Рождество в твоей душе

Представьте себе маленькую зимнюю сказку: забытый Богом городок, мирно спящий под толстым снежным одеялом. Представьте солнце, плавно восходящее на ещё темное небо, горизонт, залившийся алым светом, и тишину. Ту самую приятную тишину раннего утра, когда на улице ни души, и кажется, что если осмелишься выйти наружу, то обязательно услышишь шёпот самой вселенной. Кажется, волшебный момент должен длиться вечно… Но вскоре солнце меркнет на фоне белоснежного неба, святую же тишь нарушают звуки едва проснувшихся кварталов. Ночь печально прощается с небосводом и уходит, уступая место дню. Обычно через час-два после этих прощальных мгновений «серая масса» общества лениво подтягивается к месту нелюбимой работы, а злейшие люди на планете, в простонародье прозванные учениками и студентами, направляются не съесть, так хоть понадкусывать несчастный гранит науки. Но сегодня все иначе. Сегодняшний день — канун рождества. И вроде бы, что меняется? Та же суета, те же люди, все так же заспанные лица. Но нет! В такой день все вокруг чуть веселее, праздничнее! Все куда-то спешат, на дорогах частенько появляются пробки, но водители мужественно выстаивают их вовсе не ради выговора и лишения премии. Почти все жители с утра пораньше бегут запасаться продуктами, подарками и рождественской атрибутикой. Витрины магазинов блистают всевозможными украшениями, гирляндами и мишурой. Почти в каждом заведении посетителей встречает нарядная зелёная красавица. В домах топится камин, полным ходом идёт подготовка праздничного стола. На улице полно запахов: тонкий аромат хвои, нотки мандарин, целый клубок запахов с соседских кухонь, запах чистого снега… В этот день на улицах полно счастливых людей, но среди всей этой приятной толчеи есть только одно лицо, на котором сосредоточена печаль кажется всего света. И это лицо надёжно укрыто от мира протезом.       По заснеженному городу шёл молодой человек, в другой день привлекший бы удивлённые взгляды прохожих. Всё его лицо заменяла плотная маска, на самом деле являвшаяся протезом. Из-под холодного пластика торчали ярко-голубые кудри. Салли шёл, не обращая внимания ни на кого, зная, что никто не увидит его глупых беспричинных слёз. Раньше ему нравилась эта своеобразная ширма. За ней он чувствовал себя защищённо и вполне уютно. Но со временем надёжная каменная стена стала стеной темницы, в которой были заточены его эмоции и мимика. Дело было даже не в движениях мышц лица, а в чувствах, передаваемых таким образом. Но так ли важно? О них он забыл как только маска появилась. Какая-то незримая связь существовала между искусственным лицом и душевным состоянием парня. После получения травм и злосчастного аксессуара он перестал делиться своими переживаниями с людьми. Может потому, что чувствовал какую-то вину, а может быть у него не осталось близких людей. В те дни с ним был только отец, но от убитого горем и вечного пьющего человека толку было мало, а потому мальчик оставался наедине с собой. Теперь же ничего особо не изменилось. Отец сделал вид, что хочет начать все с чистого листа, они уехали прочь из рокового места, нашли неплохое жильё и школу для Сала. Но чистый лист довольно быстро был исписан и смят. Генри никак не мог пережить потерю любимой, в следствии чего ушёл с головой в работу в перемешку с запоями. В школе дела обстояли не то чтобы хорошо, но Салли было откровенно наплевать. Он уже смирился со всем. И теперь, ощущая каждой частичкой своего тела холод из-за продуваемой кофты, он просто шёл куда глаза глядят. Шёл средь счастливых, взволнованных лиц, мимо ярких витрин и мимо самой жизни.       Импульсивный, неуравновешенный, высокомерный хам. Так частенько называла старуха Гиббсон изрядно задолбавшегося её рявканьем Ларри Джонсона. В очередной раз получая, как дротик в спину, ложные обвинения и мнения о себе, он думал о том, что никто не знает его настоящего. Да, он металлист, но это не значит что в его шкафу полно скелетов (в прямом и переносном смысле). Выслушивая сплетни о стопроцентном его причастии к какой-нибудь секте, он лишь ухмылялся. Как же далеко они метили. Настоящие злодеи ведь были куда ближе к этим людям, если ими не являлись. В душе Ларри, пожалуй, был добродушен и снисходителен. И не важно, что он так редко это