Team building 101

Майки говорит еле слышное: «Я хочу есть», — и сейчас, если честно, совсем не время. Вряд ли на самом деле у них может быть время хоть на что-то помимо того, чтобы пытаться как-то выбраться. Впервые Лео думает о том, что Раф им бы не помешал, с его-то шипами. Следовало бы начать с того, что именно по его вине они все тут оказались, но лишний раз заступать на круг едких комментариев и злобных шуток уже попросту нет сил. Если честно, Лео понятия не имеет, где Драксум держит Рафа и Дона. Он бесполезен, особенно сейчас, когда ощущает, как трясёт его младшего брата, с которым отношения у него, мягко говоря, не лучшие. Никакими теплом и поддержкой не пахнет между ними, если говорить начистоту. В бесконечных спорах и драках родилась какая-то непонятная вражда, свойственная, наверное, всем младшим — за последний кусок пиццы, за пульт от телевизора, за внимание со стороны старших. Лео не винит Майки, конечно. В том, что тот оказался более ярким и милым, приятным на общение и открытым, нет его вины. Но был когда-то в его жизни долгий момент абсолютной ненависти и искреннего «лучше бы его не было», которое перешло в затянувшееся и ставшее основой «лучше бы не было меня». Сейчас Майки действительно может никогда не быть, но Лео, уже давно переросший эту глупую ревность, не хочет этого. Они не друзья, даже не приятели, они не умеют работать вместе, у них нет совместных шуток, они редко когда находятся на одной волне, только музыку слушают примерно одинаковую, но представить грусть в глазах семьи и ощущать на коже удушающую скорбь ему не хочется. Возможно, Лео лицемер, может, эгоист. Он замкнут внутри своего мира и слишком в себе неуверен, он хочет, чтобы его заметили, но вместе с тем не желает этого такой ценой. Он хочет видеть семью счастливой и целой, даже если с Майки, который, как всегда, будет притягивать к себе их внимание, оставляя Лео в тени его собственных комплексов и каких-то страхов. Никто не в праве судить Лео, да никто и не сможет — так, как он. Майки болен и ему нужна помощь, с этим нельзя шутить. Несколько раз Лео видел, как сотрясалось тело младшего брата в судорогах, один раз Дону пришлось грабить медицинский склад, чтобы вытащить Майки из комы. Это было так жутко, Лео никогда не забудет. Он ёрзает и кусает губы, прежде чем всё же негромко поинтересоваться: — Тебе плохо? Сахар? — Да, — отзывается Майки, дыхание у него тяжёлое, и по тяжести, оттянувшей путы, которыми они оба связаны, Лео осознаёт, что у младшего кружится голова и, наверное, немеет язык, которым тот ворочает, чтобы добавить: — Упал. У меня нет запасов. Мечник чертыхается сквозь зубы и судорожно соображает, что делать. У него самого еды с собой почти не бывает, этот раз не стал исключением, а то, что можно было наскоблить в карманах сумки, он отдал вечно голодному Рафу, у которого с едой точно какие-то особо страстные отношения. — Инсулин? — всплывает в голове и само слетает с языка вместо ругательства, которыми заполнено всё сознание красноухого. — Он у тебя с собой? — М-гм. Сзади. Я не могу дотянуться. Лео прекрасно понимает: их смотали, как новогоднюю ёлку, которую везут из леса в дом, тяжело даже дышать, не то что двигаться. Он расставляет ноги и немного меняет положение тела, чтобы проскоблить гребнем на панцире по карапаксу чужого, но так немного больше доступа к карманам на поясе трикстера. — Говори, где он, Майки, не вздумай отключаться. Я никогда в жизни не ставил этих уколов. Майки вяло возится позади и глухо бормочет: «Знаю», — прежде чем громко сглотнуть. Его тошнит, это понятно, а ещё он теряет связь с реальностью, действовать нужно быстро. Хочется поторопить его, но как только мечник делает вдох, он слышит: — Справа, там есть карман на