Сон кончился, вот и утро

Закатное нарнийское солнце заливало все западное крыло Кэр-Параваля. Питер сидел на одном из четырех тронов, задумчиво глядя в давно опустевший зал. Очередной визит тархистанских послов оставил в нем неприятное послевкусие: несмотря на обезоруживающую вежливость и елейность, люди эти принадлежали к совершенно другому миру; и хотя это не мешало Верховному королю строить дипломатические отношения с другими народами, в данном случае дело обстояло совершенно иначе. Лишь по одной причине. Тихо выдохнув, Питер соединил пальцы сильных рук, и мысль его устремилась куда-то далеко за пределы этих древних величавых стен. Внезапно за его спиной раздался шелест шелковых юбок, а еще мгновение спустя запах Сьюзен — какофония из аромата лилий, персиков и потрепанных страниц — заполнил собой воздух, заставив короля тут же позабыть обо всем, что его беспокоило. Она ласково помассировала его плечи, чуть склонившись к уху, и прошептала: — Ваше величество не возражает, если сестра попытается вытащить его из замка? Питер устало, но радостно улыбнулся, притягивая ненаглядную королеву к себе. Уже год между ними творилось что-то непонятное. Еще задолго до того, как детям Пэвенси открылась Нарния, старшие из них очень нежно относились друг к другу, однако никогда и подумать не могли, что любовь и ласка могут проявляться в чем-то, помимо ревнивой заботы и дотошного, вплоть до ссор, внимания. Тогда, отождествляя себя с родителями и стараясь походить на них, Питер и Сьюзен часто препирались из-за гадкого утенка Эдмунда и младшей сестренки Люси. Теперь же… Теперь они научились говорить, обниматься, искренне волноваться друг за друга в моменты опасности, не пытаясь это скрыть. Их любовь дополнилась особым взаимным обожанием, а в голову все чаще ударяла странная тяга к тактильности. К прикосновениям. К поцелуям. Оба чувствовали это. Оба понимали, что чувства обоюдны. Но ни Питер, ни Сьюзен не могли перейти эту грань, разделявшую их отношения: вечное «недо» касалось всего, что пролегало между ними. Недопоцелуи в краешек рта, не до конца спущенные на талию руки, недостаточно, как им хотелось, долгие взгляды в столь любимые лица… Недосказанность, которую не могло побороть даже самое дурманящее вино. Они уже не были братом и сестрой в привычном смысле слова, но они и не были любовниками. Это состояние подвешенности меж двух жизней смущало Королеву Рога и бесило Верховного короля. Но никто ничего не мог с этим поделать. Шли месяцы. Король Питер Великолепный, не уступая сестре, день ото дня хорошел, его плечи расправлялись с каждым побежденным врагом, а меч со временем словно стал продолжением руки. Светлые волосы живописно обрамляли его лоб, и когда король небрежно оправлял их рукой, это по-своему обезоруживающее движение заставляло Сьюзен трепетать, утопая в своих фантазиях. Нередко она ловила себя на мысли, что задерживает взгляд на своем короле слишком долго, и это видели все — родные, придворные, друзья. Что-то повлияло на Питера так, что он воистину оправдывал каждый титул до единого. Может, все дело в возрасте? Или в самой Нарнии, превратившей брата в настоящего рыцаря? Как бы то ни было, даже с хмельной от любви головой Сью отдавала себе отчет: он воистину Великолепен. Уговаривать Верховного Короля долго не пришлось: мгновение спустя ноги беззаботных монархов, набирая темп, неслись к одному из резервных выходов замка. Великолепное солнце, чьим именем была коронована Великодушная Королева, нежно разливалось по необъятному небу, что покровительствовало ее старшему брату. От великолепия этого зрелища захватывало дух. Впрочем, нарнийские закаты давно избаловали романтикой семью Пэвенси, поэтому подобные картины стали для них всего лишь фоном. Позже они будут долго привыкать жить, как кроты, в сером, чопорном Лондоне. И все же… В этот раз они по-особенному радовались уединению. — Гляди, какая красота, Пит, — счастливо прощебетала Сьюзен. Ее длинные, до пояса, локоны трепал ласковый летний бриз, а солнце бросало на них такие теплые янтарные блики, словно хотело искупать девушку в своих лучах, прежде чем уступить ночной тьме. — И вполовину не так прекрасно, как ты, Сью, — ответствовал ей брат. Почему-то его голос трепетал и как будто немного осип. «Бедный братец. Совсем не бережет себя на этих дурацких приемах.» Пауза. Они посмотрели друг другу в глаза — тающая, бездонная, родная голубизна притягивала брата к сестре, и вот они уже стоят, прильнув друг к другу, и она чувствует обжигающее дыхание короля у своего виска и, поднявшись на носки, прижимает губы к его выразительной скуле, а он до дрожи сжимает ее оголенные плечи и целует пряди цвета крепко заваренного кофе. Это давно стало их эксцессом. Но никому не хватало смелости перейти за его грань. Их объятие длилось, казалось, вечность, пока нежная кожа Сьюзен не озябла от первого дуновения ночи. С огромной неохотой оторвавшись от брата, она прошептала что-то о необходимости возвращаться в замок. Питер, нехотя выпустив девушку из плена своих рук, накинул на ее плечи свой тяжелый бархатный плащ, как будто нарочито долго провозившись с его застегиванием на упругой женской груди. — Сью, спасибо, — едва шевеля губами, проговорил он. — Я бы принимал дипломатов по двадцать три часа в сутки, зная, что двадцать четвертый мы проведем вместе. Она улыбнулась: — Нет. Хоть ты и наш король, этого не случится. Я позабочусь о том, чтобы ты не извел себя на третий год правления… — запнулась. Они старались не говорить о будущем, а сейчас эта тема как никогда грозилась встать ребром, увлекая за собой целый букет из переживаний, укоров и страхов. Ведь все было слишком прекрасно, чтобы длиться вечно. Оба понимали: бери, пока дают. И не думай о завтра. «Тогда почему ты мне все еще не скажешь?..» Питер провел большим пальцем по опущенному подбородку сестры. — Ты позаботишься… Ох, Сью, знала бы ты, как много ты уже для меня делаешь. — И вполовину не так много, как ты делаешь для всех нас, — улыбнувшись с едва уловимым кокетством, ответила она. Он помолчал. Одной рукой он удерживал складки слишком большого для сестры плаща, другой оправлял ей волосы от порывов прохладного ветра. Она же весьма неудачно пыталась скрыть блаженство, которое приносила ей эта ласка: им так редко доводилось бывать одним. Но сегодняшний вечер — особенный, ведь Эдмунд и Люси с самого раннего утра поплыли на Одинокие Острова — переписать местное население. И вот-вот уже должны были вернуться. Сердце бешено колотилось о грудную клетку Верховного Короля. Слова, на которые он уже так долго не мог решиться, наконец дали о себе знать, болезненно встав поперек горла. Она так прекрасна, ее губы будто созданы для его поцелуев, а глаза, идеально повторившие цвет и разрез его глаз, выражали такое пленительное обожание, в котором он уже ни секунды не сомневался. К черту все. Он любил ее. Любил еще в Англии. А Нарния лишь видоизменила их чувства и сделала еще прекраснее. — Сьюзен, я… — Питер… — Питер! — радостный голос Люси эхом отразился от каменных стен. — Сьюзен! Мы вернулись! Разочарованный выдох. Расставание. С тех пор Питеру уже не хватило духу сказать ей о своих чувствах.