Задирай подол, королева!
Королевская Гавань издавала привычный шум, несмотря на наступление холодов. Бессчетное количество людей сновало по городу. Серсея глядела на них из окна комнаты. Всё внизу было белым и так чисто сияло, будто блажь Семерых сошла на город. Впрочем, в богов королева уже не верила. Холодным утром прошлого дня ей нанесли рану, сравнимую со смертельной. Она не говорила ни с кем два дня. Мало ела. Мало пила. Мало спала. Следы бессонных ночей остались под глазами, которые, казалось, не просыхали от тихих слёз. «Леди Серсея, ваш брат Джейме, достойно сражавшийся за мир, погиб. Король Севера». Письмо лежало на коленях. Белое пятно на чёрном платье, мозолящее глаза. Взгляд то и дело пробегал по выученным наизусть словам. Зачем бастард, называющий себя королём, послал ей это? Губы, иссохшие и замёрзшие, не шептали, а просто приоткрывались. Серсея тщательно проговаривала ими слова. Особенно «погиб». Как будто вместе с ним погибло всё. Весь её мир. Вся её жизнь рухнула в зияющую бездну. И белый снег, блестящий за окном, отражал её состояние. Не трепещущую бурю чувств, а нечеловечески холодный комок, засевший у самого сердца. Комок, застрявший, как ей казалось, навсегда. Он разрастался. Как снег. Леденело её сердце, её руки и ноги, её слёзы на щеках. Леденел живот. Она не улавливала обращения Квиберна, которого под страхом смерти заставила молчать о смерти Джейме. Лишь скупые осколки фраз раздавались в её голове и тут же утихали, уступая место одному важному слову «погиб». Выучившись говорить, а затем и читать, Серсея поняла истинную силу слова. Слово могло убить. Медленно или быстро. Её оно убивало беспощадно и медленно. Никакие мысли о мести или дальнейшем сражении не возникали. Пустота. Холод. Забытье. Назойливо возникал раз за разом последний разговор с братом. Быть может, он умер ещё тогда? Когда она убила его словами? Грязными, бессердечными. Убила единственного близкого человека. Теперь даже растущий в ней ребёнок доставлял неудобство. Если девушки не желали иметь дитя, они в отчаянии вспарывали животы, вытравливали плод. Но она не могла. Поднять руку на единственное, что осталось от Джейме, — уж лучше умереть от рук Дейенерис и её подданных. Уж лучше принять позорную капитуляцию. Но не забывать о любви. Этого последнего светлого чувства Серсея в себе не находила. Боль раздражала всё. Воспоминания о Джейме, более далёкие, в которых было много счастья, проносились, как дикие кони дотракийцев, ещё больше растаптывая душу. Сминая её, как мягкую почву. Вытравить плод из себя можно, но вытравить память — нет. Разве что стать никем. Отправиться в Браавос в чёрно-белый дом. Выпить чашу с ядом и упокоиться. Внутри, глубоко в душе, бушевало и постепенно подымалось нечто иное. Амбиции, гордость, честолюбие, жажда власти, смешивались в самый худший яд. Сильнодействующий. Правда, теперь ничего из далёкого внутреннего не имело прежнего значения. К чему ей Семь Королевств? Кто она теперь? Брошенная, слабая женщина, которой может воспользоваться даже крестьянин. Её продадут в бордель и будут снимать до тех пор, пока не состарится. Если бы не верный Квиберн, она и не встала бы с кресла в тёмной комнате. Он прибыл, чтобы зажечь свечи. Серсея невольно улыбнулась. Насколько могла. Горечь проступила и через улыбку. Понимая, что нужен ей, десница присел напротив, сложив руки внизу. Он не хотел начинать разговор. Он чувствовал её боль. Последний из верных людей. — Обычно свечи зажигают служанки, — хриплым голосом проговорила она, не веря, что это именно её голос. — Вы пришли, потому что у вас важные новости, которые не терпят отлагательств. Так ведь? Она не тронула письмо. Не