***
Рождество в Гравити Фолз — это особый праздник. Особый он хотя бы тем, что это единственный праздник в этом городке, который будет обычно воспринят жителями других городов. Всё тот же снег, всё та же музыка, миллионы горячих разноцветных огоньков и само собой рождественская ель. Жители Гравити Фолз казалось будто бы уже забыли те события, что ещё совсем недавно будоражили их умы, порождая в сердцах страх и ужас. Мужчины и женщины, мальчики и девочки — все радовались, пели колядки, украшали дома и ёлки, готовили ужин. На земле лежит толстый пласт белого пушистого снега. И благо, что танец бриллиантовых снежинок наконец закончился и никому не мешает наслаждаться этим временем на улице... День подходил к такому времени, когда летом ещё вовсю бы палило солнце, однако зимой солнышко лишь еле выглядывало из-за горизонта. Дети игрались в снежки, на улицах становилось не то бесконечно пусто, не то малость много людей, которые вовсю готовились к празднику и с трепетом от ожидания на всех порах летели кто куда. Диппер также бы хотел быть участником этого праздника жизни. Рождество для него было самым важным, самым светлым, самым любимым праздником, таящим в себе загадочную атмосферу, надежду на чудо. Дома это был всегда период "обострения" в любви. Диппер помогал родителям в приготовлениях: убирал в доме, украшал ёлку вместе с Мэйбл, даже замешивал тесто для праздничного пирога. А порой он просто подходил к своим близким и крепко-крепко обнимал, нехотя отпуская их по личным просьбам. Любовь к Рождеству, внутреннее приятное тепло, которое разливалось по душе парня — были самыми желаемыми ощущениями. Понятное дело, что когда собственный организм подвёл его — Диппер расстроился не на шутку... Да. Все люди болеют! Болеют обычной простудой. Это нормально. Но заболеть именно в самый разгар праздника — парню кажется это злой шуткой судьбы. Прикованный к кровати Диппер лежит под двумя одеялами. Всё тело ужасно ломит: то озноб, то сильный жар издевательски играют с внутренними температурными рецептами; горло разрывается от кашля, будто сотни и тысячи острых как бритва игл вмиг впились в горло и не хотят его отпускать. Глаза красные и полны слёз, а носом просто невозможно дышать. Голова раскалывается от боли, череп сжимается с будто бы невероятной силой, которую Диппер не может обуздать. К сожалению он остался один. Один в Хижине, один в борьбе со своей болезнью. Но парень сам этого захотел. Для него праздник уже был испорчен, пока ещё даже не начавшись, а для его семьи — как раз наоборот. Диппер знал, что Мэйбл не меньше его любит этот праздник, поэтому парень не мог и не хотел допустить, чтобы единственным занятием в канун Рождества для его сестры стал постоянный уход за ним больным. Сколько уже прошло времени? Час, две секунды, а может пять минут с того момента как дверь на первом этаже захлопнулась — и счастливые голоса его семьи перестали звучать в доме. Дипперу трудно справиться с болезнью: дядя Стэн специально отказался давать какие-либо таблетки ибо "Диппер должен справиться сам". Такое было неприятно слышать. Парень не знает от чего ему было больнее сейчас: от дядиных слов или от самой простуды. Утомлённый, парень хотел поспать, однако не мог этого сделать. Как бы не хотелось сомкнуть глаза, перестать видеть всё это, плюнуть на праздник — не получалось. Пустая комната. Их комната на чердаке. Рядом такая же пустая кровать сестры. Солнечные лучики угасают с каждой секундой. В комнате становится всё темнее и темнее... И только в эти секунды Диппер окончательно понимает — он один... Он никому не нужен. Здесь, рядом с ним, никого нет. Дядя Стэн, Мэйбл, даже дядя Форд — все уехали в город на рождественскую ярмарку. А он здесь. В тёмном, пустом, холодном доме он лежит немощный и никому ненужный. Хотелось бы расплакаться, да только слёзы и так уже накатываются на глазах. И даже если бы это получилось — праздничная симфония колядок и весёлых полных жизни голосов всё равно бы заглушила всхлипы. Мысли прервал грохот на первом этаже. Кто-то зашёл в дом и включил свет. Сквозь боль и туман перед своими глазами, Диппер отчётливо прослеживал каждый шаг. Шаги становились всё громче и громче. Дверь в комнату со скрипом открылась. Парень сделал вид, что спит и старался не двигаться. — Диппер? Диппер? Ты спишь? — осторожный и робкий голос дяди Форда прозвучал из-за двери. — Дядя? Это ты? Я уже испугался и подумал, что грабители... — еле-еле, почти что шёпотом говорил Диппер. — Как ты себя чувствуешь, малыш? — спросил мягким голосом мужчина и осторожно подошёл к кровати парня с огромным белым полиэтиленовым пакетом. — Нормально... — отрешённо буркнул парень и отвёл взгляд в сторону. — А почему вы не на ярмарке? — Я один сюда пришёл... — сел на край кровати Форд. — Вообще-то я ходил не на ярмарку... А в аптеку. — Дядя Форд... — начал всхлипывать Диппер, больше не в силах терпеть, — Мне очень плохо... У меня всё болит. Пожалуйста помоги мне! Рука мужчины опускается на лоб Диппера. Она такая большая и холодная... Как спасительный круг желанного льда в краю адовой жары и безумия. Дипперу очень жарко. Но он с облегчением вздыхает, когда