Школьные годы чудесные

Не то, чтобы Кастиэль хорошо понимал людей. То есть он никогда не наблюдал за ними, не задумывался о мотивах чужих поступков, не пытался прочувствовать их переживания или как-то глубже познакомиться хоть с кем-нибудь из тех, кто его окружал. Впрочем, Новак был гением, возможно, лучшим физиком своего поколения, так что ему, как говорили его ассистентки, было можно. Вообще ассистентки - особенная часть жизни Кастиэля. Они имели для него большое значение с тех самых пор, как он окончил школу и вышел из-под опеки родителей, переехав в общежитие. Именно они следили за тем, ела ли надежда мировой физики, переодевалась ли, уходила ли домой из лаборатории и так далее. И если бы не ассистентки, то кто знает, в каком состоянии Кас дошёл бы до того самого рокового взрыва. Именно с ассистенткой Кастиэль в возрасте двадцати двух лет и расстался с девственностью. Их "роман" продолжался почти год, в ходе которого она регулярно "трахала" его прямо в лаборатории, оттащив от всего, что взрывалось и воняло, а он никак не мог придумать, как сказать ей, что ему это не интересно. С тех пор он заработал стойкое отвращение к блондинкам, шанели номер пять и сексу вообще. Теперь в его жизни не было ни шанели, ни секса, ни ассистенток, зато был Дин Винчестер, более чем странный человек. Может, конечно, Дин и не был странным, но Кастиэль, который с такими прежде не встречался, считал его более чем странным. Дин был учителем физкультуры, то есть, в представлениях Новака, человеком злым, жестоким и требовательным. По крайней мере именно такими были все три физрука, которые когда-то преподавали у самого Каса, порядком отравляя при этом его и без того не слишком счастливую в школьные годы жизнь. Вот только пока, глядя на Винчестера, Кастиэль не замечал в нём жестокости, даже наоборот. Дин был весьма добр и не слишком требователен к новому коллеге, во всём помогая физику. Именно Дин трижды довёл Кастиэля до общежития, где ему выделили комнату, и обратно, Дин же водил Новака в столовую, почти силой заставляя есть, приносил кофе и порой даже звонил, чтобы напомнить, что если физик сейчас не ляжет спать, то завтра ему весь день будет паршиво. Всё это казалось Касу странным. Впрочем, он ничуть не возражал. Как не возражал и против того, что Дин стал проводить рядом с ним очень много времени, то показывая ему город, который Кастиэль всё равно не запоминал, то заглядывая в комнату, чтобы посмотреть кино, то бесцельно болтая. Теперь, когда исследований не было, а у Новака образовалась целая куча времени, в которое надо было что-то делать, он ни капельки не возражал против чего-то подобного. Единственным, что не нравилось Касу, был секс. Всё началось со слова, которое несколько дней преследовало его везде, куда бы он не направился, и с тех пор не прекращалось. Кастиэль начал думать о сексе. Сначала он думал о том, почему его преследует именно это слово, а не любое другое, как оно связано с небольшими приписками, шедшими рядом с ним, и почему это слово всегда возникает на его пути. Потом он начал думать о сексе и о себе, то есть о том, как он сам связан с сексом. Припомнил все девяносто шесть раз, когда он занимался этим, начиная от первого и заканчивая последним, и понял, что никакого особенного отношения к этому процессу не имеет, так как вообще в нём не заинтересован, да ещё и не является ни экспертом, ни профессионалом в этой области. А потом он начал думать о сексе и Дине, ведь именно Винчестер чаще всего оказывался рядом, когда Кас обнаруживал очередное "СЕКС", написанное где-нибудь в совершенно не подходящем для этого месте. К Дину это слово подходило больше. Дин наверняка занимался сексом, по крайней мере Новак смутно догадывался, что большинство красивых молодых мужчин занимаются сексом, а Дин был красивым и молодым мужчиной. Но если слово это относилось к Дину, то причём тут вообще Кастиэль? И тогда он стал думать о сексе с Дином. Сначала просто так, "в общем". Почему, например, физрук делает это, если этот процесс не так уж и приятен? Зачем