переменила позу, хотя спина ощутимо болела. Её глаза смотрели отрешённо. Куда-то мимо Квиберна. Десница же подвинулся ближе к столу. Он явно был взволнован и губы дёргались. Хотел сказать что-то, да не решался. — Что бы это ни было, говорите, — попросила она. — Тяжелее молчание. Я уже и забыла слова, кажется. Квиберн слегка улыбнулся. В нём она видела сочувствие. Бескорыстное, искреннее. — Ваша милость, прибыл ворон с посланием. Прочесть его? Она кивнула. Никто бы не различил, что она кивнула, а Квиберн сумел. — Моя несравненная королева, — Квиберн произнёс эти слова с передаваемым в них восторгом. — Спешу вас обрадовать, что сделка удалась. Я везу к вам лучших воинов. Скоро они прибудут к вашим ногам, как и я. Ваш победитель, Эурон Грейджой. Имя «её победителя» прозвучало так отдалённо от тех слов. Как последняя надежда. Два слова отозвались эхом в её голове. Эурон. Эурон. Эурон Грейджой. Э. У. Р. О. Н. Королева чуть подалась вперёд, опираясь на жёсткие подлокотники золотого кресла. Эта новость подняла окончательно хранившиеся на дне души амбиции, гордость и жажду власти. Вместе с ними усилилась и тревога. Серсея встала и зашагала по просторной комнате. Пламя десяти свечей взвилось к ней и вернулось обратно. Цокая каблуками тяжёлых сапог, она металась раненой львицей от двери к балкону и обратно. Кровь вновь закипела. Прежний холод куда-то ушёл. Она вспомнила, что шла война. Что недавно прибыла Дейенерис Таргариен с мощным войском и драконами. И что Эурон Грейджой отправился добывать эссоских золотых мечей, способных дать ей надёжную защиту. Только кто теперь даст ей защиту от самого Эурона? Тысяча проблем уже не казалась мелочной по сравнению со смертью Джейме. Он был мёртв, а в ней струилась жизнь. И ей угрожало неисчислимое количество опасностей. Утёс Кастерли всё ещё находился под влиянием Безупречных. В небе в любой момент могли появиться драконы. Да и взять её в жёны норовил каждый проходимец. В любой момент могли потребоваться союзники, которых не отвело бы от неё ничего: ни золото, ни угроза прихода мертвецов, ни пламя драконов, ни красота Дейенерис. Сердце, неумолимо стучащее, подсказало ей выход. Выгодный и в то же время рискованный. В тот момент их с Квиберном взгляды пересеклись. — А что слышно про Джона Сноу и Матерь Драконов? — поинтересовалась она. Голос обрёл силу. Властные стальные нотки звучали в нём. — Я знаю лишь, что их армии слабы. Мертвецы потрепали их. У Матери Драконов остался только один дракон. Остальных убили Белые ходоки. — Прекрасные новости, — Серсея улыбнулась. — Велите послать ко мне служанок. К завтрашнему дню я должна выглядеть безупречно. Квиберн испустил грустный вздох. — Ваша милость, будет лучше, если вы уснёте, а красота придёт сама. — Благодарю вас, напишите письмо Эурону, что королева благодарит его за верность. Он этого заслуживает. Нам нужны мощные союзники. Квиберн в сомнении повёл губой. Да, она понимала, отчего десница сомневался. Всё та же причина, какую упоминал и Джейме — Грейджои знамениты тем, что предают. Союзников, близких — не важно. С лёгкостью режут детей и женщин. Ими движет Утонувший бог, не чуждающийся насилия. Они ищут только собственную выгоду. Если у Квиберна было в запасе время на сомнения, то Серсея его не имела. Всю её жизнь ей помогали брат и отец. Следовало не осрамить память о них. — Пока вы не ушли — напишите ещё одно письмо. На этот раз Джону Сноу. Скажите, что я приказываю ему отправить мне тело моего брата. Он не должен гнить на Севере. Десница кивнул плешивой седой головой и вышел. Серсея подобрала со стола письмо, что два дня не выпускала из рук, и поднесла его к свече. Огонь быстро справился с хрупкой бумагой. Так же, как кто-то расправился с Джейме. Она сжигала не память о нём, а свою боль.***
