***
Джеку приписывали много чего: и проблемы с законом, и травку, и многочисленные любовные похождения. Правда, к сплетням он уже давно привык и редко когда обращал внимание на чью-то болтовню. Образ «плохого парня» намертво прирос за все эти годы, и временами даже сам Эйвери не мог отличить, где заканчивается его роль и начинается он настоящий. Почему он так держится за эту маску? Сможет ли когда-нибудь снять её? Иногда ему казалось, что он готов всё изменить хоть сейчас. Но, в итоге, всегда поступал не так, как хотел, а так, как привык. Это же касалось и Бианки. Он во всех красках помнит момент, когда осознал, что влюблён в неё. Была весна, стояла отличная погода и ученики почти что с восторгом встретили звонок с последнего урока. В тот день у них не было общих занятий и они даже не пересекались в столовой. Джек переживал, не заболела ли она. Он увидел её возле ступеней крыльца: в воздушном белом платье, с аккуратно заплетёнными волосами, она остановилась возле плачущей девочки лет четырнадцати, в то время, как все проходили мимо. Он не знал ту девочку, как, наверное, и Бианка, а причина её слёз, скорее всего, была сущим пустяком, но Шепард не ушла, а обняла девочку, утешительно поглаживая её по спине и позволяя плакать на своём плече. Когда Джек заметил её взгляд, полный доброты и сочувствия, единственное, о чём он подумал, было: «Хочу быть тем, кому она сможет доверить свои слёзы». Это ошеломило. Парень и раньше замечал за собой повышенный интерес к Бианке, но считал это простой симпатией. Теперь же он понял, что всё гораздо сложнее. И стал издеваться над девушкой в два раза усерднее.***
Бианка устало стонет, опираясь на входную дверь. Первый день нового учебного года — и снова здравствуй, ад! Пусть сегодня даже толком не было пар, это не помешало Джеку «подсластить» ей жизнь. Такое впечатление, что он на протяжении всех летних каникул с особой изобретательностью придумывал новые подколы, так как их в его арсенале оказалось множество. Внутренние резервы терпения девушки стремительно тают, и она всерьёз опасается, что однажды не выдержит и либо вмажет Эйвери по лицу, либо расплачется. Даже неизвестно, что хуже. Она оставляет в прихожей балетки и направляется прямиком на кухню под аккомпанемент урчащего желудка. Остатков пасты в холодильнике как раз достаточно для одного, и девушка уплетает еду стоя, даже не потрудившись разогреть. Родители ещё четыре дня пробудут в Испании, а пока мама может читать лекции о правильном питании только по Skype. После небольшого перекуса Шепард долго решает, чем заняться: в университет только в понедельник, впереди выходные, тонна свободного времени, которое, как не парадоксально, некуда девать. В конце концов девушка идёт в ближайший магазин, откуда приносит два огромных пакета, тяжёлых к тому же, со всем необходимым, чтобы провести уикенд, не выходя из дома. В ванной она долго отмокает в горячей воде без пены, потому что любит рассматривать свою кожу, искажённую светом, проникающим под воду. Бианка старается любить себя такой, какой есть, даже если ей и хочется убрать вот этот неровный шрам, который остался после удаления аппендицита, или эти веснушки, которые появляются каждый раз, стоит лишь солнцу слегка приласкать её бледную кожу. Втайне девушка радуется, что Эйвери насмехается в основном над её хорошей успеваемостью, а не над внешностью. Иначе, возможно, она бы искала в себе новые и новые недостатки. Покинув остывшую ванну, Бианка заворачивается в махровый халат, зябко передёрнув плечами. В планах на вечер общество какой-нибудь книги из семейной библиотеки, мятного чая и музыки. Свернувшись в уютном кресле, она включает тихую ненавязчивую мелодию и раскрывает потрёпанный томик Бальзака. Кто-то скажет, что формат не имеет значения, важнее содержание, но шершавые, пахнущие старым деревом и пылью, страницы говорят совершенно иное. Девушка почти что с нежностью перелистывает их, наслаждаясь плотностью бумаги под пальцами. Её личную маленькую идиллию нарушает громкий автомобильный гудок. Шепард недоуменно хмурится и, пожав плечами, решает не обращать внимания. Мало ли что. Но вскоре это повторяется, а затем снова и снова, словно по улице едет кортеж президента. Это не на шутку раздражает, и девушка срывается с места, подлетая к окну и отдёргивая шторы. С губ Бианки слетает обречённый вздох. Как можно было забыть, что по соседству, буквально через пару домов, будет греметь вечеринка? С покоем можно попрощаться надолго. О вечеринке было известно всем, кому не лень. Разумеется, Шепард тоже