Главного глазами не увидишь

"My heart hurts, My heart hurts for you, Your love burns within me With fire and fury." ("Моё сердце болит, Моё сердце болит за тебя, Твоя любовь горит во мне Пламенем страсти") Fire and fury, Skillet (Кто узнал, тому печенек:33). Skillet, милые мои, спасибо вам за такие потрясающие песни^^ ______________________ День проходил за днем, но в жизни раздраженного Лунатика ничего не менялось. В прошлый раз они хотя бы здоровались. В эту неделю все было куда хуже. Каждое утро он встречал с мыслью о том, когда уже еще один проклятый день закончится, и он вновь сможет убежать от реальности, забывшись в тревожном сне. Вот это-то Римус всегда и считал самой настоящей трусостью. Нехарактерная для обычного Римуса замкнутость теперь не переставала преследовать его и не давала спокойно вздохнуть. Он разговаривал с мамой дважды, максимум, трижды в день. Он почти перестал есть и спать, пропадая в пыльном, пропахшем старьем, штабе Ордена, - доме, который в своем завещании оставил Грюм. Тонкс он видел очень, даже чересчур часто. Первые дни все оглядывались на сидевших в разных углах супругов, но вскоре все стали посматривать на них уже с нелепой усмешкой. Ну, а Молли не была бы Молли, если бы не... - Ну, ты и идиот, Люпин! Будь добр, контролируй свои эмоции, а собственные глупости прибереги, не делай их достоянием общественности! Сейчас война, а вы, как два последних ограниченных теленка, бодаетесь и не желаете жить спокойно! Ты думаешь, меня в Артуре все устраивает? И калоши всякие, и лампочки, и электроника, и даже батареи!! (Она сказала это таким тоном, будто страшнее батареи маглы в жизни ничего не придумали.) Ты просто должен смириться с ее недостатками, она - с твоими. Думай быстрее, она, в конце концов, беременна. Ты ей нужен. Если что, она у нас почти всегда, когда не на работе. И Молли засеменила к выходу, добавив себе под нос что-то типа: "Всегда мечтала об еще одной дочке". Конечно, Римус был уверен, что в итоге они, абсолютно точно, безусловно, разумеется, совершенно однозначно помирятся, но едким звоном в голове отдавались слова, сказанные Тонкс: "Я не вернусь к тебе. Никогда", а с другой стороны его грыз голос Бродяги: "Ну, и дубина ты, старик! Такую бабу упустил!". Римус оказался между двух огней: с одной стороны - Блэк со своими советами, с другой - Тонкс с обвинениями. Что называется, и хочется и колется. И вот однажды задумал Римус-дурак людям помочь, да таким людям, кто в помощи-то не нуждается. Выбор пал на Гарри. Причем Люпин тешил себя наивной мыслью, сто все он делает для него, для Гарри. Глупость несусветнее сложно было придумать, но Римус ведь по всему Ордену славился острым умом, находчивостью и логичностью. Поэтому, быстро вычислив, где может находиться тот, кто, по мнению Лунатика, до смерти нуждается в ЕГО помощи, он прямиком зашагал на площадь Гриммо, спасать мир. *** Как ни странно, буквально через пять минут Тонкс осознала, что сказала Римусу в лицо с непоколебимой уверенностью, и глубоко раскаялась в своих чересчур жестоких и несправедливых словах. Конечно, нельзя сказать, что его вины совершенно нет, но и она умница! Такого наговорить о его друзьях, за которых он мог душу дьяволу продать. Вновь ткнуть его носом в их смерти. Она абсолютно точно эгоистка. Но Тонкс решила, что необходимо все обдумать на холодную голову и отправилась в единственное место, где ее ждали и в то же время, она бы никого не смутила и сама не смутилась. Нора. Родители однозначно отпадали. Пусть рисуют себе яркие картинки счастливой жизни дочери. Хотя, рассуждая здраво, она была счастлива. Вне зависимости от положения в стране, Авад, летящих мимо и сбривающих висок, и смертей, вечно заполнявших мысли. У нее было все: муж, здоровые родители, здоровые родители мужа, будущий ребенок, счастливые друзья - Флер и Билл. Но в один день все перспективы перед ней жестоко