Havana

— Юнги, я не думаю, что он в самом деле способен так поступить с тобой. Парень слышит эти слова в который раз за вечер, но проблему это не решает совершенно. И сейчас он, уставший и разбитый, распластался по столу на кухне и страдальчески вздыхает. Сейчас это совсем не тот Мин Юнги, что был на сцене несколько часов назад. От того дерзкого и холодного парня не осталось и следа, стоило группе пересечь порог общежития BTS. Конечно, все парни жутко устали и нуждаются в отдыхе, отсюда и такой вид. Жёсткое расписание и отсутствие свободного времени делают своё дело. Но на это Юнги бы наплевал, потому что за свою жизнь стерпел уже слишком много. Здесь было ещё и другое. — Не верю я, хоть убей, что Чимин может бросить тебя вот таким жестоким способом. Послушай, может у него есть причины для такого поведения? — Нам отчаянно пытался успокоить друга, сидя на стуле рядом и поглаживая парня по плечу, но сам едва ли верил своим словам. Всё ведь было так хорошо ещё месяц назад. Юнги и Чимин встречаются уже три года — достаточно, чтобы доверять друг другу и не сомневаться в искренности чувств. Даже серьёзная занятость группы не мешала им любить друг друга и находить время, чтобы побыть вдвоём. А потом что-то пошло не так. Многочисленные музыкальные премии, мировое турне, съёмки в рекламах, которым уже нет счёта, ночные репетиции; чем больше они были заняты, тем сильнее отдалялись. Чимин всё время избегал прикосновений, говоря, что слишком устал, на съёмках держался ближе к Сокджину и с улыбкой шептал ему что-то на ухо. А с недавнего времени он не ночует дома. Юнги проверял. Они приходят все вместе, всемером, и на утро тоже все на месте. Но не ночью. Он заметил это в первый раз две недели назад. На часах было около часу ночи, когда Мин пошёл на кухню, чтобы попить воды. Однако о воде забыл напрочь, как и о сне, когда, проходя мимо прихожей, не досчитался одной пары обуви, которая ещё вечером стояла на месте. Он просидел тогда на диване в общей комнате до самого утра, но Чимин так и не пришёл. На следующий день ситуация повторилась. Юнги потерял надежду к концу прошлой недели, когда понял, что Пак Чимин не ночует в общежитии совсем и уже довольно долгое время. Всякий раз попытка поговорить об этом пресекалась улыбчивым «Хён, меня зовут, это не подождёт?». А Мин ведь не дурак. Сложить два плюс два не сложно. Собственно, по этой причине он и потерял свой сон окончательно, хотя его и так было не слишком много. Нервы шалили только так, а перед глазами во всю вырисовывались ужасающие картины, в которых его Чимин-и нежно и трепетно держит за руку другого человека, своими маленькими пальчиками гладит его ладонь, улыбается сладко и смотрит влюблёнными глазами с некой долей восхищения. Так, как он раньше смотрел на него, на Юнги. От одной только мысли об этом начинались головные боли и пропадал аппетит. Сокджин ругается всё время, что Мин ничего не ест, но шатену этого и не надо. Без его миленького Чимина совсем ничего не надо. Тяжело вздохнув, Намджун уходит к себе в комнату, в последний раз взглянув на убитое состояние парня. Он бы и рад помочь, но и сам не знал всей правды, а судить без доказательств не привык. Юнги делает глубокий вздох и взял лежащий до этого на столе телефон в руку. Не поднимая головы с поверхности стола, он нажал на цифру один в быстром наборе и прижал телефон к уху. Бесконечные гудки, после которых женщина с противным голосом сообщила о том, что абонент выключил свой телефон, совершенно не прибавили бодрости и не улучшили настроение. Скорее наоборот. Юн поник окончательно, с горечью принимая тот факт что, видимо, его трёхлетнему счастью пришёл конец. — Ёбаный Пак Чимин! — в порыве внезапной ярости он с силой бросил телефон в сторону. Тот опасно затрещал и разбился вдребезги после удара о холодильник. Немного полегчало, но боли меньше не стало. И именно с ней Мин уже привык засыпать и просыпаться, что он делает и в этот раз. Утром его будит Хосок, с недоумением показывая разбитый телефон, что всю ночь так и валялся на полу в кухне, и спрашивая о произошедшем. Шатен лишь махает неопределённо