о ней слышала и даже чуть не согласилась сходить интереса ради, но вовремя вспомнила, чем закончилась последняя вечеринка того же хозяина: полицией, кучей пьяных людей на газоне перед её домом и бесславной кончиной маминых любимых гортензий. Слишком мелодраматично для начала учебного года. Смирившись с предстоящей бессонной ночью, девушка хочет вернуться к чтению, но её отвлекает музыка, которая даже в стенах её дома звучит невероятно громко. Страшно представить, каково людям в эпицентре этого безумия. Наверняка, у них кровь из ушей идёт. Раздосадованно вздохнув, Бианка поднимается в свою спальню, где плотно закрывает окно и дверь. Звукоизоляция слабо, но помогает. В тумбочке возле кровати находится пара запечатанных берушей. Самое время ими воспользоваться. Она устраивается в кровати с твёрдым намерением поспать хотя бы пару часов. А соседи с их вечеринкой пускай катятся прямиком в бездну! На удивление, ей действительно удаётся уснуть, даже довольно быстро. Видимо, сказывается нервное напряжение от возвращения в университет. Когда девушка просыпается, на улице всё ещё темно, хотя манящая чернота ночного неба постепенно начинает блекнуть, а свет далёких звёзд — гаснуть. Шепард лениво потягивается, недовольно морщась. Естественно, кому нужно наслаждаться отдыхом в законный выходной, если можно, повинуясь шилу в заднице, встать раньше солнца? Девушка слезает с кровати и, к своему удивлению, понимает, что чувствует себя отдохнувшей. Это открытие вызывает у неё счастливую улыбку, и Бианка с легкостью сбегает по лестнице. Кухонные часы показывают около пяти утра, и музыки с соседской вечеринки, к счастью, уже не слышно. Шепард не спеша варит себе кофе, а потом в половину разбавляет его молоком. Её мама всегда бурчит что-то об издевательстве над классикой, но Бианке всё равно, ведь о вкусах не спорят. Пока родителей нет, она позволяет себе сесть прямо на столешницу барной стойки и пить свой кофе, болтая ногами и наблюдая за восходящим солнцем через окно. Составление планов на день прерывает какой-то стук. Сначала девушке кажется, что это ветки стучат в оконное стекло, но на улице нет ветра. Поэтому она спрыгивает на пол и, прихватив свою кружку, идёт в прихожую. Всего-то нужно: открыть дверь и выглянуть на улицу. В конце концов, это оказывается не так уж и просто, ведь на её крыльце, опираясь на дверной косяк, стоит Джек. От неожиданности Бианка отскакивает на шаг назад, совершенно забыв о чашке в руках, и выливает на себя часть всё ещё достаточно горячего кофе. — Да чтоб тебя, — шипит девушка и, с грохотом уронив кружку на ближайшую тумбочку, немного оттягивает промокшую ткань пижамных штанов, чтобы та меньше соприкасалась с обожжённой кожей бедра. Ей бы сейчас побыстрее переодеться, но есть ещё одна проблема, которая до сих пор маячит в дверном проёме. Вздохнув поглубже, Шепард поднимает глаза на парня и строго спрашивает: — Что ты тут делаешь? Он приоткрывает рот, чтобы ответить, но ему мешает икота. Девушка, вздёрнув бровь, наблюдает за этим. Когда у Эйвери наконец получается успокоиться, он медленно произносит: — Хотел поговорить, — и Бианку обдаёт алкогольными парами. Не совсем, конечно, пьяный, но, видимо, достаточно, раз пришёл сюда. И откуда он вообще знает, где она живёт? Часть её сознания настойчиво требует захлопнуть дверь перед его носом и пусть делает что хочет. Несмотря на это, Шепард шире открывает дверь, отойдя к стене, и кивает в сторону гостиной. Не то чтобы она надеялась на содержательный разговор с пьяным однокурсником. Возможно, ей просто любопытно. И, скорее всего, когда-нибудь из-за этого она попадёт в большие неприятности. Юноша слегка улыбается и заходит внутрь. Теперь Бианка замечает, что он не только подвыпивший, но ещё и босой. Фантастика. В гостиной она любезно позволяет ему занять диван, а сама садится в кресло, подобрав под себя ноги. Для неё странно видеть Джека таким. Обычно он всегда кажется напряжённым, даже когда смеётся или общается с друзьями. А сейчас он абсолютно расслаблен, сидит тут в её доме и рассматривает интерьер из-под прикрытых век. Это однозначно что-то новенькое. — Итак, — девушка прокашливается, привлекая к себе внимание. — Ты хотел поговорить? Я вся во внимании. — Да, — неуверенно тянет парень. — Я... Знаешь, сегодня такой день... И уже пять лет... Я не понимаю, почему... — Шепард вообще не понимает, о чём речь, но, похоже, для Джека это важно, и он начинает плакать. — Ты просто... Прости меня, ладно? Ты ни при чём. Она совершенно не представляет, что делать с этим пьяным рыдающим