он делает это? С кем и как часто? Но ответов на эти вопросы у Кастиэля не было, а спрашивать было некрасиво, и он попытался сделать то, что всегда делал, когда имел дело с тем, что нельзя отследить, - представить себе. Стоило представить себе секс Дина с кем-нибудь, как что-то начало проясняться. Для начала прояснилось то, что Касу почему-то неприятно, что Дин спит с кем-нибудь. Однако попытки заменить "кого-нибудь" кем-то конкретным вызывали протест и смутное чувство отвращения. И Новаку пришло в голову думать о том, что Дин занимается сексом один. Ну, то есть без кого-нибудь, кто так раздражал Кастиэля. Кажется, это имело вполне конкретное название - мастурбация. Дальше всё было не так уж и сложно. Представить сам процесс Кастиэль мог слабо, но, к счастью, существовал интернет, содержащий в себе, помимо всякой гадости, ещё и то, что было Касу интересно на данный момент. От банальных письменных инструкций до видео, изображающих интересующий процесс весьма и весьма подробно. Видео были, надо признать честно, достаточно хороши. Новак испытывал эстетическое удовольствие, сочетающееся с тягучим ощущением внизу живота, при просмотре роликов. Но одного созерцания, пусть и сочетающегося с возбуждением, было мало. Для того, чтобы понять всю природу процесса, надо было испытать всё на себе. К счастью, подготовить этот эксперимент было не трудно. Дальше всё разворачивалось стремительно. На следующий день после того, как решение было принято, Кастиэль обладал всем необходимым - собой, тюбиком смазки и мыслью "а как делает это Дин Винчестер", то есть был полностью готов идти на опыт. Фиксировать результаты он не собирался, так что в качестве места действия выбрал собственную кровать, рассудив, что проводить опыт лёжа будет удобнее всего. Раздевшись, опять же для удобства, полностью, Кастиэль лёг на кровать поверх покрывала и, раскрутив крышечку тюбика, не без некоторых, правда, усилий, выдавил на ладонь немного смазки, сразу же опустив руку вниз. Первое движение он знал чётко - освободить головку. Со вторым было хуже, потому что он помнил, какого результата надо добиться, но практического опыта не имел и свою реакцию предугадать не мог. Однако через пару движений промежуточный результат - физическое возбуждение, выражавшееся в эрекции, был достигнут, и Кастиэль преступил к интересующему его процессу. Сначала было просто интересно. Потом - приятно. К удивлению физика, это было вовсе не так противно, как тогда, в лаборатории, со вполне симпатичной девушкой тридцати двух лет, полнокровной и сильной. Сейчас он, во-первых, всё контролировал, а во-вторых, не испытывал привычного стыда. Кас постепенно ускорял движения, сильнее сжимая собственный член, и чем больше он ускорялся, тем острее приходило понимание того, почему же всё-таки Дин делает нечто подобное. Окончательно понять всю суть ему не дали. Сильный и резкий стук в дверь, в комнате, наполненной только тяжёлым дыханием, прозвучал тремя выстрелами. Кастиэль дёрнулся и тут же замер, по-прежнему удерживая руку на члене. Стук повторился, сообщая, что он не галлюцинация и просто так не исчезнет. Новак резко сел и огляделся, прикидывая, что ему теперь делать. Между тем постучали ещё раз. Одеваться было бы долго, а от этого стука Кас вполне мог бы сойти с ума. Кроме того, он не был уверен, что сможет нормально одеться в таком возбуждённом состоянии. Решение проблемы пришло мгновенно, стоило только Кастиэлю обратить взгляд на то место, на котором он лежал. Сдёрнув с кровати покрывало, Новак несколькими оборотами обмотал ткань вокруг себя, придерживая её вытянутыми по швам руками, и направился открывать, делая мелкие шажки в коконе из покрывала. Так как руки можно было отсоединить от покрывала только ниже локтя, открыть дверь оказалось непросто. Кастиэлю пришлось чуть наклониться вперёд, чтобы открыть дверь, не рискуя при этом утратить покрывало, прикрывавшее его почти от груди (правая грудь всё-таки позорно виднелась аж до самого соска, который от возбуждения и холода отчаянно топорщился