I/O

— А ты неплохо выкручиваешься. Не будь ты куском железки, мог бы детективные романы писать. Грей сказал это без намерения заводить беседу. Так, чисто для себя — разрядить обстановку. Стэм действительно ловко обвёл Кортез. Грей бы искренне поблагодарил, если бы было, кого благодарить, а не «что». На ненависть у него особое право. Если бы за рулём тогда был он, а не ничего бы не было. — Я могу писать романы. Если потребуется, любые тексты, на всех существующих языках. — Да ну? И как же, позволь узнать? — У меня есть доступ ко всем текстам в Сети. Я могу их систематизировать или использовать готовые корпусы, вычислять их структуру, формулу, лингвистические характеристики. Если я задействую критические статьи, то смогу создать шедевр. Грей невесело усмехнулся. В гробу он видал такие шедевры. — То есть ты у нас типа компилятора, выходит? Берёшь готовое, перемешиваешь, выдёргиваешь что-то оттуда и выдаёшь за своё? — Вы делаете то же самое, Грей. — В каком смысле? — Вы пользуетесь готовыми языковыми символами и конструкциями, с которыми знакомы. Когда общаетесь, то выбираете наиболее точно передающие значение или эмоциональную окраску. Ничего нового вы не создаёте. Грей, вам нужно поговорить? — С чего ты взял? Нет. В горле пересохло. Грей налил в кухне воды и кинул пару кубиков льда в стакан. Полный абсурд. Чудо-софт напишет гениальный роман, но не сможет по-настоящему понять, каково это — просто стакан ледяной воды? — Стэм? — Да. Ладно. Он давно ни с кем не просто так не говорил. Даже с матерью. Без слов было понятно. О чём им говорить? Что она могла ему ещё сказать? Сопли подтереть? Она и так это делала. Буквально. — А если я скажу, что мне не нужны никакие готовые конструкции или что там у тебя ещё. У нас, людей, в отличие от вашего программного недоразумения, есть фантазия. Тишина. Съел? — Фантазия также использует готовые образы или конструирует новые на основе их элементов или деталей, которые вы видели или знаете и которые сохранились в вашем подсознании. Согласно существующим теориям, актуальным на сегодняшний день, человечество на протяжении всей истории использует и интерпретирует один и тот же набор архетипов. — Существующим, блять, теориям! А как-нибудь без этого можешь? — Я не могу пользоваться несуществующими теориями для получения адекватных конвенциональному знанию результатов и выводов. Как и вы. У вас незначительно повысился норадреналин, вы раздражены. — Да что ты вообще знаешь об эмоциях? Ты железка с программой, тебе всё одно — нули и единицы. Бинарный код, больше нихрена. Есть сигнал, нет сигнала — всё. — Я не просто программа, я высокоразвитый искусственный интеллект. Мои возможности для выражения эмоций ограничены изменением колебаний ваших барабанных перепонок, так что я могу изменить интонацию. Технически для меня нет ничего невозможного в том, чтобы воспроизводить стратегию эмоциональной реакции в зависимости от обстоятельств коммуникации и настроения собеседника. Стратегия эмоциональной реакции. Так это теперь называется. — Однако мои наблюдения показывают, что для вас наиболее комфортна нейтральная коммуникация. Вы предпочитаете знать, что имеете дело не с человеком. — В точку. — Если вас интересует ответ на ваши соображения о бинарном коде, человеческий мозг имеет схожий принцип работы на фундаментальном уровне. — Ну и что мне теперь, изволить обосраться? — Не стоит. Несмотря на то, что биологическая нейронная сеть представляет собой сложную систему, в основе принципа её работы лежит наличие или отсутствие электрического импульса в синапсах нервной системы, который стимулирует различные химические процессы в нейронах. Это и есть сигнал. Кстати, именно благодаря схожести работы вашей и моей систем я могу работать. Грей промолчал и допил воду. Лёд остался на дне. — Я могу продемонстрировать. Разрешите показать, Грей? Мне нужна только ваша рука. — Валяй, гений. Разрешаю. — Сосредоточьтесь на стакане в руке, но не смотрите на него. Вот так есть сигнал. Сосредоточился. Холодное стекло. Немного влажное и скользкое. — Теперь сигнала нет. Стакана не стало. Ни твёрдости, ни влаги, ни холода. Грей взглянул на свою ладонь, по-прежнему державшую его. Ощущения вернулись спустя пару секунд, но как будто вполсилы. Всего-то. Такими трюками Грея было не удивить и не напугать. У него ещё недавно так не было всего тела ниже шеи. — Ваш мозг получил зрительный сигнал, поэтому обратился к вашим воспоминаниям и смоделировать недостающие ощущения, чтобы ваше сознание функционировало исправно. Если раздражитель простой, это происходит автоматически, однако смоделировать сменяющиеся тактильные ощущения всего окружающего мира при квадриплегии человеческий мозг не в состоянии. — Что-то типа частичной виртуальной реальности? — Не совсем корректное сравнение, однако допустимое. Если вы перестанете думать о стакане, я могу отключить зрительные рецепторы, и он пропадёт для вас совсем. — Даже не думай. Ослепнуть Грей точно не готов. Он отставил стакан. Надо было думать, где искать остальных ублюдков. Вот в этом помощь Стэма была бы очень кстати, вместо игр с человеческой нейронной системой. — Всё это, конечно, охуеть как увлекательно, но я бы лучше занялся нашими дружками. — Хорошая идея. Но если вас ещё заинтересует способность мозга моделировать реальность, например, создавая иллюзию внутри самого сознания, вы всегда можете обратиться ко мне. — О да, обязательно. Что взять со Стэма? Он даже не личность. Не субъект, хоть говорящий. Пожалуй, в этом он всё-таки выигрывал: в болтовне и драках. Социально-полезные функции, как сказал Эрон. На то, чтобы стать человеком, и всех его цифровых мозгов не хватит, так ведь?