ребёнком на её диване, поэтому соглашается: — Хорошо, Джек, я тебя прощаю. Он ещё что-то бормочет, закрывая лицо ладонями, а потом, словно очнувшись, поднимает глаза и робко переспрашивает: — Правда? — Правда, правда, — достаточно слова, чтобы его лицо озарила улыбка, широкая и красивая, хоть и слегка нетрезвая. Эйвери поспешно размазывает слёзы по щекам и выжидающе смотрит на девушку, но его глаза слипаются. И тогда Бианка принимает, возможно, одно из самых глупых решений в этой жизни и говорит: — Ладно, а сейчас тебе нужно поспать. Поднявшись со своего места, она подходит к юноше и, мягко толкнув его в плечо, заставляет лечь. В одной из выдвижных шухляд под диваном предусмотрительно спрятан плед, которым Шепард накрывает своего гостя. Он послушно кутается в тёплую ткань, и уже через минуту раздаётся мирное сопение.***
Шаг, шаг, прыжок, кувырок... Девушка коротко вскрикивает; плечо саднит после неудачного приземления. В который раз. Никак не получается осилить эту танцевальную фигуру, но убирать её из номера — плохая идея, если Бианка хочет пройти прослушивание в Национальной академии искусств. Поэтому она пробует снова и снова, но вместо изящного приземления — неуклюжее падение. Шепард лежит, растирая пальцами онемевшее плечо и пытаясь отдышаться, когда кое-кто нарушает её уединение. — Сильно ушиблась? — участливо интересуется Джек, протягивая ей руку. Стоит признать, выглядит он вполне бодро, не считая мешков под глазами. Девушка качает головой и молча принимает помощь. Несколько часов она усердно тренировалась, так что времени размышлять об их разговоре, если его вообще можно так назвать, не было. Теперь же в голове роятся вопросы, первый из которых: «Изменят ли что-то эти «откровения» по пьяни?». Пока парень ведёт себя спокойно, но никогда не знаешь, чего от него ожидать. Отбросив эти мысли куда подальше, Бианка жадно пьёт воду и поглядывает на часы. Половина одиннадцатого. Пятичасовая тренировка... Тяжело, конечно, но заняться всё равно особо нечем, а па сами себя не отработают. Она становится в исходную позицию. Первые шаги получаются очень точными и плавными, и девушка мимо воли улыбается. Полностью опускается на стопу с мысок, перемежая вращение вокруг своей оси с коротким прыжками. Про себя ведёт обратный отсчёт и, дойдя до нуля, взмывает вверх, напрягая все мышцы до предела. А уже через мгновение срывается в пропасть и раздосадованно стонет. Ну что за чёрт? Перед ней опускается Эйвери и аккуратно ощупывает ушибленную руку. Надо же, она уже успела забыла о его присутствии. — Ты же знаешь, что так можно кость из плечевого сустава выбить? — с укором спрашивает парень, поджав губы. — На восстановление до двух месяцев уходит. — А ты у нас что, лекарь? — язвит Бианка и поднимается, грубо вырвав свою руку из его. — Нет, — вздыхает он, — просто уже сталкивался с таким. Девушка упрямо занимает нужную позицию и уже собирается начать всё сначала, когда Джек неожиданно говорит: — В шпагате нога должна быть напряжена полностью, от носка до бедра, иначе переход в кувырок не получится. Она смотрит на него вытаращенными глазами, но он, как ни в чём не бывало, продолжает: — И рассчитывай длительность прыжка. Ты затягиваешь и не успеваешь сгруппироваться, поэтому травмируешь себя. Левое колено должно быть как можно ближе к груди, чтобы его не ударить, а левый локоть прижат к боку. Шепард даже знает, что сказать: то ли возмутиться такой наглости, то ли спросить, откуда такие познания в танцах. Рассудив про себя, что она ничего не потеряет, если просто попробует, девушка бросает недоверчивый взгляд на своего «наставника» и делает первые уверенные шаги. Дойдя до шпагата в воздухе, она особо ни на что не надеется, но всё равно тянет носки до тех пор, пока не чувствует ток, пронизывающий икры и бёдра. Растяжка просто потрясающая, хоть и немного болезненная. Прижав к себе колени, Бианка мягко приземляется, впервые не чувствуя удара, и мгновенно перекатывается, становясь на четвереньки. Потрясённо охнув, она поворачивается к парню, который светится довольной улыбкой. С трудом веря в происходящее, девушка пробует ещё несколько раз, и каждый раз всё получается. Она счастливо смеётся, прижимая ладони к горящим щекам: — Я билась над этим несколько дней, а тут... Откуда ты столько знаешь о танцах? Эйвери неопределённо пожимает плечами. Он не очень любит говорить об этом, тем более, в момент, когда он очарован восхитительной девушкой и наконец-то знает, каково это — быть причиной её улыбки. Это ни с чем не сравнимое чувство. Так что он не