рукой и идёт в ванную, так ничего и не ответив. Общага у них, конечно, большая и больше похожа на царские хоромы, но именно этим утром она казалась слишком маленькой, тесной и невыносимо душной. Юнги столкнулся с ним лоб в лоб совершенно случайно, отчего оба удивлённо ойкнули. Мин, потирая ушибленное место, уже открыл рот, чтобы пожелать сдохнуть такому неуклюжему человеку в это тошнотворное утро, но так и не сказал ни слова и остался стоять на месте, забыв закрыть рот. — Доброе утро, хён, — ослепительно улыбнулся Чимин, моментально краснея. Он снова смотрел на него так, что у Юнги выбивало весь воздух из лёгких, снова зачёсывал пальцами свои потрясающие серебристого цвета волосы, снова облизывал кончиком языка эти блядские губы. Юнги убежал в ванную так, как не бегал никогда, по пути случайно задев Пака плечом и сразу стерев улыбку с его лица. Чимин не понимал поведения старшего, ведь тот всегда был рад видеть его и каждое утро дарил нежный поцелуй в щёку. Чимин с таким счастьем засыпал всегда, с нетерпением ожидая утра, потому что хотел жить именно ради таких моментов со своим хёном. Но это было первое утро на его памяти, когда Юнги повёл себя таким образом. Даже во время их долгих и серьёзных ссор утренняя традиция не менялась. Что же случилось сейчас? Юнги прижался к двери со внутренней стороны спиной и схватился руками за голову. Его грудь вздымалась от тяжёлого и частого дыхания, а глаза в панике бегали туда-сюда. Он не мог поверить, что за несколько лет он стал настолько бесхребетным и жалким сопляком. Вчера вечером ведь чётко решил, что больше не поведётся на все уловки младшего, а сейчас растаял от одного сладкого «хён». Как вообще это понимать? Зачем Чимин улыбается ему и ждёт своего утреннего поцелуя, когда сам уже давно нашёл себе кого-то другого, кто, видимо, целует лучше и любви дарит больше. А Юнги что? Он всего лишь сухарь. И виной всему чёртов Пак Чимин, который когда-то запал глубоко в сердце и не собирался покидать его. Вскоре в дверь постучал Намджун и попросил поторопиться, так как через два часа у них начинаются съёмки по расписанию, а нужно ещё доехать и подготовиться. Но Юнги не готов совершенно. Ему показалось, что прошла лишь пара минут, а на деле он стоял вот так уже полчаса и не мог привести себя в порядок. Он мыслями совершенно в другом месте, далеко отсюда. Быстро умывшись ледяной водой и почистив зубы, он пошёл переодеваться к себе в комнату под удивлённые взгляды уже собранных парней в прихожей. Однако Мин совершенно точно чувствовал на себе один, выделяющийся из всех, слишком уж грустный взгляд, что провожал его спину до самой комнаты.

***

Съёмки проходили как всегда шумно и весело, а ещё довольно долго, потому что требовалось много материала. Но после этого у семи парней из популярного корейского бойз-бэнда по расписанию стояло посещение развлекательного шоу и вечерняя тренировка. Поэтому к концу дня все были выжаты, как лимоны, а по лицу стекал пот крупными каплями. Тренировка заняла намного больше времени, чем они думали, поэтому домой возвращаются уже ближе к двенадцати ночи. В этот раз вшестером. — А где Чимин? — как бы между прочим спросил Юнги у сидящего рядом Чонгука, когда они уже подъезжали к дому. Макнэ пожал плечами. — Он сказал только то, что вернётся не скоро. Поздний ужин уже в который раз состоялся в компании шестерых. И спать они тоже легли вшестером. Без Чимина. Юнги даже смирился со всем происходящим, хоть ещё не отпустил. Неприятный осадок остался на душе, потому что, чёрт возьми, есть множество способов решить проблему, если таковая появилась. Да поговорить в конце концов. Мин не дурак, он бы всё понял, но Чимин выбрал слишком жестокий способ. Мин думает об этом парне снова и снова, пытается выкинуть из головы, но не может. И эти мысли не дают уснуть, но от них можно сойти с ума. Поэтому Юн поднимается и идёт в свою студию, что находится этажом выше. Музыка всегда помогала отвлечься и являлась универсальным лекарством от всех болезней и печалей. Именно в таком ужасном состоянии Юнги чаще всего и садился за написание лирики, превращая