Безысходность

Аккерман не помнит, когда это началось. Может давно, а может и вчера, а может и не начиналось вовсе, из-за этого он не мог ни спать, ни есть. Это просто убивало. Леви упирается холодным лбом в такую же холодную железную решётку. Эти кошмары его убивают. "Но всем плевать", — капризно скрипнет ржавая пружина на двери, но мужчина даже не оглянется на звук. Неделю назад Аккерман не мог и предполагать такой исход событий... С одной стороны, прощитался немного, подумаешь, забыл поменять баллоны с газом, а с другой... С другой стороны подписал себе смертный приговор, привязал к себе булыжник перед плаванием, подсыпал яд в собственный обед. Да и к тому же, потерял пол-отряда. Не треть, не четверть, а целую половину. Глаз капитана дёргается, он нервно прикрывает серые глаза. Да и те кто остался, навряд-ли станут надёжной опорой. Как всё могло оказаться так? Почему из-за его глупой, нелепейшей ошибки всё пошло так отвратительно? Аккерман ударяет себя о холодную решётку. Руки в кандалах давно озябли и два дня как не шевелились. Всё что могло, да и не могло — давно затекло и даже пытаться не стоило. От безысходности Ривай закрывает веки. Сам виноват. Вновь та же площадка. На улице стояло яркое солнце, на небе ни облачка. Птицы весело пели, никто и ничто не предвещало беды. Пока. Капрал, оказавшись на лавочке, спокойно выдохнул. "Ну наконец-то нормальный сон". Позволил себе немного расслабиться, совсем чуть-чуть, капельку... Стоило этому промелькнуть в его мыслях, как лавка, на которой посиживал капитан, превратилась во что-то холодное, но склизкое, напоминающее сталь по отблеску. Капитан в ужасе вскочил и сморщился, как прошлогодний лимон, само существование этой массы отвращало. С другой стороны от него разнёсся грохот, капитан в ужасе развернул голову. Посреди улицы, на ровном месте сформировался деревянный эшафот, такой же как в тот день... Из той самой "стальной слизи". Аккерман нервно вздохнул, его дыхание участилось. — Неужели опять... — шепчет он тихо. Он хотел было добавить что-то по крепче, но кто-то скрутил ему руки, и грязной лапой заткнул его рот. Капитан возмущённо попытался оттолкнуть неприятеля, но его попытка не увенчалась успехом. Незнакомец лишь хмыкнул, а капрал получил удар под колено. Тем временем ситуация развивалась. За считанные секунды на эшафоте сформировались три силуэта и заняли свои позиции на лестнице. Первый, самый высокий вёл весь этот строй, взяв за плечо второго, за спиной у него виднелось ружьё. У второго скорее всего были связаны руки, было впечатление, что силуэт уже мёртв, хоть и продолжал двигаться. Третий имел самое крупное телосложение, в руках его был громадный топор. Незнакомец начал насмехаться в голос над капитаном, если Леви ещё можно было так назвать. От чего наблюдать эту сцену в который раз стало противнее. Аккерман рефлекторно сморщился от запаха перегара, несущегося от существа. Однако странная масса продолжала формироваться. Теперь уже можно было разглядеть личности людей. Тот самый высокий имел очень смазливое и надменное лицо. Казалось, его нисколько не смущало, что сейчас прольётся чья-то кровь. Только вот чья... Аккерман упорно надеялся что сейчас пострадает не тот, кто вчера. Попытка отвести взгляд успехом не увенчалась, его только больно ударили под рёбра. Только бы не он... Но удача явно не была на стороне несчастного. Человек в середине стал приобретать знакомые черты лица. Обливающееся кровью сердце забилось в бешеном ритме. Мужчиной, которого вели оказался никем иным, как Эрвином Смитом. Тем самым человеком, открывшим ему, Леви весь мир, показавшим ему что-то иное кроме боли, горечи и страданий. Блондин, весь избитый, изморенный голодом, но не потерявший достоинства, вышагивал с гордо поднятой головой. Будто он идёт не на казнь, а на очередную разведку. — Эрвин... — тихо шепчет Аккерман, в груди что-то сжалось так сильно, что Ривай, не вытерпев боли, сжал зубы почти до треска. Леви не знает, услышал ли его мученик, да и никогда не узнает. Мгновение. Взмах остриём. И всё. На полу эшафота валяется бездыханная, но ещё теплая голова Эрвина Смита, командора разведывательного отряда. Стеклянные широко распахнутые Зрачки Аккермана как по щелчку расширились. Ему безумно хотелось раскричаться, пасть острыми коленками на деревянный грязный пол эшафота и бледными кистями безумно рвать волосы из некогда чистой и ухоженной шевелюры. В глазах жутко защипало. Он был уже на пределе, а глотку разрывало на части от бешеного крика. Резко Ривая вытащил из сна шум. Это стража. Как обычно, врываются в его камеру и вновь избивают ногами. — Прекращай выть, сукин сын, — зло выплёвывает офицер, чей перегар можно было почуять за километр. У Леви в голове даже не проскользнула мысль о побеге. Сейчас он мало чем отличался от настоящего мертвеца, а может и не отличался вовсе? Они вышли из камеры Аккермана, шумно еле вставили ключ в скважину и, шатаясь из стороны в сторону, ушли. А бывший капитан так и лежал, распластавшись по полу, он не мог даже пошевелить избитым телом. Да что уж, он даже не мог ничего чувствовать.