спешит отвечать на её вопрос. Вместо этого, юноша достаёт телефон и включает музыку, протягивая руку Бианке. Та смотрит на него растеряно, как будто в жизни не могла представить, что будет танцевать с Джеком Эйвери (что, по большому счёту, является правдой), но приглашение принимает. Девушка уже даже не удивляется тому, как легко они вместе скользят по паркету: Джек уверенно ведёт в танце, и она мельком пытается следить за его шагами. — Слушай музыку, и шаги считать не понадобится, — раздаётся шёпот возле самого её уха, и, резко подняв голову, она чуть не сталкивается с парнем носами. Смутившись, Бианка едва поспевает за мелодией и партнёром. Но он, казалось бы, совершенно не придаёт этому значения, лишь заботливо направляет девушку в такт музыке. А Шепард с каждой минутой всё больше удостоверяется в том, что совершенно не знает юношу, который так бережно её обнимает.***
Бианка ставит разогревать замороженную пиццу, найденную ею в недрах морозильной камеры, и присаживается на стул напротив парня. С минуту она наблюдает, как он играет с кучей колец на своих пальцах, а потом ей надоедает. — Пожалуй, я всё ещё жду объяснений по поводу твоего визита, — прямо говорит девушка и, поймав тяжёлый взгляд Джека, добавляет: — Или мы так и будем делать вид, что отродясь были друзьями? Несколько минут он ничего не говорит, и Шепард уже готова повторить вопрос, когда юноша произносит: — Наверное, ты права. Я должен всё объяснить. — Уж будь так добр, — лицо девушки приобретает серьёзное выражение. — Только... Я бы хотел оставить некоторые моменты в тайне, по крайней мере, пока что. Если ты не против, — просит Эйвери, и в его глазах проскальзывает тень отчаяния. Она открыто рассматривает его, так пристально, что парень невольно сутулится под её взглядом. — Ладно. — Спасибо, — Джек выдавливает из себя кривую улыбку и прослеживает движения её нетерпеливо стучащих по столешнице пальцев. — Если вкратце, то после... После некоторых событий, о которых я не хочу упоминать, мне немного сложновато пускать людей в свою жизнь... — Да ну? По тебе и не скажешь, — Бианка не может сдержать сарказм, намекая на компанию парня. — Я имею ввиду: сложно позволить себе по-настоящему привязаться к кому-то, — устало вздохнув, объясняет юноша, делая акцент на «по-настоящему». — Выходит, у тебя проблемы с доверием? — несколько удивлённо заключает девушка. — Хорошо, ну, в смысле, плохо, конечно, но при чём тут я? Он не торопится с ответом, и не нужно быть провидцем, чтобы понять: ему неловко. Шепард чувствует, что должна что-то сделать, чтобы сгладить обстановку, поэтому, недолго думая, шутливо интересуется: — Или это тоже часть информации под грифом «Особо секретно»? Джек неуверенно улыбается и мягко качает головой. — Нет, вернее, не совсем, — он поправляет упавшие на глаза кудряшки. — Просто, как бы это сказать... В общем, тебя я особенно боялся подпускать ближе. Поэтому, наоборот, пытался оттолкнуть своими насмешками. — Что-то типа защитного механизма, — кивает девушка; она читала о таком. — Но почему я-то? Эйвери смотрит так, словно она сморозила несусветную глупость. — Я думал, это очевидно. — Вероятно, не настолько, — начинает злиться Бианка. Парень горестно вздыхает и, уронив голову на стол, что-то бубнит себе под нос. — Что, прости? — Всё это потому, что ты мне нравишься, — смущённо признаётся он, подняв глаза и по-прежнему опираясь на столешницу подбородком. — Нравлюсь тебе? — тупо переспрашивает девушка, из-за шока не способная на большее. Она, конечно, предполагала, что настоящий Джек Эйвери сильно отличается от того, каким стремится казаться, но чтоб такое... — Возможно, я даже влюблён в тебя, Бианка, — шёпотом заканчивает юноша. Впервые на её памяти он обращается к ней по имени, а не какой-нибудь глупой кличке. Она словно на минуту выпадает из реальности, смотря на свои сплетённые в замок пальцы и, в то же время, мимо них. С трудом сглотнув вязкую слюну, Шепард набирается смелости, чтобы поднять голову и встретить выжидающий взгляд Джека. — Так, давай проясним. Ты четыре года унижал и высмеивал меня, потому что я тебе нравлюсь, а ещё потому, что у тебя проблемы с доверием и ты боишься привязываться к людям. Поэтому, дабы обезопасить свой хрупкий внутренний мир от моего разрушительного воздействия, ты решил, что будет лучше не просто избегать меня, а травить. Я всё правильно понимаю? — на смену оцепенению потихоньку приходит злость, и Бианка чувствует, как щёки начинают гореть. — Ну... В моей голове это звучало более логично и оправдано, но, в общих