её позже в полноценную песню. Каждая такая песня непременно становилась хитом или самой запоминающейся партией в целом треке, если дело касалось совместных песен Бантан. Мин готовился и в этот раз сотворить шедевр, но, видимо, сама судьба была против. — Что за чёрт? — парень попробовал вставить ключ снова, но дверь не открывалась. Шатен после четвёртого раза бросил затею с ключом и попытался открыть её так, но ручка даже не поворачивалась, что было как минимум странно. Но сильно Юн не удивился, потому как имел подобные проблемы с дверью в своей студии уже довольно давно. Даже привык, что никогда ещё не попадал туда с первого раза. Но в этот раз было иначе. Её не просто заклинило, а словно изнутри кто-то специально не хотел открывать. В помещение всё же удалось попасть спустя какое-то время. Мин уже передумал писать музыку и хотел вернуться обратно в свою комнату, но дверь неожиданно поддалась, впуская внутрь хозяина. Удивлению шатена не было предела, когда он увидел расставленные по всей комнате горящие свечи. Всё это было слишком странно, потому что парень совершенно точно был уверен, что этих атрибутов здесь раньше не было. Он в почти полной темноте нащупал выключатель на стене и включил свет. Однако тот не загорелся. — Да что за нахер?! — Мин пробовал снова и снова, но свет не включался. Даже отборный корейский мат от Агуста Ди не заставил его сделать это. Зато позади Юнги в комнате что-то упало со стола и со звоном ударилось об пол, а после послышалась какая-то возня и шорох. С грозным «Кто здесь? Выходи или почку отобью нахер» Мин стал вертеть головой по сторонам, но из-за практически нулевой видимости источник звука найти не смог. Всё затихло на долгих четыре минуты, и в комнате было слышно лишь громкое дыхание шатена. Словно и не было никаких звуков и проблем со светом. Внезапно раздавшаяся из колонок музыка заставила парня вскрикнуть от испуга, но тот длился лишь секунду, а потом внутри разгорелся дикий интерес и одна небольшая догадка. Он узнал эту песню с первой же ноты, с первого аккорда, что прозвучал пятью секундами ранее. Узнал и загадочно улыбнулся, предвкушая дальнейшее развитие сюжета, когда в углу комнаты прямо напротив Юнги загорелся ночник. Там стоял сероволосый парень собственной персоной, но выглядел он не как тот Чимин-и, которого Мин привык видеть каждый день рядом с собой в общежитии. Серебристые волосы были в лёгком беспорядке и спадали длинными прядями на лицо, глаза были подведены тонкой аккуратной линией чёрного цвета, губы алого цвета то ли из-за тинта, то ли из-за дурной привычки Пака постоянно кусать их в стрессовых ситуациях. «Мой зайчик нервничает», — пронеслось в голове невольно, отчего улыбка на лице стала ещё шире. Мин продолжал пожирать парня взглядом, потому что иначе на него смотреть было невозможно. Пак словно вышел из самого качественного и популярного фильма для взрослых, в котором играл в полном одиночестве, но толпу заводил не хуже. Где он вообще взял эту одежду? Шёлковая рубашка серого цвета с широким ви-образным вырезом на груди, открывающая вид на соблазнительные ключицы, идеально сочеталась с иссиня-чёрными зауженными джинсами. А этот его ремень цепочкой, что свисал на несколько сантиметров вниз. Юнги стоило огромных усилий сдержать восторженный стон от вида такого Чимина. Но потом он открыл рот, и тогда сдержаться уже не получилось. — Havana, ooh na-na Взгляд изменился в момент, стоило Паку произнести первое слово. Если по началу можно было заметить его сомнения в собственных действиях и лёгкое смущение, то теперь от них ничего не осталось. Теперь Юнги видел уверенного в себе парня, который точно знал, чего он хочет. Half of my heart is in Havana, ooh-na-na Сероволосый смотрел этим своим томным взглядом прямо Мину в глаза из-под пушистых ресниц. Юнги был готов продать душу кому угодно ради этого взгляда. He took me back to East Atlanta, na-na-na Губы парня размыкались, и всякий раз с них слетали строчки небезызвестной всем песни. Прекрасный голос Чимина ласкал слух, отчётливо произнося каждое слово на английском. Пак спокойно брал каждую