Яркий свет

Яркий свет слепит глаза. Микеланджело поднимает руки и пытается защититься от него. Он ощущает лёгкость и одновременно с ней — холод, который словно делает его тяжелее в несколько раз. Это ощущается так, будто не существует никакого пространства, никаких стен и потолка, будто он не подвержен силам гравитации. Стоит глазам немного привыкнуть, и он видит сгорбленную фигуру Рафа, побитую, жалкую, громадную рядом с мелким телом, похожим на кучу мусора. Почему-то не видно лица, почти ничего не видно, только пятки кажутся знакомыми. Лицо у Рафа пустое и полное боли, глаза налились кровью и немного запали. От того, как опустились широкие мощные плечи, Майки не по себе. Он оглядывается в поисках источника света, который бьёт в глаза, но не может его найти. Кажется, что он льётся отовсюду, куда ни глянь, просвечивает сквозь тонкие веки, прожигает кожу. Плечи горят тоже, скулы кажутся стёртыми о землю. Донателло появляется в переулке внезапно. Майки отчего-то с облегчением улыбается ему и зовёт по имени, будто нет там, возле Рафа, кого-то, кто делает их лидеру так больно. Он думает только о том, может ли быть такое, что они настолько потеряли связь с Лео, что им пришлось его убить? После того, как тот ушёл к Драксуму, многое поменялось, но Майк не хочет принимать эти изменения. — С Лео всё нормально? Мы же не прикончили его? Донни, ты же сможешь его починить? Дон не отвечает, он вообще словно его не слышит. Он включает фонарик, почему-то от этого света становится меньше, но Майки всё равно жмурится. Его глаза горят от боли и слезятся, но стоит дать немного времени проморгаться, и он видит гораздо больше. Раф весь измазан грязью и хорошенько помят, взгляд у него стеклянный, совершенно пустой, но Майки видит в нём что-то нехорошее, зарождающееся в самом зрачке, затягивающем в глубокую черноту мрачных мыслей. Донни выдыхает что-то на чужом языке и опускается на колени, фонарик падает из его рук, а на лице застывает ужас и какое-то открытое, детское выражение, какое бывает у детей, когда они не верят. Майк никогда не видел у него такого. — Парни? Майки переводит взгляд и забывает, как дышать. Разом вспыхивает боль в выломанных рёбрах. Он видит собственное тело с раскрытой грудиной, с окровавленными белыми костями, торчащими к небесам, с огромной чёрно-кровавой дырой в месиве из лёгких и разорванных мышц. Стеклянные глаза уставились в неизвестность, застыли навечно в поражении, со слезами в них, так и не пролившимися. Сломанные руки отзываются болью в вырванных плечах и локтях. Он чувствует, как выворачиваются пальцы и вылетают суставы с влажными щелчками. Он видит собственный труп, — оставленный остальным подарок от одного из них. Свет гаснет окончательно.