вперёд) и до щиколоток, затрудняя передвижение. Наконец Касу удалось открыть дверь. - Привет, - улыбнулся Дин, тут же как-то сразу теряя весь запал. Он с удивлением смотрел на красное от напряжения и стыда лицо физика, со сползшими почти до кончика носа очками, на прилипшие ко лбу тёмные волосы, на шею, плечи и часть груди, не закрытые покрывалом, на само покрывало, несколько странное в таком применении, - словом на всё, что было нестандартным в облике Кастиэля этим вечером. - Привет, Дин, - хрипло отозвался физик, не зная точно, что ещё можно сказать в столь пикантной ситуации. Наверное, это Дину следовало что-то говорить, раз уж он пришёл в гости, но Винчестер говорить не спешил, разглядывая физика. - Эээ... - Дин явно немного сбился с той мысли, с которой он сюда пришёл, и теперь отчаянно соображал, что можно сказать. - Как жизнь? - он попытался заглянуть за плечо Кастиэля, почти ожидая увидеть там кого-нибудь. - Ты не один? - осторожно спросил физрук, тускнея от одной мысли об этом. - Нет, один, - удивился такому предположению Кас. Кроме Дина к нему никто не заходил, и Винчестер прекрасно знал об этом факте. - У меня всё хорошо, - тихо сказал он, понимая, что возбуждение не спадает, а от присутствия Дина если не делается сильнее, то закрепляется уж точно. - Я рад, - кивнул Дин, не уточняя, рад ли он тому, что Кастиэль один, или тому, что у физика всё хорошо. - Может, кино посмотрим? - он явно вспомнил, зачем именно заходил, чему был несказанно рад. - Наверное, мне стоит сначала одеться? - предположил Новак, отступая в свою комнату. Он не был в курсе всех подробностей предпочтений Дина, но, наверное, просмотр кино в обществе людей, замотанных в покрывало, - не одно из его увлечений. - Да, пожалуй, - согласился Дин, кивая и отступая, в свою очередь, дальше в коридор. - Я тут постою, - он кивнул в одну из сторон, как бы обозначая, что подождёт именно в коридоре, а не где-то ещё. - Да, - согласился Кастиэль и захлопнул дверь, оказываясь в спасительном одиночестве комнаты. Теперь ему предстояло одеться, причём сделать это так, чтобы не слишком бросалось в глаза его возбуждение. - Без цветов, - Габриэль до половины высунулся из-за угла и тут же убрался обратно, оглядываясь на Сэма. Тот стоял, прислонившись к стене и сложив руки на груди, так что казался ещё выше и стройнее. У Гейба аж слюнки потекли. - И чтобы увидеть это стоило влезать в общежитие учителей? - удивился младший Винчестер, косясь на приятеля. Габриэль нахмурился, явно недовольный тем, что его план проникновения не оценили в должной мере. - То, что он без цветов, я тебе мог и так сказать, - Винчестер пожал плечами. - Как думаешь, они уже? - перевёл тему Адамсон, следуя к тому окну, через которое они и влезли. - Хотя нет, наверное, скорее всего нет, - у него была привычка отвечать на заданные им же самим вопросы, словно он не полагал никого из своих собеседников достаточно умными для того, чтобы говорить хоть что-то дельное. - Итак, ночь только наша, вперёд? - и он ловко уселся на подоконник, свешивая ноги вниз. - Мне просто интересно, - в другом конце того же многострадального коридора Кроули стоял, привалившись плечом к дверному косяку, и разглядывал Бальтазара, обнажённого по пояс и явно довольного жизнью. - Если компьютеров в кабинете информатики должно быть двадцать девять, а их двадцать восемь, то где ещё один? - Может быть там же, где треть бюджета на улучшение пришкольной территории? - Бальтазар пожал плечом, и Кроули, словно загипнотизированный этим движением, облизнул губы. - Нет, там я смотрел, там нет, - усмехнулся бухгалтер, оглядываясь по сторонам. Он всё ещё немного опасался, что их кто-нибудь может застать, хотя все, кажется, и так были в курсе этих отношений. - Так, может, тебе посмотреть где-нибудь ещё, - информатик отступил вглубь комнаты, вытягивая руки и маня длинными тонкими пальцами. - Можешь посмотреть где-нибудь здесь, например. - Отличная идея, - Кроули покорно рванулся в комнату, сразу же оказываясь в объятьях любовника. - Ночь только наша!