Она не признала Эурона, «именуемого её победителем», когда он вошёл в тронный зал, ведя за собой Золотых мечей. В толпе крепких, здоровых, как скалы, мужчин он терялся. Лишь походка выдавала его. Шагал он так же раскованно, быстро, будто сейчас кого-то убьёт. И глядевшие на неё холодные, морского цвета глаза блестели за отросшими вьющимися волосами. Борода заросла, скрыв и без того тонкие бледные губы. Одетый в меховую накидку, Эурон походил на северянина. Однако выглядел диковатым. Он поклонился, гремя доспехами. — Моя королева, — начал Эурон. Голос шелестел, подобно морским волнам. Серсея не повела бровью, глядя на Эурона свысока. — Приношу мои соболезнования. Она сделала вид, что не понимает, прерывая взглядом начавшийся шёпот среди придворных. — Утрата вашего брата — это потеря Семи Королевств, — продолжил Эурон. Он медленно поднял взгляд. Глаза светились радостью и ликованием. — Откуда вам это известно? — спросила она, обхватив пальцами рукоятку меча, находящегося на подлокотнике. Она посмотрела на Квиберна, который тут же испуганно вздрогнул. Десница заверял, что никто ещё не знает о смерти Джейме. За распространение тайны она грозилась лично отрезать языки тем, кто всё выдаст. Эурон пожал плечами, обратив взор к придворным: — Ко мне пришёл ворон от племянника. — До-ка-жи-те, — сквозь зубы приказала Серсея. Губы её задрожали. Не утихшая боль вернулась с удвоенными силами. Эурон не испугался, потому что либо не лгал, либо лгал умело. Достав из кармана свёрток, Эурон развернул его так, будто это было что-то не важное, глупое. Откашлявшись, он стал читать громко и чётко каждое слово: — Любезный дядя Эурон, вероятно, ты позабыл обо мне, но я ещё помню, что у тебя моя сестра Яра. И, будь уверен, я приду за ней. Если ты сдашься мне, я пощажу тебя. — Мне плевать на ваши семейные перепалки, — выплеснула Серсея. — В этом вся соль, — возразил Эурон. — Малыш Теон пишет: «Ваша армия потеряла Джейме Ланнистера. Чего теперь стоит твой жалкий флот?» Знаете, Яру это не впечатлило. Я читал письмо ей, пока она драила палубу. Её брат — трус и предатель. Он спрыгнул с корабля вместо того, чтобы спасти сестру. Разве так поступают родные? Но это вызов не только мне, но и вам. Эурон мог писать и читать. Он мог написать это письмо. Но к чему он рассказывал бы все эти подробности? В нём читалось задетое самолюбие. Какой-то вшивый мальчишка, пусть и сын брата, писал дерзкие слова, за которыми ничего не стояло, но Эурон всё равно приходил в ярость об одном упоминании об этом письме. Слова правили всем. Даже им. А значит, и Серсея могла им править. Как кораблём. — Можете ли вы командовать армией? — вдруг спросила она, удивив этим и Квиберна, и самого Эурона. — Я уже командую армией железнорождённых, — напомнил он. — Это не так просто, как кажется на первый взгляд. — Как верному другу короны и моему будущему супругу, вам придётся взять под командование армию Ланнистеров и армию Семи Королевств, чтобы сокрушить наших неприятелей, которые недавно расправились с мертвецами. В зале поднялся гул. Серсея ни на кого не взглянула. Поднявшись с трона, она подошла к Эурону, опешившему от новости. В его глазах горел дикий огонь, захлестнувший душу. Серсея видела, что ему тяжело удержать сейчас себя в руках, остаться хладнокровным к её словам. — Дайте мне слово, что не переметнётесь к врагам, — промолвила она. Просить дать слово пирата, для которого нет ни чести, ни достоинства, было глупым и наивным ходом. Но она лишь хотела показаться наивной и доверчивой для него. И, прежде чем Эурон решил заговорить, Серсея