чертах, ты права, — тускло отзывается парень, пряча виноватый взгляд. — К тому же, я вёл себя не лучшим образом не только с тобой, но и вообще. Я явно не тот, кто заслуживает такую девушку, как ты. Шумно выдохнув через приоткрытые губы, девушка хлопает ладонями по стойке, за которой они сидят, и слезает со стула. — Слишком много информации, — прикрыв глаза, она сжимает переносицу большим и указательным пальцами. — Мне нужно всё обдумать. Бианка проходит мимо юноши по направлению к лестнице, но резко замирает на месте. — Хотя, нет, у меня ещё один вопрос, — развернувшись вполоборота, внимательно вглядывается в его лицо. — Почему ты передумал? Он непонимающе хмурится, поэтому она объясняет: — Это длится не первый год. Так почему теперь ты решил во всём признаться? — Не знаю. Наверное, просто устал от всего этого, — честно отвечает Эйвери. Но не уточняет, что чувствует себя так, будто внутри что-то надломилось. Что-то важное, а всё потому, что он пытался справиться сам. — Ладно, — севшим голосом произносит девушка. — Еда в микроволновке, где выход ты знаешь. И не говоря больше ни слова, быстро поднимается по деревянным ступенькам и запирается в своей комнате.***
Остаток выходных, за исключением редких моментов, Шепард проводит в кровати, пялясь в потолок и прокручивая в голове их с Джеком «душевный» разговор. Ей, конечно, не хватает кусочков головоломки, чтобы увидеть полную картину, но всё равно многое становится понятно. И чем больше она думает обо всём этом, тем больше в геометрической прогрессии возрастает желание сказать Эйвери, что он тот ещё идиот. Но всё снова упирается в недостаток информации. Ведь, с другой стороны, с точки зрения психологии, его поведение можно оправдать последствиями какой-нибудь психологической травмы или что-то в этом роде. В понедельник первые две пары проходят без происшествий. В коридорах университета девушка то и дело высматривает кудрявую макушку, взволнованно поправляя ремешок сумки на плече. Джек с унылым выражением лица подпирает стену возле одной из аудиторий, спрятав руки в карманы джинсов. Глубоко вздохнув, Бианка решительно направляется к нему. Не обращая внимания на удивление парня, спрашивает, заглядывая ему в глаза: — Поговорим? Они вместе шагают по парковой дорожке, соблюдая почтительное расстояние. Никто не решается заговорить первым, только украдкой бросают друг на друга взгляды. Наконец они взбираются на небольшой холм, с которого открывается удивительный вид на город, залив и величественные мосты, соединяющие два берега. Девушка располагается прямо на траве, и всё, что остаётся Эйвери, — присоединиться к ней. — В общем, я много думала о том, что ты мне рассказал, — Шепард отворачивается, рассматривая прогулочные пароходы и грузовые судна. — И вот что я тебе скажу: ты идиот, — на этих словах она возвращает своё внимание юноше, выразительно вскинув брови. — Почему, думаю, объяснять не нужно. Он качает головой, пристыженно опустив глаза и закусив губу. — Но, несмотря на это, я искренне хочу верить, что у тебя были веские причины так поступать, — тон её голоса смягчается. — Я не прошу рассказывать их мне, просто... Думаю, мы могли бы попробовать поладить. Что скажешь? Вместо ответа Джек неожиданно подаётся вперёд и крепко обнимает слегка опешившую девушку. — Спасибо, — говорит он, отстраняясь, но не убирая руки с её плеч. — Ты даже не представляешь, что это для меня значит.***
Весь следующий месяц они просто пытаются понять друг друга. Помогают, как не странно, танцы. Парень охотно предлагает свою помощь в подготовке номера Бианки, и, как бы неловко ей не было это признавать, помощь эта приходится весьма кстати. Ещё ей нравится проводить с ним время. Раньше девушке было просто любопытно узнать, какой Эйвери на самом деле; теперь же ей интересно с ним. Иногда она ловит себя на мысли, что перед ней совершенно другой человек, не такой, каким она знала его прежде. И тогда ей становится больно, потому что она не может представить, что заставило его прятать себя настоящего так долго. Родители смеются, что в последнее время она появляется дома, как в хостеле, — только чтобы переночевать. Но не упрекают, видя счастливую улыбку, не покидающую лица дочери. У неё никогда не было друзей, которые бы так на неё влияли. Тему влюблённости они не затрагивают: ни с родителями, ни с Джеком. Только папа иногда, после очередного рассказа о чудесно проведённом дне, многозначительно поигрывает бровями, за что сразу получает шлепок по плечу. Сегодня они снова танцуют в парке, на том же холме у залива. Один из