Глядим, как в зеркало или анималистика

Анималистика, сравнительно новый термин в литературоведении. Термин анимализм (от лат. animal животное) по отношению к искусству впервые был употреблен в 1831 году, когда трое молодых французских скульпторов — А.Л. Бари, К. Фратен и А. Жуйонне — выставили в Парижском художественном салоне небольшие фигурки животных. Анимализм в литературе — это, если по-пролетарски, смычка человека и животного мира. Есть писатели, которые пишут от имени животных. Эмпатическая попытка влезть в шкуру братьев меньших. Есть натуралисты, которые описывают свои наблюдения за животным миром. Есть попытки очеловечить животное, а также провести сравнительный анализ на противопоставлении или сходстве человека и животного. Есть сентиментальные воспоминания о друге детства. И так далее, и тому подобное. И как есть ярко выраженные писатели анималисты, так есть и такие читатели. Иногда им очень не хватает в произведениях упоминаний животных. Когда в деревне, где происходит действие, герои не слышат крика петуха, мычание коровы, блеяние овец и не увяжется за ними, да даже просто не пробежит мимо — собака, нет жужжания шмелей, писка комаров. Кажется, что герои существуют в примитивно-нарисованных, стерильных декорациях деревни, города (где тоже есть свой животный мир). Не хватает ассоциаций, при описании героя, с каким-нибудь животным, его повадками. Редко встречается в произведениях на фикбуке. А это же, безотказный и емкий прием, который сразу дает картинку — объемную, выпуклую, к тому же внешний образ можно совместить с внутренней характеристикой героя. Поэтому захотелось ностальгически вспомнить, что на палитре изобразительных средств в литературе есть и такие краски. Это не значит, что их следует бездумно и механически использовать при написании любой картины, но случаются такие полотна, где без этого оттенка — изображение тускло и плоско. * * * Любой автор вам скажет — изобразить героя так, чтобы он ожил на страницах — архиважно и также трудно. Каждый использует свой метод, дабы вдохнуть в него жизнь, как Пигмалион в Галатею. Чтобы герой не был картонной куколкой-трансформером: с набором цвета глаз, волос, кожи, формой носа, губ и т.д. и всё-таки — безликим из толпы. Тут автору на помощь приходит образность. Метафоры. «Символ есть слияние смыслов», — записал однажды А. Блок. Мы мыслим метафорами и чем ближе они нашему культурному коду, тем ярче, точней, стремительней картинка — голографическим образом в нашем сознании. И как в песне — шарики бывают разные… Метафоры тоже. В этой главе хочу привести только зооморфологические метафоры. Или, говоря проще — характеристику героя (внешности, особенности поведения, характера и т.д.) через сравнение его с животным миром. А так как лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать — примеры в студию от уважаемых корифеев литературы: Отец мой похож был на ворона. […] не было человека более тяжелого, более угрюмого, молчаливого, холодно-жестокого в медлительных словах и поступках. Невысокий, плотный, немного сутулый, грубо-черноволосый, темный, с длинным бритым лицом, большеносый, был он и впрямь совершенный ворон — особенно когда бывал в черном фраке на благотворительных вечерах нашей губернаторши, сутуло и крепко стоял возле какого-нибудь киоска в виде русской избушки, поводил своей большой вороньей головой, косясь блестящими вороньими глазами на танцующих… (Бунин) Здесь и описание внешности, и черт характера, и символизм ворона, как мрачной птицы, предвещающей беду и несчастье, библейский мотив предательства, что далее раскроется в сюжете — отец разлучит сына с его возлюбленной и сам женится на ней. Зоометафора у Бунина не случайна. Около неё, отталкиваясь от неё, строится сюжет истории. А вот прелестное описание женщины. Внешнее — змеиное, волнисто-длинное. Внутреннее — коварство, зло и предательство. Архетип библейской змеи-искусительницы. И тотчас вошла и она, тоже покачиваясь на каблучках туфель без задка, на босу ногу с розовыми