идея, - прокомментировала его бросок Маргаритка. Искра видел, что на этот раз Имлерих, в том числе иногда тренировавшийся с перерожденцем, убегать не будет: он придумал что-то более мерзкое. С другой стороны, Трезвый-то добивался от него последнего удара, ничего более, но он очень плохо знал повадки Лешего, тем более - Лешего, когда-то бывшего коварным эльфом. Поэтому Трезвый несся прямо на Имлериха, а тот в последние мгновения начал отклоняться в сторону, пропуская удар мимо себя. Запястники разрезали кожаный ремень, которым нежить обматывала запястья. Когти лешего, вместо того чтобы пробить бок противника или распороть ему горло, разрезали наруч, на котором эти запястники крепились и наруч начал движение отдельно от своего носителя. Вторая рука Лешего самую чуточку подтолкнула летящего Трезвого так, чтобы он не врезался головой в один из бесчисленных стволов, а более или менее проходил в развилку. Стволы, составляющие эту развилку вздрогнули и замерли вместе с Трезвым, а наруч пролетел немного дальше и упал в высокие перистые листья. Маргаритка встала с кочки и посмотрела на то, что получилось. Имлериха нигде не было. Многоствольное растение намертво зажало старейшину между двух ветвей, точно поперек талии и немного задней частью вверх - самое то для уколов, но иглоукалыванием увлекалась Забава, а не лесная чародейка. Дальняя часть Трезвого еще не вполне осознала весь трагикомизм ситуации, и вообще, кажется, пыталась понять, как скоро жизнь покинет тело. - Все? - с непередаваемым выражением осведомилась эльфка. Она неторопливо обошла дерево, слегка наклонилась и смотрела на горизонтально торчащего Трезвого - тот как раз попытался оттолкнуться от ствола и понял, что не выползет ни передом, ни задом наперед. - Воистину так, - мрачно ответил он. - Замечательно, - ласково проговорила Энид Бреакк Ван Гласс. Она еще раз обошла коварное растение, погладив, переместила пару корней, сделала общий узор похожим на спираль, и удовлетворенно вернулась к передней части Старейшины. Взяла его за целую руку, игнорируя весьма красноречивое выражение лица, положила ладонь яутжа на узловатый корень и прижала сверху другим корнем. - Идеально. Старейшина кашлянул, но уточнять, что именно идеально не стал. Дальше Искра очень тихо и мирно наблюдал с любимой кочки, как Трезвого растопырило чем-то типа зеленых нематериальных побегов или молний, превративших дерево в волшебный шар. Хорошо, что у всех воинов-яутжа оттренирована растяжка, так что шпагат был очень красивым, а что там творилось спереди, Вожак не видел. Крошку, например, так не распрямляло, да и Доброго тоже, но дело было то ли в исходной позе, то ли в дереве, вокруг которого строилась магия, то ли в мелкой мести Трезвому за его скачки по лесу. Через некоторое время и разряды, и изящные позы прекратились. Затем дерево недовольно заскрипело и стволы разошлись, как расслабившиеся пальцы. Трезвый пошевелил нижними конечностями, сгруппировался и выкатился вперед. Подошедшая Энид слегка пошатывалась, но до того, как Искра успел встать и поддержать эльфку помахала рукой и уселась прямо на землю. - Вот теперь - все, - сообщила она не оглядываясь на громоздкий силуэт главы Совета. - Твоя сила не имеет равных, Душа леса, - проговорил Искра, хотя больше всего ему хотелось обнять прекрасную чародейку и привлечь ее к себе. И не отпускать дня три-четыре. - Лес однажды восходит на любых скалах и руинах. Трезвый рассматривал обе передних конечности и, вероятно, пытался осознать их наличие, поэтому все еще молчал. Потом наконец перевел взгляд на маленькую хрупкую фигурку в черном и зеленом. - Но достоин ли я помощи, о дивное создание Белой Матушки? Искра подавился вдохом и прикрыл глаза - сейчас, с его точки зрения Старейшина Трезвый дергал за хвост очень сердитого демона и вполне мог словить что-нибудь из заклинаний. И хорошо, если Маргаритка не изменит ему облик на какое-нибудь рогатое животное... Энид прикрыла глаза и медленно, четко выговаривая фразы, процитировала на языке яутжа: - Если тебя пощадили или помогли, прими это как данность, иначе обесчестишь воина, благороднее себя. Представители иной расы, победившие яутжа в честном бою, должны считаться равными ему. - Ты знаешь Кодекс, - уточнил Старейшина, косясь на Искру, но тот все еще сидел и притворялся пеньком. - Я узнала его в тот день, когда твоя раса появилась в моем лесу, - ответила Энид из Земли Ольх. - Многие слова мне чужды, но знание никого не делает хуже. - И что же мне делать теперь? Энид посмотрела на Старейшину снизу вверх и глубоко вздохнула. - Иди и живи дальше с Честью.