захлопнули свои тяжелые дубовые двери, и она осталась стоять одна на краю пропасти с пятимесячным ребенком в животе. Вот тут-то Уизли оказались незаменимы. Во-первых, это вечно суетящееся чудо - Молли, она постоянно о ком-то переживала, и только поэтому не любить ее было невозможно. Во-вторых, добродушный Артур, не перестающий спорить с женой о самых разнообразных мелочах даже в чрезвычайно важные моменты. Ну, а про близнецов и говорить нечего. Просто прелесть, а не парни! Они часто приезжали к Тонкс, пока она жила в Норе. За эти визиты сыновей миссис Уизли еще больше была благодарна Тонкс, разделявшей ее тревоги и переживания. Джинни писала каждый день. Ее письма обычно были очень похожи: "Все хорошо. Не переживай. Папе привет. Люблю вас." Но кому, как не Тонкс знать, ЧТО происходит в Хогвартсе, в волшебном замке, переполненном чудесами. Ни разу рыжее солнышко, которое Тонкс так любила, не пожаловалось, не стало капризничать и ныть. И от этого Тонкс уважала ее еще больше: Джинни в ее глазах поднялась, стала мужественной девушкой, предводительницей. Совсем как Жанна Д'Арк. Но конец, пожалуй, не стоит такой, как у француженки. В тот самый день, когда Тонкс отправилась к Биллу в аврорате, чтобы узнать, как там ее муж, ей вдруг птичка по имени Флер сообщила удивительную новость: - Ну... Тонкс... Понимаешь, я не могу... Я ему обещала, что никому не скажу. В первую очередь, тебе. П'гости меня, пожалуйста. Но и он мой друг тоже. Я не хочу поступать подло.. - Флер! - прорычала Тонкс, начиная злиться. - Он мой муж!! Какого хрена?! - Я сказала: я обещала, - отрезала Флер, зло сверкнув глазами. - Очень по-дружески! Очень! Спасибо тебе, милая! - и Тонкс вихрем вылетела из здания мракоборческого центра. Каким образом после таких заявлений можно жить спокойно?! Конечно, Римус не станет унижаться сам перед собой, изменяя жене, но мало ли что?.. И тут Тонкс вдруг придумала просто невероятное: он в Мунго, поэтому Флер не хочет говорить. Тонкс проходила по какой-то улице, шла, что называется, куда глаза глядят. Тонкс впрыгнула в какой-то непонятный парк и трансгрессировала в Мунго. Она быстро зашла в ветхое здание и подошла к регистратору. Медсестра оказалась довольно приятной девушкой лет двадцати пяти с длинными густыми медово-рыжими волосами. - Вы к кому-то? Или от кого-то? - вежливо поинтересовалась она. - В смысле? - тупо переспросила Тонкс. Девушка сдержанно рассмеялась и подняла нежно-голубые глаза на Дору. - Все не понимают, но я упорно продолжаю выполнять приказ начальства, - она повела тоненьким плечиком, скрытым под белоснежно-белой тканью халата. - Ну, к кому-то - это понятно, а от кого-то - это значит, что кто-то покалечил, и вы к нам пришли. Ну, так что? - ЗдОрово, - похвалила Тонкс. - Могу я узнать, нет ли здесь мистера Люпина, тысяча девятьсот шестидесятого года рождения? Девушка взмахнула палочкой над просто необъятной книгой и громко произнесла:"Римус Люпин". Открылась страница, заполненная всеми посещениями Лунатика. - Не-ет, последний раз он тут был еще в июле. А что, что-то случилось? - Нет. Я просто... Просто... Неважно. - Мать твою, Билл, где мой муж?! - завопила Тонкс, едва открыла дверь к нему в кабинет. - Что так орать-то? - Если ты мне сейчас же не расскажешь, я скажу Флер, что видела тебя с какой-то силиконовой фифой! - Будь добра не визжи! - поморщился Билл. - Я итак рассказал бы. Он к Гарри пошел. Тонкс уставилась на него так, будто он представил ей официальное опровержение закона всемирного тяготения, а потом и вовсе протянула руку к его лбу, проверяя температуру. - Прекрати придуриваться! Я серьезно! - оборвал ее Билл. - Он пошел к Гарри, Рону и Гермионе. На Гриммо. - О чем ты говоришь?! Ты вообще в своем уме?! - немного неуверенно спросила Тонкс и рухнула в ближайшее кресло, положив голову на скрещенные руки. - Я серьезно. И я тоже его отговаривал, но будь, что будет.