немногих осенних дней, жарких как летом, радует прекрасной погодой, а всё ещё зелёная трава щекочет босые ступни. Парень и девушка кружатся под весёлую мелодию, привлекая к себе внимание немногочисленных прохожих. После непростой поддержки даже слышатся редкие аплодисменты, но молодые люди словно находятся в своём мире и не замечают своих зрителей. Под финальные аккорды Шепард, придерживаемая юношей, изящно прогибается в позвоночнике, почти касаясь собранными в пучок волосами земли. — Молодец, техника уже гораздо лучше, — хвалит Джек, помогая ей вернуться в вертикальное положение. — Поверить не могу, ты танцуешь гораздо лучше многих моих знакомых из Академии искусств! — в который раз восклицает девушка, пытаясь отдышаться. — Где ты этому научился? Эйвери отводит взгляд и сдувает непослушную прядь. От внезапного осознания глаза Бианки становятся размером с блюдца. — Да ладно?! Национальная академия искусств?! — взвизгивает она, прикрывая рот руками. — И как только тебя туда занесло? Его лицо мгновенно мрачнеет, крылья носа вздрагивают от каждого вдохе, ярче выделяется линия челюсти. — Там преподаёт женщина, некогда считавшая себя моей матерью, — цедит парень, стискивая зубы. — Прости... — энтузиазм девушки тут же затухает. — Мне не стоило... — Ничего, — отмахивается он, но в его тёмных глазах плещется боль и уязвимость. Тогда, впервые за всё время, она сама обнимает его: неуверенно, осторожно, но так нежно, что у Эйвери перехватывает дыхание. Внутри становится тепло и спокойно, а складка на лбу разглаживается. — Всё нормально, всё будет хорошо.***
— Боже, я так волнуюсь, — Шепард нервно заламывает руки и поворачивается к юноше, ища у него поддержку: — Посмотри, у меня колени трясутся, как у древней старушки! Он мягко смеётся, чем вызывает у девушки возмущение. Прохожие бегут кто куда, спеша на работу, на учёбу или за покупками, и лишь эти двое стоят посреди оживлённой улицы у входа в Академию искусств, в шаге от мечты Бианки. — Брось, тебе нечего бояться, — отвечает Джек, привлекая её к себе за плечи. — Ты же столько работала ради этого. И что? В мемуарах напишут: «Всё её труды пошли прахом, потому что она побоялась открыть дверь»? Причём, в буквальном смысле. — Дурак, — она толкает его и дует губы. — Вдруг я сделаю что-то не так? — Тогда и будешь переживать, а сейчас прекрати себя накручивать. Это просто прослушивание на подготовительный курс, — строго произносит парень и, погрустнев, добавляет: — Жаль, что я не могу пойти с тобой. Бианке тоже жаль, но она не имеет права требовать, поэтому сжимает его руку и заверяет: — Я понимаю, всё в порядке, правда. — Тогда беги, не то опоздаешь, — усмехнувшись, Эйвери подталкивает её к входу. Бросив через плечо последний взгляд, девушка скрывается в стенах академии. Внутри все стены коридоров увешаны фотографиями знаменитых выпускников; среди них есть те, за чьей карьерой девушка следит не первый год. К счастью, почти возле самого входа есть большой стенд с планом здания, так что уже спустя пару минут Шепард находит нужный зал. Она в нерешительности замирает перед дверью, но в голове всплывают слова Джека: «Всё труды пошли прахом, потому что она побоялась открыть дверь. Буквально». Усмехнувшись, Бианка мотает головой, чтобы сосредоточиться, и тянет на себя ручку. Она оказывается за кулисами, в большом зале, похожем на театральный. За небольшим столом в первом ряду сидят две женщины и пожилой мужчина. Они внимательно наблюдают за девушкой, которая порхает по сцене, словно бабочка, и время от времени делают пометки в своих блокнотах или перешёптываются. Шепард быстро переодевается; к тому времени незнакомая девушка заканчивает выступление, а, значит, она следующая. Бианка думает похвалить свою предшественницу, но та сходит со сцены с противоположной стороны. Ничего не остаётся, кроме как выйти в свет прожекторов. Теперь девушка как никогда желает, чтобы Джек Эйвери был здесь и поддержал её, но, увы, это невозможно. — Здравствуйте, — кровь в ушах шумит так сильно, что саму себя слышно с трудом. — Бианка Шепард. — Здравствуй, Бианка, — приветствует её одна из женщин, та, что моложе, а остальные члены комиссии коротко кивают. — У тебя есть флешка с музыкой? — Да, конечно, — вздрагивает девушка, подходя ближе и протягивая выскальзывающую из влажных ладоней флешку. — Первая папка, четвёртый трэк. Женщина кивает, сосредоточенно глядя в экран. — Ты готова? «Нет». — Да, конечно, — снова повторяет Бианка и занимает исходную позицию, подняв руки и опустив голову. С первыми нотами скрученное пружиной