продолжила: — Для того, чтобы закрепить наш уговор, вы отправитесь в Кастерли Рок, который когда-то пытались захватить, уничтожив корабли моего отца, и освободите его от гнёта Безупречных, показав, что наша армия ещё сильна. Эурон нахмурился. Он явно устал и собирался отдохнуть. Однако он не решался возразить. Позади него дышали в такт несколько тысяч лучших бойцов Эссоса, и все они поголовно принадлежали Серсее. — Мы можем закрепить наш уговор иначе, — ухмыльнулся он. К Серсеи подался Гора. Он с шумом сошёл со ступеней и возвысился позади королевы. Серсея насладилась промелькнувшим в глазах Эурона страхом. Он хмыкнул, чуть приподняв уголки губ. — Но вы правы, у меня нет свадебного подарка, — посматривая то на Гору, то на Серсею, сказал Эурон. — И, будьте уверены, я без него не приеду. Эурон поклонился, присел на колено и поцеловал её руку горячими губами. Серсея выдернула руку из его , ощутив колючую бороду на коже. — Вам хватит пять кораблей? — Серсея прошла обратно к трону. Эурон наводил странное ощущение. — Пять кораблей? — повторил Эурон. — Не топить же весь флот ради такого пустякового дела. — Серсее нравилось заводить его. Он играл победителя и короля, но оказывался всегда верным псом. — Вашу армаду вы оставите в Королевской Гавани. Если вы не сделаете этого, я отменяю всё наше сотрудничество. Эурон шумно вздохнул, оглядевшись на Золотых Мечей. — Я считаю неоправданным рисковать людьми, — парировал он. И был прав. — Я знаю умения Безупречных. И вряд ли унесу ноги, если возьму всего лишь пять кораблей. — Возьмёте половину своего флота, — уступила Серсея. Эурон поклонился: — Благодарю, ваша милость. Отправлюсь сегодня же. Она проводила Эурона только взглядом. Люди в зале зашумели, но Серсея всех прогнала, кроме Золотых Мечей, Квиберна и Горы. — Ваша милость, сделать Эурона Грейджоя своим мужем… — начал было Квиберн, но вдруг осёкся. — Он грабитель, насильник, беспринципный и бесчестный человек. — А чем я хуже, Квиберн? — усмехнулась Серсея, встав с трона. — Культура Железных островов основана на вере в Утонувшего бога. Они платят железную цену. Разве я сама заплатила мало? Квиберн горько усмехнулся, опустив взор: — Ваша милость, убивать ради веселья и убивать из-за того, что хочешь защитить семью — не одно и то же. — Я семнадцать лет жила с Робертом Баратеоном, который каждый день с утра до ночи и с ночи до утра трахал шлюх, напивался, как свинья, и ездил на охоту. Я привыкла. Мне не нужен идеальный мужчина, способный любить меня. — Она замолчала. С губ едва не сорвалась фраза «никто уже не полюбит меня так, как Джейме». — Мне нужен человек, способный убить моих врагов. Стереть Дейенерис с лица моего королевства. Она прошлась по залу, разглядывая приехавших наёмников: — Мужчины — воины. Они жаждут славы и добывают её в сражениях, в убийствах. Жажда славы и уважения движет и Эуроном. Он такой же мужчина. — Она развернулась всем телом к Квиберну, который молча слушал её. В его глазах не находилось признания её правоты. Только угрюмое сожаление и печаль от невозможности отговорить королеву. Серсея мысленно порадовалась его заботе и любви. Это были одни из самых драгоценных вещей в Вестеросе. Это было ей наградой за муки. — Пусть он грабит и убивает, мне всё равно. Я буду править, пока он сражается. Я буду жить. Иногда он будет возвращаться и брать меня в постели — пусть. Я это проходила. Я буду наградой для него, ради которой он пойдёт на всё. Я буду лучшей женщиной. Квиберн позволил себе перебить королеву: — Простите, ваша милость, но на Железных островах женщина не имеет права повелевать людьми. Серсея рассмеялась. Став серьёзной, она ответила: — Есть