Свет в её окне

Картинка за окном сменялась одна за другой. Поезд на огромной скорости увозил его оттуда, где он хотел бы остаться. Но мужчина так и не решился сказать важные слова женщине со смешной шапкой с оленёнком. Той, которая свалила наповал в буквальном смысле слова, когда пару недель назад врезалась в него на горнолыжном склоне. Она ехала уверенно, с гордо поднятой головой. Невооружённым взглядом было видно, что у неё спортивное прошлое. Ягыз понимал, что, если бы её не сбил ребёнок, который потерял равновесие, Хазан никогда не упала бы в его объятия в поисках опоры. Одно мгновение, и мужчина почувствовал, как тонет в омуте прекрасных шоколадных глаз. Её ладошки крепко вцепились в его куртку и потянули за собой на землю. Ягыз не хотел вставать. В кольце рук кареглазки было тёпло, туда неопровержимо манило, а её глаза испуганно смотрели на него. Сейчас он понимал, насколько был благодарен тому маленькому мальчишке, который только учился кататься на лыжах и толкнул спортсменку. При этом всё больше осознавал свою трусость с каждой секундой, которая увозила его дальше от Шамони, где брюнетка осталась встречать Новый год с друзьями. Его брат уехал ещё вчера, однозначно обозначив позицию, что без бара, клуба и одногруппников праздник не получился бы. Поэтому Синан купил билет до Стамбула и собрал чемодан за считанные часы, так и не проникшись атмосферой праздника вокруг. Ягыз не хотел уезжать. Он корил себя за то, что не остался. Не сказал те важные слова, которые, не умолкая, появлялись в сознании. Мужчина сел в поезд, потому что испугался: Хазан не позвала его встретить Новый год, а прийти самостоятельно он не решился. Пассажир представил, как он приехал в Париж. Один. А шоколадные омуты, затягивающие в свою пучину, остались в снежном Шамони. Курортный роман всегда ассоциировался у мужчины с глупым поступком. Никто здравомыслящий не стал бы воспринимать лёгкий флирт всерьёз. Отпуск закончился, интерес исчез, и ты больше никогда не увидел бы красотку, которая кружила голову. Спустя время люди вовсе забыли бы друг о друге. И Ягыз непоколебимо верил в парадигму глупых, несерьёзных романов. До того момента, пока не окунулся в карие глаза, которые искренне смотрели в его серо-зелёные. В день знакомства они пошли в местное кафе, чтобы выпить горячий глинтвейн, согреться и посмеяться над шалостями судьбы. Неожиданная встреча, мягкий свет, панорамные окна и вкусная еда создали неповторимую, особую атмосферу. Поезд остановился, оповещая о прибытии в Париж. Тридцать первое декабря, 17 часов. Ночью он будет в Стамбуле. Один. Добровольно отказавшись от минут счастья. Ягыз невольно сжал шарф в руках. Так не должно было быть. Мужчина не хотел выходить из поезда и ступать на землю города всех влюблённых в одиночку. — Господин, вы выходите? — милый голос проводницы вырвал его из бесконечных размышлений. — Да, — он взял чемодан. — Да, я выхожу. Спасибо. Ягыз остановился и посмотрел на небо. Уже потемнело, зима укутывала в мрак. — Пьер, мы должны принести сладкое к столу, — донеслось справа. — Поторопись, нас уже ждут! — быстрые шаги раздавались вокруг. Все спешили. Кто к родственникам, кто к друзьям, кто к возлюбленным. Ягыз как вкопанный стоял посреди перрона, наблюдая за предновогодней суетой. Его разрывало на части: поехать назад, следуя зову сердца, или вернуться на родину. Сдавшись, он подошёл к кассе и купил билет до Шамони, напоминая себе последнего идиота на земле. Доехать до Парижа, чтобы понять значимость того, что оставил в домиках в горах. Потерять, чтобы оценить. Отправление: 17:40 Время в пути: 5:39 Прибытие: 23:19 Если у него и был шанс успеть к Хазан до двенадцати, то ничтожно маленький. Ягыз сел в поезд по другую сторону перрона и посмотрел в окно. Спустя время пейзажи снова начали сменять друг друга. Снег переливался вдали, убаюкивая. — Мы с друзьями отдыхаем тут уже третий год, — звонко произнесла Хазан. — Я первый раз на горнолыжных склонах Франции, — улыбнулся в ответ мужчина. — О, ты многое упустил! — воскликнула в ответ женщина. — Именно тут самые лучшие склоны. Ведь на них проходили первые зимние олимпийские игры! — Я не знал, — отвлечённо протянул Ягыз. — Но уверен, что ты профессионал. Она скромно отвела взгляд, потупив взор. — Да, я была в профессиональном спорте долгое время, — глаза наполнились грустью, которую было невозможно не заметить. — Но серьёзная травма надолго выбила меня из колеи, — кареглазка задержала дыхание. — А когда захотела вернуться, было уже поздно, — на выдохе закончила брюнетка. Ягыз молчал в надежде, что Хазан ещё немного приоткроет завесу. — Когда у всей команды были награды и карьера, а у некоторых даже дети, у меня не было ничего. Ни медалей, ни мужа, ни ребёнка. — Но у тебя ещё есть время, ты же молодая, — аккуратно прокомментировал мужчина. — Сколько лет ты бы мне дал? — вопрос был неожиданный. — Около тридцати, — честно ответил Ягыз. — Тридцать пять, — без запинки произнесла она. — И