пятками, — длинная, волнистая, в узком и пестром, как серая змея, капоте с висящими, разрезанными до плеча рукавами. Длинны были и несколько раскосые глаза ее. В длинной бледной руке дымилась папироса в длинном янтарном мундштуке. (Бунин) Она бросит, влюбленного в неё, молодого офицера. Он в припадке ревности застрелит её и станет каторжником. Будет изгнан из рая прежней жизни и ввергнут в юдоль печали /да-да, Бунин счастливых историй о любви не писал)/ А вот Фаулз (Волхв) и Андреев (Дневник Сатаны) в описании персонажей использовали образ обезьяны. К тому же, описание химерное, с добавлением образов других животных, но как талантливо и вкусно. Эта избыточность не мешает, но напротив — делает образ более ярким и полным. Конхис персонаж «Волхва» Был он практически лысый, выдубленный загаром, низенький, худой, неопределенного возраста — то ли шестьдесят, то ли семьдесят; одет во флотскую голубую рубашку, шорты до колен, спортивные туфли с пятнами соли. Самым поразительным в его внешности были глаза, темно-карие, почти черные, зоркие; глаза умной обезьяны с на редкость яркими белками; не верилось, что они принадлежат человеку. Он был до жути — будто близнец — похож на Пикассо; десятилетия жаркого климата придали ему черты обезьяны и — ящерицы: типичный житель Средиземноморья, ценящий лишь голое естество. Секреция шимпанзе, психология пчелиной матки; воля и опыт столь же развиты, как врожденные задатки. Одевался он как попало; но самолюбование принимает и другие формы. Кардинал — персонаж из «Дневника Сатаны» Но черные глаза очень малы и слишком глубоко посажены под густые брови, но расстояние между коротким носом и тонкими губами слишком велико… и Мне это напоминает кого-то. Но кого? И что это за странная манера непременно кого-нибудь напоминать? Какого-нибудь святого, конечно? На мгновение кардинал задумался, и вдруг Я ясно вспомнил: да это просто старая бритая обезьяна! Это ее торжественно-печальная бездонная задумчивость, это ее злой огонек в узеньком зрачке! Но уже в следующее мгновение кардинал смеялся, играл лицом и жестами, как неаполитанский лаццароне, — он не рассказывал Мне историю дворца, он играл, он представлял ее в лицах и драматических монологах! У него короткие, совсем не обезьяньи ручки, и, когда он взмахивает ими, он похож скорее на пингвина, а голос его напоминает говорящего попугая, — кто же ты, наконец? Он испуганно мигнул на Меня глазами — и вдруг залаял, закудахтал, завыл: это он смеялся. Я смотрел на эту старую обезьяну, как она веселилась, и мне самому становилось весело. Я вглядывался в эту смесь мартышки, говорящего попугая, пингвина, лисицы, волка,— и что еще там есть? — и Мне самому стало смешно: Я люблю веселых самоубийц. ... он что-то говорил вполоборота одному из своих аббатов, в его почтительно склоненную черную тарелку, и лицо его уже не напоминало старой обезьяны: скорее это было мордой бритого, голодного и утомленного льва. Этот талантливый малый не нуждался в уборной для грима! Зоометафоры многообразны, также, как и животный мир вокруг нас. Чтобы перечислить сравнения с животными, пресмыкающимися, насекомыми — нужно написать книгу. И эта книга будет весьма толстой. Я выбрала самое знакомое всем животное, чтобы показать на примерах, как можно использовать его в описании, оживить образ персонажа для читателя. Более близкий культурный код найти трудно. Итак — кошки, коты и котята. Кис-кис-кис — идите сюда пушистые и хвостатые. Карабкаться: Казбич, бросив ружье, по кустам, точно кошка карабкался на утёс. (Лермонтов) Погнаться: … она погналась за ним, как кошка за мышью, и, мешая затворить за собою дверь, крикнула, что ненавидит его всею душой (Чехов) Вцепиться: … как кошка вцепилась в мою одежду (Лермонтов) Ринуться: Быстро и молча, как кошка на мышь, ринулся Наум на огонь (Тургенев) Броситься:Настя выпустила смотрительскую полу и, как бешеная кошка бросилась к двери (Лесков) Красться: Кошкой крадучись, неслышными стопами. Войти: К нам, точно кошка, в каюту зайдет, затосковавшая