молнии. В нём... ручка-шприц. Всё уже настроено... Лео выворачивает руки и начинает судорожно искать по чужим карманам в поисках нужного. На это уходит, кажется, целая вечность, прежде чем он стирает руки о гребень чужого панциря и сколы карапакса, но находит то, что ищет. Чтобы расстегнуть тугую молнию, требуется ещё какое-то время, и пока он возится, Майки вдруг пьяно хихикает и бормочет: — Чур, не в зад коли. Я тебе припомню. Лео закатывает глаза. — Ой, заткнись, а, ради бога. Сам разберусь. Подыши пока. Майки издаёт обиженный звук и недовольно мычит, когда путы стягивают ему руки. Он капризно ноет о том, что не чувствует их, но Лео игнорирует, склоняется вперёд, чтобы было удобнее, и напрягается, кажется, всеми мышцами тела, когда, наконец, снимает чёртов колпачок со шприца-ручки с короткой иголкой. — Помогай, Майки! — шипит красноухий, и младший что-то мучительно мычит себе под нос, но от первого же его движения у Лео темнеет перед глазами от боли в вывернутом плече. Он тут же передумывает. — Нет, лучше не двигайся! Только хуже. Сейчас важно переместить руку так, чтобы не зацепить шприцем ничего, не погнуть иглу. Это требует больше ловкости, чем сил, хотя и их уходит не мало, и Лео, кажется, прокусывает губу до крови, слишком напряжённый и ощущающий жар во всём теле от пульсирующей боли в плече, которое требует внимания. Но затем ребром ладони он нащупывает чужое бедро и разворачивает кисть, и замирает, когда слышит бормотание. — Что? — ...складку. Мечник негромко рычит и закатывает глаза. — Как ты мне предлагаешь это сделать, умник? У меня одна рука и целых один свободный палец! От того, как Майки начинает двигаться, больно становится до звёзд перед глазами. С губ красноухого срывается болезненное шипение, подозрительно звучащее, как мат, когда Майки изгибается и сгребает выбранное Лео место на своём бедре ближе к боку пальцами. — Под углом, — едва разборчиво бурчит тот куда-то себе в плечо, но вместо ругани Лео действительно пытается сделать так, как говорят. Он не хочет навредить ещё больше. Мечник делает медленный выдох, чтобы взять под контроль своё тело, и после недолгой борьбы между их с Майки руками вводит иглу под кожу. — Попал? — осторожно, почти не дыша спрашивает он, и Майки выдаёт напряжённое: — Ещё как. Тебя не учили нежнее, Лео? Мечник хмыкает и жмёт на поршень, терпеливо ждёт около десяти секунд и затем только убирает руки обратно, с облегчением вздыхая. Он откидывает голову на край собственного панциря и закрывает глаза. Сил на то, чтобы убрать ручку на место, у него нет, он морально не готов снова испытать это. Стёсанные руки болят, а про плечо даже думать не хочется. — Ужасный из тебя врач, — звучит позади недовольный голос Майки, уже более живой, но всё ещё лишь тень того, который Лео привык слышать. Он не ощущает облегчения, но есть какое-то удовлетворение внутри него. А ещё есть раздражение, которое разогревает озябшее тело. — Но я всё равно должен поблагодарить тебя, так что я, наверное... — Уткнись, — устало бросает Лео в ответ, даже не собираясь дослушивать. Он немного жалеет, что не насладился тишиной подольше, но хотя бы убеждён, что у них получилось. А то, что руки у него дрожат, — ну, так это от усилий. — Лучше подумай над тем, как нам выбраться. — Я думал, ты уже придумал, ты так напряжённо молчал. — У меня были идеи, пока ты не решил, что так чудесно будет откинуться у меня на спине! Майки фыркает и бурчит очередное ругательство, и Лео с ним абсолютно солидарен. Он напряжённо осматривается вокруг и цепляется взглядом за выступ на стене. На это может уйти уйма времени, но это лучше, чем сидеть и ждать у моря погоды. Они смогут это сделать, если будут работать сообща. (спасибо курсам по тимбилдингу от Рафа!).