исключения, не так ли? Яра Грейджой, которую Эурон пусть и таскает за собой, как собаку, раньше командовала флотом Железных островов, и за ней ушли тысячи человек, когда её дядя захватил власть. Я не Яра Грейджой, но я докажу железнорождённым, что способна править королевством не хуже мужчины. Квиберн лишь слабо кивнул головой. — Мне нужно поговорить с вами о другом, — более мягко проговорила она, отведя глаза от могучих воинов, стоявших в зале. Квиберн не знал тогда, о чём она хотела поговорить, но грустно вздохнул, будто осознавал и готовился к этому разговору.***
Квиберн читал интересно. Так, что, нежась в тёплой воде, она ощущала себя маленькой девочкой, летающей в своих фантазиях. За пять дней она уже знала историю Железных островов, могла перечислить некоторых лордов и понимала основы религии железнорождённых. Особенно хорошо Серсее запомнилась история про конфликт Утонувшего бога и Штормового бога. Она знала, что вода даёт воскрешение. Что погибнуть в море — предел мечтаний большинства пиратов с Железных островов. Но эти обряды утопления главного лорда всё ещё пугали и отталкивали её. Если человек захлёбывался водой так, что не мог потом самостоятельно очнуться, его оставляли мёртвым и искали нового правителя. Глупый и никчёмный обряд. Но ещё глупее звучало Серсея Грейджой. Так нелепо не звучала ни одна фамилия рядом с её именем. Даже Серсея Таргариен было бы более привлекательным. Серсея Тирелл. Серсея Старк. Серсея Тарли. Но не Грейджой. На ум приходило нечто бесцветное, вязкое, не имеющее шанса на звание «великий дом». Имеющее шанс на погибель. Сидя в деревянной ванне, она слушала отчёты Квиберна и истории о Железных островах и вдыхала терпкий запах масел. В комнате всё равно неумолимо пахло кровью. Её плотью. И боль меж ног не помогала ей сосредоточиться на словах десницы, который, хотя и старался, не мог спрятать усталость. — Довольно, Квиберн, — тихо попросила она, прижавшись затылком к спинке ванны. Тёплая вода утоляла боль. Десница отложил толстую старую книгу на столик у её кровати. Серсея, поймав его отеческий взгляд, улыбнулась одним уголком губ. Приятно было не находить во взгляде одного из мужчин, пусть и взрослого, желание обладать её обнажённым телом. Этим Квиберн и отличался от мейстера Пицеля. — Ваша милость, я должен убедиться, что вы в порядке. — Я в порядке. Спасибо. Что-нибудь слышно от Эурона? Квиберн переменился в лице и отрицательно мотнул головой. Серсея задумчиво посмотрела на тёмную воду, в которой отражались свечи, её зелёные глаза. Как будто вода шептала, что она страшно ошиблась, и в то же время успокаивала, что дальше всё будет хорошо, чему Серсея не верила. — Мы проведём свадьбу по нашим традициям. Он принесёт клятву, если хочет стать королём. Глаза Квиберна спросили: «Станет ли он нас слушать?» Глаза Серсеи ответили: «Станет». Саму её схватила нервная дрожь, когда она представила Эурона в плаще её отца. Когда представила, как он внесёт её в эту комнату и бросит на кровать. Но пути назад уже не было. Только в том случае, если Эурон сгинет под Кастерли Рок. Стук в дверь вернул её в реальность. Молодая, коротко стриженная (Серсея заставила остричь многих служанок после своего позорного шествия) служанка внесла полотенца и новый халат, расшитый золотыми нитками. — Ваша милость, прилетел ворон, — служанка дрожащей рукой поднесла письмо Квиберну. Решив, что сидеть в ванне больше не имеет смысла, Серсея поднялась на ноги. Служанка вытерла её тело и накинула на неё халат. Однако раздражающая всё нутро боль не давала ей стоять долго. Серсея с тяжёлым вздохом села на постель. По выражению лица Квиберна королева догадалась, от кого пришло письмо. И