волнение внутри неё постепенно ослабевает. Девушка позволяет себе вспомнить все те интересные и весёлые репетиции с Джеком и каждый шаг совершает словно под его руководством. Тянет носок, следит за подъёмом, держит руки ближе к корпусу, потому что: «Во время тура они болтаются отдельно от тела, как сосиски». Улыбнувшись, она ускоряет повороты и, оттолкнувшись от паркета, делает в воздухе грациозный шпагат и, до хруста выгнув спину, взмахивает руками и успевает сгрупироваться за доли секунды. Ловко приземляется и отточенным движением совершает кувырок, так же быстро поднимаясь на ноги и чередуя длинные шаги с короткими, кружась с прижатыми к груди руками. Резко остановившись, в такт музыке, Бианка поднимает вверх одну ногу, так что колено оказывается на уровне плеча, и начинает выводить носком невидимые узоры в воздухе. Затем она оседает на пол, изящно обернувшись вокруг своей оси. Сидя на коленях, девушка танцует лишь корпусом и руками, а когда в конце мелодия переходит в более тихую и медленную — обнимает себя за плечи и опускает голову, позволяя волосам упасть на глаза. Услышав хлопки членов комиссии, Шепард поднимается и смотрит на них, сцепив руки в замок. — Скажи, Бианка, ты занималась в какой-нибудь студии? — спрашивает мужчина, откладывая в сторону карандаш. — Нет, сэр. — Значит, ты самоучка? — Да, но последних пару месяцев со мной занимался один мой друг, — с улыбкой отвечает девушка. Знали бы они, насколько эти занятия ей помогли. — Что скажешь, Мейси? — он обращается к коллеге, которая ни слова не сказала с того момента, как Бианка вошла. А сама Шепард невольно напрягается, услышав это имя. — Техника не совсем чистая, но, в целом, девочка не лишена потенциала, — довольно холодно отмечает Мейси. — Я бы с ней поработала. — Отлично, Бианка, миссис Рейк будет твоим куратором, позже сможешь познакомиться с остальными в группе, — мужчина, видимо, ожидает какой-то реакции от застывшей каменным изваянием девушки. Опомнившись, она медленно, но уверенно говорит: — Я благодарна Вам, сэр, но, боюсь, мы с миссис Рейк не найдём общий язык, — в конце она бросает выразительный взгляд на женщину. Та непонимающе и как-то раздражённо хмурится. — С чего ты это взяла? — с плохо скрываемым удивлением интересуется пожилой мужчина. — Я не смогу уважать её как преподавателя, зная, как она поступила со своим ребёнком, — после этих слов Мейси резко меняется в лице, — а раз не будет уважения, то как я смогу чему-то у неё научиться? Шепард отступает назад, пока они обмениваются полными недоумения взглядами. — Извините, — негромко произносит девушка возле самых кулис. — И спасибо, что уделили внимание. Схватив свои вещи, Бианка как ошпаренная вылетает в коридор, хлопнув дверью. Пару секунд спустя она хлопает повторно. — Постой! Игнорируя просьбу, девушка ускоряет шаг, пока кто-то не хватает её за руку. — Погоди, — женщина разворачивает её к себе лицом. — Если Вы по поводу моих слов, я не возьму их обратно, — горячась, бросает Шепард. — Возможно, не стоило делать этого перед Вашими коллегами, но я бы всё равно сказала то, что сказала. — Похоже, ты знакома с моим сыном, но ты не знаешь, о чём говоришь, — миссис Рейк теряет последние крупицы хладнокровия, её губы начинают дрожать. — Неужели? То есть, это не Вы пять лет назад отказались от своего ребёнка и вычеркнули его из своей жизни? — саркастично интересуется девушка. — Ты ещё слишком молода, ты не понимаешь! — Главный аргумент, который взрослые применяют, когда у них нет достойного оправдания, — Бианка громко фыркает. — Может, я и младше Вас, но, по крайней мере, достаточно взрослая, чтобы понимать, что родители не должны так поступать с детьми. Из-за Вас Джек боится доверять людям, боится снова столкнуться с предательством близкого человека. Ваш сын всё это время прятался за придуманным образом и отталкивал от себя людей, чтобы не привязаться к кому-то! По щекам Мейси катятся крупные слёзы, но глаза ничего не выражают. — И Вы всё ещё считаете, что имели вескую причину портить ему жизнь? — голос девушки тихий, и в нём звучит сплошное разочарование. Она освобождает руку из хватки и растирает запястье. — Оправдывайтесь перед теми, для кого это имеет какое-то значение. Я не из их числа. Шепард уходит, опустошённая этим разговором. — Я была беременна, Ричард и Джек совершенно не могли найти общий язык, ненавидели друг друга. Я не хотела остаться одна с двумя детьми, — доносится ей вслед. Бианка не оборачивается и заставляет себя идти, пока не наговорила разных глупостей. Сердце ей терзает ужасная обида за парня и, что удивительно, она ничуть не расстроена тем, что собственноручно сожгла билет к своей мечте. Сейчас это кажется такой мелочью...***