ноту, украшая свой голос на манер исполнительницы оригинала песни, но ни в коем случае не копируя её. Его голос звучал иначе, техника пения отличалась, но это было не менее прекрасно. All of my heart is in Havana There's somethin' 'bout his manners Havana, ooh na-na Парень был похож на ангела, сошедшего с небес. Но с небес не таких, какие у всех обычных людей. Но именно так выглядел сам Бог в представлении Мин Юнги. В его маленькой вселенной Чимин был высшим существом, а всё, что он делал и чего касался, становилось религией. А ведь Юнги атеист. Пак пел слишком красиво, смотрел слишком соблазнительно, выглядел слишком блядски, а подходил с каждым шагом всё ближе. И по мере его шагов младший Мин подавал всё больше признаков жизни. — Чёрт, скажите, что я умер и попал в рай, — вырвалось у него случайно, и парень прикрыл глаза, когда сероволосый нежно взял его за руку и повёл в другую часть комнаты по импровизационной дорожке из свечек. С губ непроизвольно слетел рваный вздох от неожиданности, когда парень толкнул его на чёрный кожаный диван. Юнги совсем забыл про этот предмет мебели. Слова из песни снова струились одно за другим, вместе собираясь в прекрасную песню в исполнении не менее прекрасного Пак Чимина. Его голос, казалось, был создан для двух вещей: этой песни и невероятно громких стонов, срывающихся с губ всякий раз, когда Юнги касался его там, где не касался никто другой. Удовольствие в чистом виде. Мелодия раздавалась по комнате из колонок, а сероволосый парень продолжал своё пение, ни на секунду не отвлекаясь, переходя к более откровенному. Правой рукой он зарылся в мягкие волосы, зачёсывая пятёрней чёлку назад, а после аккуратно очертил тыльной стороной ладони линию челюсти и шеи, касаясь совсем невесомо самыми кончиками пальцев. В это время его глаза были закрыты, и именно благодаря этому он не видел самый большой позор в жизни своего хёна. Юнги проиграл, абсолютно не зная правил игры. Кажется, это из его груди только что вырвался первый за вечер приглушённый стон с тихим «блять». — He got me feelin' like Oooh-oooh-ooh, I knew it when I met him I loved him when I left him. Неожиданно для рэпера, Пак открыл глаза и медленно подошёл к дивану, вставая у старшего между разведённых в стороны ног. Сероволосый продолжал петь, не сводя взгляда с парня, словно он был в образе и не собирался из него выходить до самого конца. Юнги соврёт, если скажет, что этот образ Чимину не подходит. Вкупе с этой песней и таким блядским взглядом… Шугу можно хоронить прямо сейчас, потому что таким Чимина не видел никто и никогда. Даже на сцене. Сердце стучало так быстро, словно хотело вырваться из плена, несильной болью отдавая в рёбра при каждом вздохе. В и без того растянутых домашних шортах сейчас слишком тесно, а руки дрожат неимоверно. Во рту пересохло ещё в тот момент, когда Пак коснулся себя в первый раз, а потом перешёл к открытой части груди, короткими ноготками проводя по коже, которую уже облюбовал взглядом Юнги. С губ снова сорвался полустон-полувздох, когда вокалист по хозяйски сдвинул ноги парня вместе и аккуратно сел сверху. Такой прекрасный, он был так близко, но в то же время далеко. Мин хотел заменить его руки своими, наплевать на оставшуюся часть песни и касаться везде и сразу, но не мог. Чимин не позволил, продолжая нагло манипулировать своим хёном. Юн кусал свои губы, каждую секунду проходясь по ним языком, и едва сдерживался, чтобы не спустить в штаны прямо сейчас, как пятиклассник. Здесь всё было важно: подобранная песня, что идеально подходила вокалисту, прекрасный голос Чимина с непонятно откуда взявшейся хрипотцой, весь внешний вид парня, его взгляд, его движения. Этот парень точно знал, что делал. А Шуга никогда не испытывал раньше тех чувств, что одолевали его в данную секунду. В голове гения, как его все привыкли называть, не было ни одной здравой мысли. Лишь Пак Чимин везде. Сероволосый вдруг опустил руки по обе стороны от едва дышащего парня и наклонился к нему, прогибаясь в спине и прижимаясь вплотную к его телу, чтоб не оставалось ни одного сантиметра свободного пространства. Этой