проводница (Вознесенский) Играть, как кошка с мышью: Ей доставляло удовольствие, играть со мной, как кошка играет с мышью (Куприн) Ощериться: Подойди. Подползи. Я ударю — //И, как кошка, ощеришься ты... (Блок) Подхватить: Я ей кинул несколько червонцев на колени, она подхватила их проворно, как кошка (Тургенев) Схватить: … как кошка схватила что-то со стола (Куприн) Царапать: … мademoiselle Зельма, разрывавшая свои платья и царапавшая как кошка, своё лицо своими прекрасными, вымытыми в духах руками, произвела на него некоторое впечатление (Достоевский) Ощетиниться: Полно мать злиться-то. Чего ты кошкой-то ощетинилась… (Лесков) Гладить:… точно кошка бархатной лапой, рукой гладила его руку (Белый) Мяукать: … кошкой паршивой замяучу, и опять человеком сделаешь (Ремизов) Щуриться: весною, как кошка, он щурился. (Белый) Готовиться прыгнуть: Над забором, как кошка горбатая, в режущем скрежете жолоба, скалясь, готовилась прыгнуть за гвозди забора — Леоночка! (Белый) Усесться: И уселись у окошка// У прозрачного стекла// Словно две мужские кошки// Чтобы жизнь внизу текла (Пригов) Влюбиться, влюблен: - Влюблён, влюблён как кошка, а знаете ли, что началось ведь с ненависти (Достоевский) Оторвать от себя: Белозор хладнокровно оторвал от себя Монтаня, как кошку, и бросил его на стул (Марлинский) За хвост, как кошку, и на улицу: … всё обобрала за долг и за хвост её, как кошку, да на улицу (Лесков) Осторожный: Он удивительно хорошо себя держит, осторожен, как кошка (Тургенев) Живучий: Она была живуча, как кошка (Гончаров) Блудливая: Вы блудливы, как кошка, а торопливы, как заяц (Лесков) Шкодливая: Шкодливы эти бабы, как кошки, а трусливы, как зайцы… (Чехов) Ловкий: И вновь казак, как кошка ловкий, летит с весельем на лице (Оцуп) Да-да – продолжал Авдей, которому, как кошке, жаль было так скоро расстаться со своей жертвой (Тургенев) Главный кассир начал ходить по комнате. Впрочем, он более крался, чем ходил, и таки вообще смахивал на кошку (Тургенев) Она принадлежала к числу тех женщин-кошек, которые не ищут сами приключений, но зато без всякой борьбы принадлежат тому, кто умеет их взять и удержать при себе (Куприн) … её тонкие пальцы, сжимаясь и разжимаясь бессознательно, как у кошки, царапали его тело сквозь рубашку (Андреев) Но, уже в воздухе, изогнувшись телом, как падающая кошка, он меняет направление… (Андреев) Их преувеличенные ужимки и манерные ухватки напоминали отдаленно движение кошки, идущей по льду (Куприн) Между мной и им, как черная кошка, прошла женщина (Чехов) … в несчастном бреду своем Маракулина кликать принялся жалобно, ровно кошка, у которой котят отняли (Ремизов) Мается честная душа, как кошка перед родами (Андреев) Лена держалась за него, руками, ногтями, как кошка, которая убежала от собаки и вскарабкалась на дерево (Токарева) Она положила свою руку — ему на руку и, как кошечка, лукаво, с дрожащим от смеха подбородком взглянула ему в глаза (Гончаров) И она засмеялась тихим и страстным смехом влюбленной женщины, прижимающейся, как кошечка, к своему любовнику (Куприн) Улыбаясь, она морщила нос и приподнимала верхнюю губу, что придавало её лицу не то кошачье, не то львиное выражение… (Тургенев) На всем лице, на шее и даже на груди задрожало злое, кошачье выражение (Чехов) И ещё есть быстрота, огонек в глазах, глаза, ужимки как у кошки, грация избалованной кошечки, нежность ласкающейся кошечки и далее, далее... Но, наверное, достаточно. Если кого-то заинтересовало, то эти, и другие многочисленные метафоры и сравнения можно посмотреть в книге «Материалы к словарю метафор и сравнений русской литературы ХIХ-ХХ вв.» Н.Кожевниковой и З.Петровой. Всё, сказанное выше, лишь крошечный фрагмент жанра анималистики — красочного, богатого на символизм, суть, литературные приемы. Один из которых — раскрытие характера, образа жизни, окружения, прошлого и настоящего литературного персонажа, через его отношение, общение с животными или через призму их взгляда, сознания. И об этом будет в следующей главе.