показывал. Ему просто незачем было тратить свои эмоции, доверять их лишним людям. Это был человек по натуре вечно счастливый, но счастье свое непоказывающий. Единственное, что могло его надломить — упоминание об отце, а точнее попытка разгрести завесу тайн, что оставил после себя тот. В его жизни было много без сомнения хороших людей, просто по какой-то причине именно его дружбой эти прекрасные особы пренебрегали. А потому, Лар точно запомнил: кого бы он не встретил в жизни, по сути для него важен только один человек — заботливая мать Лиза. Ну быть может ещё состав Смысловых Фальсификаций. Однако скоро он пополнил этот список одним словом «Ghostbusters», означавшим их команду по спасению мира. Так же он ценил музыку и арт-исскуство. В его вечно неубранной комнате тут и там торчали готовые и незавершённые картины, валялась краска, кисти и прочие художественные принадлежности. Единственным местом, не подвластным хаосу, были две огромные колонки, подключенные к проигрывателю и хранящееся рядом собрание дисков. Джонсон шёл как всегда хмурый снаружи, но внутри него все пело. Детство уже прошло, но от чего-то ему все ещё нравился этот праздник. То, как меняется погода, люди, улицы. Конечно, ну а кому это не нравится? Но помимо простой человеческой радости вся эта атмосфера вызывала у него вдохновение. Стоило только выйти на улицу и вдохнуть холодного воздуха, пощупать чистый снег, как к нему тут же спускалась муза. И тогда он мог до конца дня, а может и недели вспоминать волшебные моменты и изображать их в мельчайших подробностях на холсте. И сегодня, потерявший на особо долгое время свою верную музу, он вышел прогуляться по неспокойным улицам города. Он уже почти поймал за хвост ускользающее вдохновение, когда в толпе людей заметил знакомую неестественно яркую шевелюру. Его всего передёрнуло. Это же Кромсалли! Но что он делает здесь? Глупый вопрос был бы, если бы он знал парня хуже. Фишер редко выходил из аппартаментов, зато любил путешествовать по соседним квартирам. И если ему что и нужно было, на то всегда были друзья или в крайнем случае отец. Так что Ларри решил поинтересоваться, какие черти занесли сюда друга. Салли же не ожидал встретить Джонсона. Он знал, что в этот день у соседей студентов будет проходить очередная вечеринка, но по видимому в этот раз она будет представлять из себя нечто большее чем просто пьянка. По словам Ларри в этот раз их ждёт нечто особенное. На эти вечеринки любили ходить все, кроме Салли, и это его подавляло. В последнее время его начало беспокоить свое положение в обществе, все чаще он чувствовал себя одиноким и отвергнутым, но что он мог с собой поделать?        И так, Салли шёл, не смотря по сторонам и не замечая никого. Он задевал плечом каждого третьего прохожего, но его это не заботило. Он был погружен в тяжёлые думы. Внезапно он врезался во что-то мягкое и инстинктивно схватился замёрзшим руками за чью то приятную на ощупь толстовку. Он поднял голову, чтобы понять кто имел наглость преградить ему путь, но тут же осёкся. — Ларри? Какого чёрта? То есть почему ты сейчас здесь? — Хе, интересно. А где бы ты предпочел меня видеть в данный момент? — хмыкнул брюнет и почему-то уловил в своем же голосе какие-то саркастические неправильные интонации. — Ну… Просто ты сам говорил мне о тусовке у того паренька и… Я не ожидал тебя тут встретить. — Тусовка? Ааа, да, конечно. Я как раз искал кое-что нужное для неё. — Признаться, Ларри вовсе не помнил чего там рассказывал о «вечеринке года». Ему просто очень нужно было присутствие Сала там. — Чтооож. — голос Салли дрогнул — Если так, то, наверное, мне пора. Точнее тебе. Тебе ведь уже пора? Слова Фишера звучали как принудительная просьба друга удалиться. Через маску Ларри трудно было понять, что испытывает в данный момент собеседник. Но что-то странное в его голосе породило любопытство. —Эй, бро, ты чего? Ты плачешь? Погоди, не нужно.