Джек уже около получаса сидит на широких каменных перилах ступеней перед Национальной академией искусств и думает, что, возможно, стоило наступить себе на горло и пойти с девушкой, чтобы не мучать себя ожиданием. На счёт номера он спокоен — репетиции и занятия не прошли даром, Шепард готова выступить как следует. Гораздо больше его волнует её переживания и сомнения. Видимо, недостаточно часто повторял, что она хороша — никак не может это запомнить. И всё же, как бы Эйвери не хотел сейчас быть рядом с Бианкой и поддерживать её, страх и боль родом из прошлого не пускают его. В какой-то мере он даже рад, что всё рассказал девушке: об отчиме, о матери и о том, как в пятнадцать его любезно попросили с вещами на выход. Об этом никто больше не знает, кроме бабушки, с которой он живёт с тех самых пор. Для самого парня всё ещё странно осознавать, что он обсуждал что-то настолько личное с чужим человеком. Но Бианка не чужая, напоминает он себе, ей можно доверять. Глупо бежать от прошлого, но даже спустя пять лет Джек ещё не готов посмотреть ему в лицо. Вот почему он просто ждёт девушку, в которую влюблён, на ступеньках возле здания, с которым у него связано немало хороших воспоминаний из детства, безнадёжно испачканных грязью предательства. Двустворчатая дверь резко распахивается, и юноша рефлекторно вскакивает. Шепард спускается, пропуская по две ступени, и без тени сомнения запрыгивает к парню на руки, обвивая его ногами и бесцеремонно целуя. — Ого, — только и может сказать Джек, когда она отстраняется, — полагаю, ты прошла прослушивание, раз я удостоился таких почестей. Бианка краснеет, но не предпринимает попыток спуститься на землю. — Вообще-то, я, скорее всего, всё запорола, но это не так важно, потому что благодаря всему этому я наконец поняла, как много ты значишь для меня, — всё это только путает озадаченного Эйвери, но девушку забавляет выражение его лица. — А ещё я сделала кое-что, из-за чего ты, пожалуй, будешь злиться. — Милая, — с его уст срывается смешок, — пока мы стоим так, — он опускает взгляд на их тесно прижатые друг к другу животы, — я просто не в состоянии на тебя злиться. — Я... — она запинается, — Я поругалась с ней. — С кем ты поругалась? — с опаской уточняет Джек. — С Мейси, — виновато признаётся Шепард. Тяжело вздохнув, юноша помогает ей слезть с себя, но не отпускает её руку, поглаживая тыльную сторону ладони большим пальцем. — Дай угадаю: она оправдывалась? — он пытается казаться безразличным, но получается не так хорошо, как хотелось бы. — Почти, — тихо отвечает девушка. — Сказала, что я слишком маленькая, чтобы понять. — Ну, если подумать, то ты и правда маленькая, — шутит парень, намекая на её рост, за что получает толчок под рёбра. — Ладно, ладно, я пошутил. Что ещё она сказала? Шепард колеблется, не горя желанием рассказывать об услышанном, но кто, как не Джек, имеет право знать? — Сказала, что была беременна и не хотела в одиночку воспитывать двоих детей, поэтому побоялась спорить с мужем. — Вот как, — шепчет Эйвери, прикусив щёку изнутри. — Понятно. Бианка, приподнявшись на мыски, снова целует его, придерживая за подбородок. Юноша отвечает на её неожиданный порыв; он не хочет жалости, но хочет быть нужным и понятным. Отстранившись, девушка проводит носом по его щеке и смеётся: — Колючий. — И что же дальше? — спрашивает Джек, качая её в объятиях. — Дальше? Мы уйдём отсюда и что-нибудь придумаем, — уверенно отвечает Шепард, улыбаясь. — Получается, ты не станешь переводиться на заочное ради Академии? — девушка кивает. — Ну хоть что-то хорошее. — Хочешь сказать, всё остальное плохое? — Нет, не всё, — заверяет её парень. Она тянет его вперёд, переплетая их руки. Случайно подняв голову, Эйвери замечает знакомый силуэт в одном из окон. Сердце щемит, когда их взгляды пересекаются. Он ожидал, что почувствует гнев и боль, но нет, ничего этого нет. И тут он понимает: он наконец-то смог отпустить, оставить всё позади. Он простил свою мать. Не потому что она была права, когда так с ним поступила и не потому что понял её. А потому что в его жизни появилось что-то гораздо более важное, чем обида. В его жизни появилась любовь, которая заставляет хотеть расти, двигаться дальше, в то время как из-за обиды он годами топтался на одном месте. И впервые за эти годы он чувствует себя свободным: от обиды, от страха, от недоверия. Он чувствует себя свободным для любви.