боль внизу резко напомнила о себе. Серсея не вскрикнула, но ухватилась за простыни, стиснув их пальцами. — Кастерли Рок взят мной. Мужики без… — Квиберн не прочитал ругательство и поморщился, глядя в тонкую бумажку. Эурон не отличался многословием. — Мужики без достоинства, — заменил он, — дрались как бабы. Спешу к вам, моя королева. Ваш король Эурон. Король Эурон Грейджой. Лорд-узурпатор Железных островов, владелец Железного Флота, станет восседать на Железном троне. Слишком много вошло в её жизнь железа. И его железнорождённые ублюдки наполнят Королевскую Гавань. Серсея отняла бумагу у Квиберна, чтобы убедиться, что это писал Эурон. Она не знала его почерка. И не поняла бы, что писал Эурон. Быть может, это всё же был его приближённый. Но на его галере никто не разговаривает, и вряд ли ему нужны там писари. Слова аккуратной лентой простилались вдоль бумаги. Подумать только — у неотёсанного, грубого и бесчестного пирата лёгкий аккуратный почерк. — Надо бы готовиться к свадьбе, — сказала она, задувая свечи. Квиберн согласился и, кинув на неё унылый взор, вышел прочь. Долго ждать короля не пришлось. Он гнал корабли без остановки, невзирая на усталость своих людей. Спустя три дня после того, как прилетел ворон в Красный замок, Эурон стоял у трона с хищным оскалом, подбоченившись. Его наскоро обстригли, омыли и привели к разрушенной септе Бейлора. Вместо плаща он содрал с одного из кораблей парус, чем порадовал железнорождённых и огорчил столпившихся жителей Королевской Гавани. Эурон накинул плащ на королеву под смешки своих людей. Все его взгляды, жесты и слова казались королеве насмешкой. Судьба насмехалась над Серсеей за её деяния. Свадьба под разрушенной септой была не менее смешна. Однако королева не позволила себе промямлить клятвенные слова. Они звучали из её уст чётко и красиво, чему Эурон не мог нарадоваться. Его блестящие сальным блеском глаза не спускали с Серсеи вожделенного взгляда. Да, это был ещё один просто мужчина. Как и прочие мужчины, он кичился тем, что побывал в далёких странах, узнал много нового. И, как и прочие мужчины, он вскоре будет принадлежать ей. Толпа на площади глядела так же, как и во время её позорного шествия. Правда, теперь Серсея соглашалась с их презрением. Золотая львица стала скользкой, противной кракеншей. И, будто почуяв её настроение, Эурон повёл королеву вниз, по живому коридору, отчего она едва не опустила плечи. Как-то инстинктивно, будто опять ожидала насмешек, оскорблений и камней в свою сторону. Ноги шли так же тяжело. Тёплое платье давило со всех сторон. Небо было не серое, а чёрное. Оно сыпало снег на плечи и голову. Серсея знала, что на Севере боятся свадеб под снегом. Это обрекало невесту и жениха на несчастный брак. Но Серсея не шла сюда ради счастья. Любовь и прекрасный принц в мечтах сгинули ещё тогда, когда её отдали за Баратеона. Мечтать о счастливом браке с Кракеном могли только маленькие девочки. Хотя и они бы понимали, что кракен — не муж. Он чудовище из морских глубин, которое удастся приручить лишь немногим. Пальцы Эурона не выпускали её. Серсея улыбалась сквозь боль. Пасть перед народом она больше не могла. Однако всё ещё ощущала себя предметом всеобщего разглядывания. Как будто Эурон вёл её на цепи, как он привёл к ней Элларию Сенд и Песчаных Змеек. Она старалась успевать за его широким шагом. Даже когда подустала к финалу. У Красного замка её сердце замерло. Но шедший позади Квиберн слегка коснулся её плеча, что вернуло ей некоторую уверенность. Ворота отворили и толпа ликующих железнорождённых встретила своего короля и его жену с почётом. Эурон проводил её до трона. Серсея с недоверием посмотрела на