у меня тикают биологические часы, — Хазан запнулась. — Аллах, — ударила себя ладонью по лбу. — Зачем я говорю тебе об этом? — женщина не знала, почему на втором свидании начала говорить о таких личных вещах. Было стыдно. И неловко. А мужчина тем временем подумал о том, что она была старше него на два года. Но когда кареглазка упала в его объятия, он был уверен, что ей не больше двадцати пяти. И разве маленькая разница в возрасте имела значение, когда тебе с человеком хорошо? Ягыз зажмурил глаза в попытках избавиться от образа брюнетки, который, не уставая, вертелся в голове. Она напоминала море: далёкое, глубокое, желанное. Он вышел из поезда, вдыхая холодный воздух французских Альп. Хазан была там, наверху, в одном из шале, где горел свет. Свет в её окне. Один страх терзал душу, мешая надежде не гаснуть — она его не ждала. Мужчина и сам изначально был уверен, что у курортного романа не было будущего. Так почему бы ей так не думать? И почему он стоял в поисках такси, разубедившись в своих доводах? Ягыз в очередной раз нервно смял шарф. Казалось, что через мгновение мужчина мог выгореть дотла — желание увидеть кареглазку с каждым мигом становилось всё сильнее. Часы показывали 23:34. У него было двадцать шесть минут на чудо. Чтобы встретить Новый год так, как хотелось его прожить: рядом с человеком, с которым было хорошо. К которому тянуло с неконтролируемой силой вопреки расстояниям. Такси затормозило возле шале, куда несколько дней назад он проводил её. Она предлагала остаться, а Ягыз так хотел поддаться. Искушением было всё: её голос, поведение, глаза, губы. Свет горел. Были слышны голоса множества гостей и радостный смех. 23:51. Ровно девять минут на то, чтобы изменить свою жизнь. Чтобы сказать дорогие слова женщине, которая за пару недель смогла завладеть его сердцем. Взяла и не вернула, призывая не покидать её. 23:54. Тихий стук. Ягыз не был уверен, что его услышат. Он прижался лбом к холодной деревянной двери, чувствуя себя дураком. Безбашенным, легкомысленным, эгоистичным. Разве мог он приходить на праздник, куда его не приглашали? Стучать и просить обратить на него внимание? Переступить через порог и посмотреть ей в глаза? Шаги приближались, побуждая поднять голову. Дверь открылась, столкнув мягкий карий свет с серо-зелёной мглой. — Ты пришёл! — воскликнула женщина. — Мы тебя заждались, бессовестный! Ягыз не был уверен, что его силуэт чётко различался в темноте. Иначе как было объяснить реакцию хозяйки на позднего гостя? — Хазан, — прохрипел он. — Я… — что сказать и как обозначить истинные цели приезда, мужчина не знал. — Что случилось? — испуганно произнесла она. — Ты выглядишь взволнованно. Что-то произошло? — ещё шаг, и они оказались почти вплотную прижаты друг к другу. На ней был нежно-розовый свитер и расшитая юбка, образ дополнял небрежный пучок и лёгкий макияж. Она была прекрасна, окончательно выбивая из равновесия запыхавшегося мужчину. — Кажется, у меня примерно одна минута, чтобы сказать тебе… — начал Ягыз. — Хазан, ну ты где застряла? — донеслось из глубины дома. — Двенадцать! — к ним подбежала молодая девушка, низкого роста с ярко-зелёными глазами и светлыми волосами. — Привет! — искренне обратилась она к нему. — Держи, — бокалы шампанского молниеносно оказались в руках молодых людей, а громкая незнакомка исчезла так же быстро, как и появилась. — О нас позаботились, — смущённо произнесла Хазан. — Да, — Ягыз отвёл взгляд. — Ты поздно пришёл, — немного грустно сказала она. — Я, — снова начал мужчина. — Я… Ему не дали договорить. Слишком долго думал и решался. Её губы накрыли его, неуверенно обводя их контур языком. Где-то на заднем фоне слышались поздравления и звон бокалов. Ягыз растерялся, потерял остаток разума, но почувствовал, что наконец дышал. Оторвавшись от манящего плода, гость произнёс: — Я пришёл, чтобы завести твои часы, — она непонимающе посмотрела на него. — Биологические, — смешинки бегали в серо-зелёных глазах. — Я жалею, что говорила о таких личных вещах, — начала тараторить женщина, смущаясь. — Я не знаю, что на меня нашло. Прости, я… — Хазан, — он взял её лицо в свои ладони и призвал посмотреть. — Мне кажется, ты не поняла. Она опустила голову, уткнувшись в грудь мужчины. — Я хочу верить, что ключ к твоим часам есть только у меня, — мягкий смех разразился в прихожей, вызывая ответную реакцию брюнетки. Она посмотрела на него тёплым взглядом. Они знакомы пару недель, но Хазан была уверена, что ещё никогда не чувствовала себя лучше: в его объятиях женщина ощущала себя странником, который после долгого пути нашёл дорогу домой.

***

Спустя десять лет Ягыз наблюдал, как красавица-дочь с интересом разглядывала экспонаты в Лувре, подзывая Хазан к каждому их них и мешая ей следить за шалуном-сыном. Он так и не рассказал жене, что тогда доехал до Парижа, чтобы понять, что был не прав. Чтобы набраться смелости. Чтобы позволить новогоднему чуду случиться. Чтобы свет в её окне никогда не погасал для него.