— когда Салли в отчаянии попытался ретироваться, Лар аккуратно придержал его за руку. — Ты это из-за вечеринки? Или Эшли? Или что? Извини если я… Ладно, ничего не объясняй. Просто пойдём со мной. Салли не стал сопротивляться, ему этого совсем не хотелось. Наоборот, услышав несколько невнятных слов, он понял, что хоть кому-то не плевать на него. Он слишком долго копил в себе глупые переживания и обязан был излить их кому-то, чтобы не сойти с ума. Шли они молча. Ларри ждал, пока парень достаточно успокоится для разговора. А пока он положил руку на его плечо и слушал своё сердцебиение. Решение пришло к нему быстро и спонтанно. Недолго оглядываясь по сторонам, он потащил Сала за собой. Через минуту они стояли в каком-то неизвестном магазинчике. Снаружи он был неприметным и походил скорее на чулан, чем на довольно большой супермаркет, оказавшийся внутри. Первые ряды, как и полагается, пестрили акционными товарами, продающимися с сомнительной выгодой. Все полки их были усеяны мишурой, свечами, шарами и аксессуарами самых разных форм и цветов. Даже у мрачного Фишера под маской засверкали глаза при виде всего этого. — И что мы собираемся делать? — Ларри вздрогнул, словно забывший из-за обилия красок где и с кем он находится. — Ну как что. Конечно скупать все это! Хитрый огонек вспыхнул в глазах темноволосого. Не успел друг и рта раскрыть, как тот умчался вглубь цветного лабиринта. Теперь хочешь не хочешь, а Салли придется найти своего брутального приятеля с сердцем ребенка. Эта мысль заставила его улыбнуться. Вскоре тележка была заполнена всяким красивым хламом. И пусть Сал все ещё чувствовал себя неуверенно, но настроение рядом с Ларри у него определенно ползло вверх. Настала очередь выбора гирлянд. Среди прочих снежинок, капель и шишек на стенде висел последний дешёвый шнур с лампочками необычной формы. То были кривоватые, режущего глаз малинового цвета сердца. Салли задержался на несколько секунд возле них. — Возьмём? — усмехнулся металлист. —И в мыслях не было — примирительно поднимая руки, пробормотал тот. Джонсон бросил короткий взгляд на бедные, усиленно мигающие лампочки. И наконец осталась только вишенка на торте, а точнее верхушка на ёлке. Долго выбирать не пришлось, почти все их раскупили. Салли неотрывно смотрел на большую золотую звезду. Она стояла на самой высокой полке и казалась ему недосягаемой. Внезапно земля ушла у него из-под ног, а точнее ноги оторвались от земли. Он почувствовал чьи-то руки на своей талии и, оглянувшись, увидел Ларри. Через секунду тот потирал колено, скорчившись от смеха и боли, а Фишер с добытой игрушкой в руках уносился прочь и злорадно хихикал. Отправившись на кассу, Ларри достал из-под толстовки свой худой кошелёк и распрощался с карманными расходами на ближайшие пару месяцев. Но это было ничто, в сравнении с бодрым голосом и наверняка сияющей за протезом улыбкой Сала. Забрав два пакета украшений, они направились домой. Как сказал металлист «устраивать рождество в душе Кромсаллича» Следущий час они возились с обустройством домика на дереве. Всего за шестьдесят минут унылые серые доски преобразились, обвешанные гирляндами (среди которых все же висела розовая с сердечками); появилась небольшая складная ёлка, украшенная всеми игрушками, что были найдены и куплены; а на самих парнях были надеты пушистые носки и шапочки. Недоставало только каокао с маршмеллоу, которое впрочем было уже в процессе готовки. Однако Салли не хватало чего-то ещё. — Боже, Ларри… Я так благодарен. Я серьезно хочу сказать тебе спасибо за то, что ты взялся за всё это. И ты уже спас этот день для меня. Но ты ведь хотел не этого. И ребята, что придут к студентам, хотели бы увидеть там тебя. В моей неуверенности виноват не ты, не тебе и страдать, понимаешь? — он ожидал любой реакции. Что парень будет сердиться, закатывать глаза, будет оправдываться или просто развернется и уйдёт. Но он ничуть не смутился. Он вздохнул и добро засмеялся. — Ну как ты не поймёшь, милашка, ты важен для меня. Как и для всех с кем я собираюсь провести этот вечер. — Неожиданно он прижал парня к себе и поцеловал его в макушку. Не обращая внимания на покрасневшего Сала, он продолжил — И сегодня, если ты не можешь прийти ко всем, то все придут к тебе. Ну по крайней мере шесть человек. Оставшееся время они просто сидели в обнимку и наслаждались присутствием друг друга, пока их не отвлек звонок колокольчика, служившего в качестве звонка. Это были Эш, Тодд с Нилом, Пых, Мэйпл и СиДжей. Ларри пригласил их всех сюда, ещё по пути домой. Их ожидал вечер, который несомненно останется в памяти и отпечатается на альбомных страницах тёплым приятным воспоминанием.