спасительный холод наконец явился. — Да ты весь горишь! — обеспокоенно кричит дядя и испуганно смотрит на полные боли глазёнки. — Моё ты золотце... — мягко говорит Стэнфорд. Дипперу кажется, что дядя сейчас был бы готов расплакаться... Проницательный взгляд, полный сочувствия и нежности — Диппер видел такое впервые от своего дяди, который летом придерживался определённого расстояния от них. — Давай мы измеряем тебе температуру. Хорошо? — мужчина достаёт электронный градусник из пакета, пока парень утверждённо еле-еле кивает головой. Две минуты тишины... С градусником во рту Диппер смотрит щенячими глазками на своего спасителя. Взгляд Форда с непривычки уходит в сторону, но в следующий миг на лице появляется лёгкая улыбка и глаза поворачиватся на племянника. Стэнфорд берёт мальчика за руку и крепко сжимает, однако несравнимо с той крепкостью с которой сжимает его руку сам Диппер... 39.5 высветилось на циферблате градусника. — Будем лечить тебя? — обеспокоенный Форд пытался быть весёлым, однако глаза выдавали его страх. Для ребёнка это была очень большая температура. — Эх, Диппер... Куда мы только смотрели? Другая рука, свободная от хватки Диппера, достаёт из пакета разноцветные упаковки с лекарствами. — Это чтобы снизить жар, это антибиотик, а это... Для горла. — поочерёдно достаёт по одной таблетке из каждой пачки. Диппер берёт каждую из них, и запивает водой из бутылки, что также дал Форд. — Вот! Молодец... — он погладил парня по голове. — Теперь тебе скоро станет лучше. Мы ведь не хотим, чтобы родители подумали что "Стэнфорд Пайнс" не может уследить за детьми? — он улыбается и явно намекает на Стэнли, который для большинства так и остался Стэнфордом, похоже навсегда украв его имя. — Ты рад, что вернулся? — Диппер всё ещё хрипит и еле держит открытыми глаза, смотрев ними прямо на дядю. — Я не мог тебя оставить и... — Нет-нет... Ты не понял... — перебил дядю парень, отчего тот вопросительно посмотрел на племянника, — Ты рад, что вернулся сюда? В наше измерение? Стэнфорд сидит и молчит на протяжении нескольких мгновений: глаза полны непонимания и вопросов. Диппер молчит в ответ. Он сам не знает для чего задал этот вопрос. Рука Форда отпускает руку племянника и тянется к красному свитеру, связанному в качестве подарка от Мэйбл со знаком шестипалой руки. Пальцы аккуратно приподнимают свитер. Под ними появляется несколько глубоких, немного беловатых шрамов вычерченных словно прямые линии. — Как думаешь? — он задаёт риторический вопрос, показав ответ не на словах. — И это только малая часть... Меня... До сих пор мучают кошмары, когда я вспоминаю сколько ночей я сидел и не мог позволить себе даже дышать, чтобы, спрятавшись в очередных кустах, не стать ужином для стаи тварей. Сколько я потратил всего: здоровья, сил, энергии, времени... И всё напрасно... — Прости... — парень жалеет, что задал такой вопрос и умоляющим голосом говорит превозмогая боль в горле. — Ничего... Ничего... Всё хорошо, золотце. Ты ещё слишком мал, чтобы это понять. Подрастёшь немного и я тебе расскажу. Я обещаю. — Форд снова пытается сделать вид, что всё хорошо, тщетно улыбаясь, но опуская взгляд то в пол, то по бокам комнаты. — Я... Скажу лишь, что мне искренне жаль об одной вещи. Вещь, которую наверняка не может простить себе и Стэн. — Какую же? Стэнфорд поворачивается и смотрит на племянника. — Что меня не было с вами тринадцать лет... Когда я узнал, что у меня есть внучатые племянники — тогда я впервые почувствовал радость за последние тридцать лет. Я понял, что у меня появился смысл жизни. Однако до сих пор сам себя корю, что вы узнали обо мне только этим летом. Поверь, Диппер, если бы я только знал, что судьба обернётся именно так — всё было бы по другому. Возможно и не было бы портала, Билла, Странногедона. — Дядя Форд... Ты не виноват. — Диппер улыбается и наивно смотрит на мужчину, и правда полагая, что эти слова помогут ему снять с себя глыбу вины. Однако Стэнфорд смотрит в пол, будто бы не обращая никакого внимания на слова парня. — Дядя Форд? — немного привстаёт мальчик. Под запотевшими стёклами очков видны лишь немного мокрые глаза. — Ты плачешь? — не веря своим глазам произносит Диппер. — Извини... Извини, что тебе пришлось это увидеть... — быстро приходит в себя Форд и вытирает глаза. Диппер аккуратно и робко приближается к мужчине и в следующую секунду неуклюже обнимает его. Большие руки дяди крепко зажали племянника. Серебряная голова ложится на маленькое плечо, обнимая всё крепче и крепче. — Я люблю тебя, дядя Форд. — шепчет обессиленный младший Пайнс. — И я тебя, Диппер... И я тебя... — шестипалая рука нежно гладит волосы. — А теперь поспи. Тебе нужно набраться сил, перед празднованием. — Празднованием? — удивлённый Диппер и не замечает как сам упал обратно в постель. — Ты думаешь мы все о тебе забыли? — улыбается мужчина и встаёт с кровати. Сердце Диппера сжимается, на лице непроизвольно вновь появляется улыбка. Однако парень ничего не может сказать, поддавшись усталости и болезни он погружается в сон. — С Рождеством!! — сквозь дрёму слышит мальчик, обвиваясь теплом и комфортом, понимая, что это Рождество он не забудет никогда...***