пытки шатен вынести больше не мог, прикрывая глаза, закидывая голову на спинку дивана и расслабляясь полностью. Чимину хватило считанных секунд, чтобы оказаться совсем близко к его лицу. Их языки встретились в совсем не нежном — страстном и мучительно тягучем — поцелуе, лидирующую роль в котором занял именно Пак. На фоне играла позабытая уже песня, в которой Young Thug, чётко проговаривая свои слова, читал рэп. А Чимин уже не пел, занимаясь более важными и приятными вещами. Ведь сейчас под ним лежит такой покладистый и разморенный Мин Юнги, который обычно нагибает всех и вся одним взглядом. Но как говорится в одной из песен BTS: «Не сегодня». Пак плавно спускался поцелуями с линии челюсти на шею, оставляя после себя влажную дорожку, останавливаясь на кадыке и прикусывая зубами чувствительную кожу. Юнги уже не мог контролировать себя, полностью отдаваясь во власть младшего и почему-то ощущая всё острее, чем обычно. Чимин не прекращал своих действий, оставляя свои следы у основания шеи старшего и наслаждаясь его дрожью. — Сними уже эту чёртову одежду, — прошептал рэпер голосом, что стал ещё ниже обычного, и потянул края рубашки парня вверх, откидывая ненужную вещь куда-то на пол. Вокалист улыбнулся, потому что нетерпение и желание Юнги лились через края, что, несомненно, льстило. Он последовал его примеру и стянул с хёна его футболку, нарочно касаясь холодными пальцами разгорячённой кожи в низу живота. Видя, что шатен не останавливает, Чим положил ладони на его ключицы и медленно повёл руками вниз по бледной коже, ногтями слегка задевая бусины сосков. — Тебе нравится, хён? — спросил он, когда правая рука накрыла возбуждение старшего, и закусил нижнюю губу, оттягивая зубами. Юнги не просто нравилось. Ему было настолько хорошо, что слова доносились словно через толщу воды. Вопрос так и остался без ответа, а Чимин через минуту остался без одежды. Юнги осмотрел его с ног до головы, и сердце снова пропустило удар. Действительно, этот парень идеален во всём. Каждое его движение — красота, изгибы его тела — искусство, его молочного цвета кожа — чистый холст для художника Мин Юнги. Шуга приподнялся, позволяя снять с себя оставшуюся одежду, после чего парни снова приняли сидячее положение. В этот раз за поцелуем потянулся шатен, притягивая любимого ближе к себе. Этот, в отличие от прошлого, был нежным и долгим, словно Мин хотел показать этому парню все свои чувства и был готов утопить в них. Всё, что угодно, сделать, только бы он никогда не ушёл, не оставил одного. Он боялся этого до дрожи, потому что никогда и никого не любил настолько сильно. Знал, что больше не полюбит и уход Чимина просто не переживёт. А потому те страшные мысли об измене буквально съедали его, не давая покоя. Но все они разом улетучились, стоило переступить порог этой студии сегодня. Пак разорвал поцелуй с пошлым чмоком, но не отодвинулся, принявшись ёрзать у шатена на коленях. Его член оказался зажат между двумя животами, а трение вызывало табун мурашек по коже, звёзды перед глазами и тихие стоны удовольствия. Мин был словно на иголках и ждать больше не мог. Но, когда он рукой огладил поясницу младшего, намереваясь скользнуть пальцами ниже, Чимин внезапно взял его возбуждённый орган в ладонь и, помогая себе рукой, насадился самостоятельно, ни разу даже не сморщившись от боли, которой не почувствовал и сам Шуга. На него словно ведро ледяной воды вылили, возвращая к реальности. Они ведь не были близки уже около месяца. Юнги точно помнил. Былое настроение моментально ушло, даже не помахав ручкой на прощание. — Чимин, слезь с меня, — фраза, которая буквально резала его пополам без наркоза и обезболивающих. Вдруг стало так противно. Он не хотел этой грязи, не хотел ссор. Ничего теперь не хотел. — Хён, нет, всё не так, как ты мог подумать. Я… — маска, которую сероволосый с таким трудом удерживал всё это время, треснула, вновь являя стеснительного и краснеющего Чимина миру. А точнее Юнги, которого он обвил руками и ногами, прижимаясь к груди. Отпускать его он не собирался, только не сейчас. — Я готовился. Сам. Пак покраснел до