Choni/Шони/сборник драбблов

А она плачет, плачет, плачет в подушку, крутясь переворачиваясь, сжимаясь в комочек, вспоминает все взгляды, стоны, даже молчание, мимолетные и долгие поцелуи, их любимые фразочки ставшие традицией: «Доброе утро, малыш» «Доброе утро, солнышко» А она плачет, плачет, плачет в подушку, пытаясь выплакать все, что накопилось. Она рвёт все фотографии, которые попадаются под руку. А их сотни, ведь она фотограф. Тони не может забыть. Больно, плохо, ужасно, невыносимо, чертовски скребёт по душе. Она слаба, она не выдержит. А она плачет, плачет в подушку, утыкаясь носом в самую глубь, ожидая почувствовать ее запах и такое родное: «Не плачь, любимая, я рядом». Она задыхается их любимой музыкой, жизнью до дрожи. Она закрывает уши, чтобы никто не тревожил. Шерил была для неё переменой сознания, самым сильным, неукротимым восстанием. Она разбита ей и уничтожена. Тони избита ей. А она плачет, плачет, плачет в подушку, держа одну единственную фотографию, сжимая в маленьком кулачке, плачет над ней. Ведь там Тони и Шерил вдвоём такие счастливые, едят вату на колесе обозрения. Она берет ее за руку и просит никогда не отпускать. Она снова просыпается там, где нет ее. Она снова просыпается там одна. Тони слышит, слышит эту фразу, разжимая уши, слышит: «Не бойся, я рядом с тобой» Но это все иллюзия, с ней играет ее воспалённый рассудок. А все потому... потому что она не хочет принимать правду. А правда в том, что Шерил больше нет. Тони признает и умирает изнутри ещё больше. Вот так бывает, когда правда все вокруг меняет. «Море замерзнёт, но ждёт тебя - А я скажу ему, что мы знали. В мире, где я рву всю память календаря - Походу счастье мы провтыкали.» А она все плачет, плачет, плачет в подушку. Нескончаемо больно, ужасно, невозможно. Надевает ее толстовку, сжимает в руках, вдыхает запах. Она все ещё помнит, как она пахнет и чувствует. Ведь имя Блоссом и вся она целиком выжжена в сознании и душе Тони. Вся Топаз состоит из Шерил. Две части одного целого. Как больно, невыносимо больно. Каждый раз пытаясь заснуть, повторяя: «Смотри не отпусти меня. Не отпусти.» Как же чертовски ужасно понимать, что тот, кто жил в тебе, твоя часть, больший кусок твоего сознания теперь просто вырвали и испарили. Намеки остались теперь, лишь в глубине сознания. А она помнит, помнит все до мельчайших подробностей. Каждый смех, каждую улыбку, каждую ссору, каждый вздох, каждый поцелуй, каждое объятье, каждую пророненную слезинку. Она не забудет, не сможет, невозможно. Больше всего огорчает, что она помнит, помнит ту фразу, которая убила ее, рассыпала на мелкие кусочки, уничтожила, не оставив ни капли: «Она больше не дышит» Черт возьми, Топаз, возьми себя в руки! Держись за последние кусочки сознания! Хватит рыдать, вставай на ноги, иди вперёд. Она бы этого хотела. Ты должна идти, Топаз! Соберись и поднимайся с колен! Измени свою жизнь! У тебя есть шанс! Борись! А за что бороться? Она не может. На самом-то деле у неё нет шансов. Шерил была ее частью, ее душой, силой, сердцем, сознанием. Тони так чертовски сильно любила. А сейчас ее разрывает, и она не понимает, почему так, почему с ней. Она прямо чувствует, как ее сердце разорвалось на маленькие ниточки. Его больше не собрать. Она покалечена. Покалечена навечно. Жить без части себя, все равно, что медленно умирать. Но почему все именно так. А она плачет, плачет, плачет в подушку. Не может перестать. Слезы льются рекой. Она кричит, бьет руками и ногами по кровати. Ее трясёт от бесконечной боли. Никто не может ее успокоить. Она ни ест, ни пьёт. Да и зачем. Ведь везде запах Шерил, ее частичка. Никто не может помочь Тони. И не сидит рядом, ведь нет смысла. Топаз не перестаёт кричать. Когда она засыпает на несколько минут, то потом резко просыпается с жуткими криками и именем Шерил, выжженном в ее сознании. Черт возьми, она даже во сне кричит, в душе кричит. От такой боли она не живет, она тоже не дышит. «Море замерзнёт, но ждёт тебя - А я скажу ему, что мы знали. В мире, где я рву всю память календаря - Походу счастье мы провтыкали. Знаю я, тебя манит дым. Стирает боль, но утро будет твоим. Ты проснёшься там, где нет меня-И проснёшься там совсем одна...»