супруга. Понимал, что он ещё не полноправный король, или же заигрывал? Он был доволен плащом её отца, так не шедшим его наряду. Обсыпанный снегом красный бархат подчёркивал плечи Эурона, но то, как держался новый король, не соответствовало плащу. Разбойник и лихач Грейджой в плаще когда-то побеждённого им на море Тайвина Ланнистера. Серсея улыбнулась, чувствуя, что самовлюблённость Эурона достигла пика. Он встал по правую руку от королевы и, подняв кулак вверх, приказал людям: — Принести подарок моей королеве! Железнорождённые затрещали мечами и щитами, пожирая её глазами. Серсея смотрела сквозь них. По крайней мере, пыталась. Боль в руке, оставленная Эуроном, некомфортное платье и представление ужасной брачной ночи не покидали её. Она незаметно сжалась. Дрожь в руках она уняла, вцепившись в подлокотники. Десять человек по приказу вышли, а затем внесли большую плетённую корзину. Серсея вновь обратила взор на Эурона. Сердце её билось чрезвычайно быстро. Так, что щемило грудь. Давило изнутри. Она прислонилась спиной к трону в ожидании. Эурон кивнул людям. Десять человек разом толкнули вперёд корзину. Сразу зал заполнил неприятный запах несвежего мяса и крови. Из корзины посыпались головы в чёрных шлемах — шлемах Безупречных. Отчего королева сама поднялась с трона и зашагала вниз по ступеням, будто не веря собственным глазам. Наёмники Драконьей королевы, выученные биться с детства, более дисциплинированные, чем люди Грейджоя, пали, словно по мановению руки. За ней подошёл и Квиберн, восхищённый зрелищем, нежели напуганный. Он недвусмысленно дал понять Серсее, что Грейджой в его глазах теперь достоин уважения. — Я слышал, вашему деснице требуются головы, — сказал Эурон. Серсея обернулась. В душе появилось незабытое чувство, идущее из юношеских мечтаний. Мужчина, расправившийся с её врагами, теперь выглядел прекрасным и великим. Она застыла, глядя на него неотрывно. За тем, как он сошёл со ступеней. Как подошёл к головам и выудил одну. На неё смотрели безжизненные глаза худого молодого человека с чёткими скулами, сердито сжатыми губами. Он будто ещё находился в бою. — Это их предводитель. Единственный малый, дравшийся достойно. Серсея улыбнулась, взяв одну руку в другую, чтобы не даться Эурону и проследовала к трону. — Сегодня один из величайших дней в жизни Семи Королевств. Вестерос обрёл достойного правителя. Мужественного, — Серсея посмотрела на Эурона, не зная, что сказать дальше. — Железнорождённого, который займёт Железный трон. — Впервые ощущалась нехватка слов. Лесть всегда выручала Серсею в трудные времена, но сейчас она не представляла, что надо сказать, чтобы возбудить в железнорождённых радость. Но тут, перебив её, Эурон сам крикнул: — Что мертво, умереть не может! Его люди повторили за ним, стукнув себя в грудь кулаком. — Что мертво, умереть не может, — повторила Серсея одними губами. Она не помнила второй части странной молитвы. — Но восстаёт вновь, сильнее и крепче, чем прежде, — вдруг проговорила королева. И железнорождённые прокричали вслед за ней. Эурон же улыбнулся. — Королевство восстанет вновь, сильнее, чем раньше. И в этом ваша заслуга! — провозгласила она. Эурон плавной походкой возвратился к трону. Его люди, понимая, что больше во дворце им делать нечего, получили вольную, оставляя «молодожёнов» наедине друг с другом. Серсея поёжилась на троне. Настойчивый взгляд Эурона, неприкрыто раздевающий её прямо здесь. Его нахальная улыбка. Она ощутила себя загнанным в клетку львом. Причём загнала она туда себя сама. Без посторонней помощи. Однако кракен бессилен на суше. Даже если лев в клетке. — Вы знаете нашу молитву, — скорее утвердительно, чем вопрошающе сказал