кончиков ушей от вдруг нахлынувшего смущения, пряча лицо в изгибе шеи старшего. А тот в который раз за вечер был шокирован и не мог выдавить из себя ни слова. Он ведь всё правильно расслышал? Он готовился. Чимин сам растягивал себя, думая о нём. От яркой картинки, рисуемой воображением, внизу живота кольнуло ещё сильнее. Рэпер резко потянул парня за волосы на затылке, заставляя смотреть на себя, впился в его губы мокрым поцелуем, проталкивая язык внутрь, и одновременно с этим взял за талию, приподнимая парня, а потом резко сажая обратно. Оба простонали прямо в поцелуй, прижимаясь друг к другу ещё ближе, хотя ближе уже некуда. Мин повторил своё действие несколько раз, немного меняя ракурс. В один из таких Чимина выгнуло, а из груди вырвался громкий стон наслаждения. Теперь он уже сам насаживался на член хёна, ускоряя темп. По комнате раздавались пошлые шлепки тел друг о друга, непрекращающиеся стоны двух парней и забытая минусовка знаменитой песни, что стояла на повторе. Кажется, она будет сниться Мину в кошмарах. Когда Юнги надоело, наконец, просто сидеть, он, не выходя из Пака, поднял его на руки и положил спиной на диван, наваливаясь сверху. Он сразу начал двигаться в своём собственном темпе, выбивая из парня вскрики и мольбы ускориться. — Я люблю тебя, Мин Юнги, — простонал сероволосый, окончательно срывая голос и кончая себе на живот. От накрывшего оргазма его выгнуло так, что любая девушка позавидовала бы такой гибкости, а сам парень в порыве страсти полоснул ногтями спину старшего, разрывая нежную кожу и оставляя ярко-красные полосы. Юнги на секунду показалось, что он потерял связь с этим миром, когда Пак сжал его внутри, выстанывая его имя. Он кончил следом, сделав ещё пару глубоких толчков. А после лёг сверху и снова утянул в поцелуй, даже не дав отдышаться. — Это правда? — спросил он вдруг серьёзно, глядя в тёмные глаза напротив. Чимин даже немного растерялся, потому что мозг всё ещё отказывался соображать, не успев отойти от сладкой неги. А Юнги смотрел пронзительно и ждал ответа, наверное, на самый главный в жизни вопрос. — То, что ты сказал. Это правда? — и было в его голосе что-то такое, заставившее Чимина выпрямиться и принять сидячее положение. Голос рэпера никогда не дрожал, никогда не был таким сломленным. Сероволосый взял его лицо в свои ладони и громко сказал, выделяя каждое слово: — Я люблю тебя больше жизни, хён. Я ни за что и никогда не оставлю тебя. С души словно камень упал, а вместо него появились крылья за спиной. Даже если сейчас этот парень соврал, то эта ложь сделала Юнги самым счастливым человеком на свете. И не нужны ему толпы фанаток, мировая слава и всеобщее признание. Достаточно лишь одного маленького Чимина, и всё вокруг сразу видится по-другому, мир становится ярче, а желание жить в тысячу раз сильнее. — Я видел, что ты очень много работаешь в последнее время. Ты ведь не отдыхаешь совсем, хён! Я хотел помочь, но отрывать тебя от музыки бесполезно, поэтому я хотел сделать приятно по-другому. Я целый месяц готовил это всё, хотел сделать тебе сюрприз, поэтому и пропадал постоянно. Времени не было совершенно, и мне приходилось делать всё ночью. Я бы мог справиться гораздо быстрее, если бы мой английский был чуточку лучше. Знаешь, я так волновался, когда пел, — улыбался парень, отчего его глаза превращались в узкие щелочки. Он разве что не светился от счастья, как и сам Юнги, что сейчас обнимал его за шею, улыбаясь, как придурок. Стало вдруг так стыдно за всё, что он уже успел надумать, когда его малыш так старался для него же. — Твой сюрприз удался. Ты очень хорошо спел, Чимин-и. — Но ведь не слушал совсем! Я же видел твоё лицо в тот момент, и, Господи, я готов ещё месяц не спать, чтоб увидеть это снова, — засмеялся он, тут же получая порцию щекотки, которой боялся дико. А где-то в общей комнате этажом ниже счастливый Чон Чонгук пересчитывал свои честно выигранные в споре деньги. «Я же говорил, что Чимин сможет отвлечь его от музыки и растопить его лёд», — думал про себя макнэ, радостно улыбаясь, что двое его хёнов, наконец-то, всё уладили и снова были вместе.