Эурон. Её брошенный взгляд ответил ему: «За последние годы она успела мне надоесть». Королева же лишь кивнула головой. Изучая историю Железных островов, Серсея думала лишь об одном, как девчонка Таргариен завоевала сердце дотракийского дикаря, не менее чёрствого и жестокого, чем Эурон Грейджой. — Теперь я жена железнорождённого, я обязана это знать, — мило улыбнулась Серсея. Она опередила подходившего к ней супруга и поднялась сама с трона. — Вы получили королеву, вскоре вы станете королём, но я должна показаться мейстеру. В глазах Эурона плескалось враждебное море. Серсея тяжело вздохнула. Его близость, отвратная улыбочка, блестящие глаза. Казалось, этот человек сейчас же сорвёт с неё платье при оставшихся во дворце людях и возьмёт на Железном троне. Она ожидала, что Эурон потребует корону. — Нет, вы обязаны это сделать, моя королева, — Эурон взял её за запястье левой руки, расцепляя её защиту. Серсея покорилась воле мужа. — А я буду ждать вас в отведённых нам покоях. Эурон махнул ей рукой и, подозвав к себе по дороге одну служанку, что-то поспешно приказал. Серсея, глядя ему вслед, задрожала. Кожа её похолодела. — Квиберн, заберите эти головы к себе, — приказала она. Вместо ответа на её приказ Квиберн подал ей в руку маленький бутылёк с фиолетовой жидкостью. — Яд — оружие женщины, — изрекла Серсея. — Глупой женщины. Хотите оставить меня без защиты? Без него меня заколят железнорождённые или сперва поиздеваются. Бросьте это. За свою жизнь я многому научилась. И укрощать мужчин — моё лучшее умение. Она оставила Гору в том же зале. Ей нужно показать силу Эурону. Не размазаться перед ним нелепой кашей. И чем ближе становилась комната, тем увереннее себя чувствовала Серсея. Когда Серсея вошла, она узрела сидевшего посреди комнаты на золотом кресле Эурона с кубком в руках. Он напивался. Как и Роберт Баратеон. — Не поделитесь? — спросила она, подойдя к столику. Эурон посмотрел на неё трезвым пока что взглядом. Губы его и борода блестели от выпитого вина. — Разве вам можно? — Эурон деловито закинул ногу на колено другой. — Слыхал от вашего Квиберна, что вы носите… дитя. Серсея будто вновь ощутила новую жизнь в себе, но её тело уже было свободно. Чтобы как-то скрыть волнение и замешательство, она двинула руки вдоль платья, расправляя незначительные складки. — Я вытравила плод, — сквозь зубы отчеканила Серсея. Глупые слёзы навернулись на глаза. Эурон пригубил вино и налил ей. — Благодарю вас, — она всё ещё не могла называть его своим королём. Был ли он когда-нибудь с женщиной? Был ли нежен или насиловал и заставлял плакать? Серсея залпом выпила вино, едва не подавившись им. Что мертво — умереть не может. Она жива. Эурон поднялся, помогая ей откашляться. — Ещё? — спросил он с ехидной ухмылкой, и Серсея приняла. Разделась она сама. Поначалу постель казалась холодной и жёсткой, как корабли Грейджоя. Его ласки были противны. Его руки, его губы, его действия возмущали и отталкивали. Она просила ещё вина. И выпила столько, пока не перестала понимать, что происходит. Пока человек, с жадностью раздирающий её тело, оставляющий следы от грубых пальцев на белой коже, не стал чем-то приятным и нормальным, насколько вообще мог таковым стать. Пока она не стала с упоением прислушиваться к дикому, ненасытному рычанию у уха. Пока не стала грациозно подаваться к нему. Пока не стала с нежностью выстанывать его ненавистное имя и требовать продолжения. Вино текло в её жилах. Они передавали его друг другу поцелуями. Если было что-то лучше этого, Серсея не знала. Она улыбалась, не ощущая собственного тела. Не ощущая Эурона. Не ощущая постели под собой. В эту ночь Красный замок слышал последний львиный рык.