Не буди спящего L

      «Всего пара недель и все закончится. Терпи, Лайт, терпи, ты должен держаться как всегда невозмутимо, и с достоинством выдержать это испытание, подкинутое тебе судьбой!» — который день внутренний голос Ягами Лайта не давал ему покоя. Он безустанно повторял себе одно и то же: «Нужно терпеть! Уже скоро». С каждым днем держать себя в руках становилось все труднее и труднее, нервы уже начинали пошаливать, а зубы иногда скрежетали от внутреннего бешенства, которое, как обычно, Лайт держал в себе, сохраняя выдержку и хладнокровие. А что ему оставалось? Любое, даже самое незначительное проявление чувств могло грозить парню разоблачением, и тогда уж точно рухнут не только мечты и планы, но и репутация «лучшего школьника Японии». Лайт упадет в глазах отца, всей своей семьи, весь мир, который по планам Ягами должен скоро быть у его ног, повесит на него ярлык психа и убийцы, а единственное, что ему останется — гнить то в тюрьме, то в психбольнице. Только это и было стимулом, чтобы не сорваться.       За спиной загремела цепь, уже несколько недель тесно связывающая Лайта с тем, собственно, перед кем ему и нужно было выдерживать ледяное спокойствие — с детективом L.       — Лайт-кун, — как обычно прохладный, но на этот раз немного усталый голос заставил Ягами обернуться на детектива, с кем ему пришлось делить большую двухместную кровать. — Уже одиннадцать часов, ложись. Если ты сейчас не ляжешь, то я тоже не смогу заснуть. Трудно спать, когда на кровати маячит чей-то темный силуэт. Лайт усмехнулся:       — Я не верю своим ушам! Ты хочешь спать? С чего это вдруг? Сколько я за тобой ни наблюдал, ты никогда не хотел спать, а засыпал, лишь глубоко задумавшись.       — Сегодня выдался сложный день. Либо я слишком много думал, либо слишком мало пил кофе, — детектив приложил палец к губам и, кажется, снова вошел в привычное для себя состояние глубокой задумчивости. — Тебе ведь тоже нужен отдых?       Рюдзаки уже лежал под одеялом, а Лайт все продолжал сидеть на краю кровати, держась за голову и тихо постукивая пальцами по коленке в такт незамысловатой мелодии в его голове.       — Да, ты прав, после такого дня отдых нужен был бы любому.       Ягами показалось, что он выговорил это немного неразборчиво, но, не заостряя на этом внимания, тоже лег на край их постели, интуитивно стараясь держаться подальше от L. Нет, Рюдзаки ему не был противен, а иногда, Лайт ловил себя на мысли, что ему даже немного приятно находиться вот так, в одной кровати, в цепях с единственным человеком, достойным называться как и его самым главным врагом, так и лучшим другом, но при нем всегда оставался страх, что находясь так близко к детективу, он мог как-либо себя выдать, одним неловким движением или даже взглядом. Или это было лишь оправданием собственного желания? Иногда, когда L уже засыпал, а Лайт все еще не мог заснуть и уже имел право только лежать рядом, чтобы не разбудить случайным звоном цепи или неаккуратным движением, он просто смотрел, как свет луны гладко стелился по лицу детектива, делая его еще более бледным, по блестящим растрепанным волосам, острым плечам и их общей простыни. Лайту это просто нравилось. Он видел нечто красивое в этом спящем человеке, какую-то потаенную эстетику, раскрывающуюся лишь в моменты сонного забвения. Иногда Ягами позволял себе дотронуться до крепко спящего L. Чаще всего, он трогал его волосы, каждый раз удивляясь, какие они шелковые, даже несмотря на то, что детектив особенно за ними и не ухаживал, а ограничивался мытьем головы раз в пару-тройку дней. Конечно, Лайт позволил себе это не сразу, а лишь тогда, когда уже окончательно привык к постоянному присутствию L. Так и протекали его ночи — одна похожая на другую.       Рюдзаки уже выключил свет в комнате и пожелал Лайту хороших снов, как обычно, назвав его «Лайт-кун». Снова в комнате повисла тишина, даже гремящий звук цепи стих, когда детектив повернулся на правый бок, лицом к Ягами, и закрыл глаза. Лайт оторвал задумчивый взгляд от окна, за которым начиналась ночная жизнь Токио, и перевел его на окутанного бледным светом детектива. То ли этот свет и впрямь был лунным, то ли это огни ночного мегаполиса проникали в их небольшую спальню. Лайт засмотрелся на L, ему даже показалось, что тот является единым целым с этим манящим светом, что он будто бы часть него или его продолжение. Рюдзаки задышал глубже, видно, уснул, а Лайт все продолжал смотреть на его лицо, как падали тени от носа, от чуть приоткрытых губ и от ресниц. Находясь в обществе тишины, темноты, ночных огней и спящего L, Ягами снова набрался храбрости и дотронулся длинными пальцами до детектива, но на этот раз до оголенного худого плеча. Тот немного дернулся, и Лайт быстро убрал руку, но потом понял, что дернулся он во сне. Вернув руку на прежнее место, он провел кончиками пальцев по гладкой коже и остановился там, где рука Рюдзаки уходила под одеяло. Лайту вновь показалось, что детектив зашевелился, но на этот раз рука осталась на месте, а зря.       — Лайт, что ты делаешь? — L открыл глаза и уставился на парня. Тот хотел отдернуть руку, но не получилось, L крепко сжал его запястье.       — Э-э... — Лайт на секунду замялся. — Я... случайно. Я ложился спать и случайно тебя коснулся, извини, Рюдзаки.       — Не ври мне, Лайт-кун, это не было случайностью, — L приподнялся на локте, все еще держа Ягами за запястье, — я не спал. Зачем ты трогал мои руки?       Лайт ошарашенно пялился на L, судорожно пытаясь найти оправдание своим действиям, но в голову ничего не шло. Громко сглотнув и нервно сжав простыню под своей ладонью, Лайт выдал первое, что пришло ему в голову:       — С чего ты так уверенно заявляешь, что я лгу?       — Я же говорю, я не спал, я все чувствовал. Сначала я подумал, что мне показалось, но решил пока не открывать глаза и проверить свои догадки. Когда ты убрал руку, я понял, что мне не показалось, — рука Ягами Лайта оказалась больно прижатой к самой кровати, а детектив уже не лежал, облокотившись на локоть, а сидел на кровати и смотрел в упор в глаза, как в первый раз, когда признался Лайту, что он и есть «L».       С уст Лайта сорвалось неуверенное «Извини», но выражения лица Рюдзаки не изменилось, он даже не дрогнул.       — Пожалуйста, перестань на меня так смотреть, — тело Ягами сжалось изнутри.       Вдруг L подался немного вперед, Лайт отклонился, но детектив, будто бы назло, приблизился вплотную.       — Я знаю, зачем тебе это нужно было, — сухо прошелестел Рюдзаки, будто боясь разрушить общую тишину комнаты. Лайт задышал чаще.       — Все не так, как ты думаешь...       — Насколько классическая фраза.       Лайту даже показалось, что L немного улыбнулся, произнеся слово «классическая», но его это не радовало. Стены будто бы отражали от себя глухие звуки вдохов и выдохов, а L все так же спокойно, с практически скрытой ухмылкой продолжал смотреть на своего пленника. Руке Лайта становилось все больнее по мере того, как Рюдзаки сильнее вдавливал ее в матрас. Ягами вновь попытался вырваться из воображаемых оков, возникших между ними двоими вдобавок к цепи, но, несмотря на внешнюю худобу, у L была слишком сильная хватка.       — Отпусти меня! — прошипел Лайт.       L лишь лукаво улыбнулся. Такой улыбки на лице детектива еще никогда и никому не доводилось видеть.       — У меня есть идея получше!       С этими словами Рюдзаки надавил второй рукой на плечо Лайта и тот, буквально, съехал на лопатки. Цепь загремела, теперь L оказался сверху.       — Какого черта ты творишь?! — чуть было не вскрикнул Лайт и завертелся под навалившимся на него Рюдзаки, но в ответ получил лишь «Тсс», и влажная теплая ладонь закрыла ему рот. Теперь больше, чем возмущенное «Ммм!», Лайт был не в силах произнести. Все еще пытаясь вырваться, Лайт сильно качал кровать, от чего получался немного поскрипывающий звук. Видимо, это даже заводило L, словно этот звук являлся картоном, подбрасываемым в их общий огонь.       — Я, кажется, правильно понял твои прикосновения?       Лайт даже не разобрал, было ли то вопросом, или Рюдзаки в открытую заявил, что тот его хотел, но у Ягами не было даже пары секунд на то, чтобы хоть что-то понять. L убрал ладонь, сдерживающую поток брани в свой адрес, но не успел Лайт сделать и вздоха, как детектив прижался губами к его и неестественно сильно засосал их. Лайт снова глухо замычал. Это было для него новым ощущением, ведь единственным человеком, кто целовал его до Рюдзаки, была Миса. В отличие от детектива, она позволяла себе скромные поцелуйчики, иногда немного более развязные, чем обычно, но до таких хищных засосов еще не доходило. Не отрываясь ото рта Лайта, L облизнул его и без того влажные губы, что заставило парня еще отчаяннее пытаться вырваться из (нежеланных?) объятий. Он завертел головой и L отстранился. На какое-то мгновение Ягами почувствовал некоторую свободу, но вдруг его оглушил звонкий хлопок. Щека начала гореть, будто сейчас эта часть лица поджаривалась на адском пламени. Вскрик вырвался из груди Лайта, на что L отвесил ему еще одну пощечину, по той же самой щеке. Ему хотелось взвыть, но детектив пережал горло парня рукой.       — Лайт, пожалуйста не кричи. Ты можешь сделать только хуже! — голос L не выдавал ни единой его эмоции, кроме возбуждения. — Я знаю, сколько человек ты убил, — прошептал тот, выделив слово «ты», — теперь придется поплатиться. Конечно, перед всеми погубленными тобой ты поплатиться не сможешь, зато сможешь передо мной. За все в этой жизни приходится платить!       Цепь вновь зловеще загремела, и L вцепился в волосы Лайта. Резким движением руки он отвел его голову назад, оголив светлую шею. Казалось, будто все эти движения уже отработаны у Рюдзаки годами, но этого не могло быть. Лайт был уверен, что в чем, в чем, а в сексе L — далеко не специалист. L коснулся кончиком языка шеи Лайта и провел им влажную линию вниз. Лайт последний раз попытался вырваться, но был еще сильнее вдавлен в кровать.       — Если ты это сделаешь, мой отец... тебя... в клубничный джем сотрет, — дыхание Лайта было сбито напрочь.       L оторвался от его шеи и заглянул прямо в глаза.       — Как жаль, что на клубнику у меня аллергия, — прошипел он и залез теплой рукой под майку Лайта, норовя ее стянуть.       Рука L гуляла по всему влажному торсу, а когда он поднялся немного выше, то пальцем задел твердый сосок. Гортанный хрип Лайта дал знать, что, по-видимому, все это нравится не только L.       — Я смотрю, тебе начинает нравится, Лайт-кун? — с усмешкой в голосе спросил детектив и сжал двумя пальцами тот самый сосок, на что незамедлительно получил ответ в виде еще одного хрипловатого тихого стона. — Наказание не должно быть приятным. Я сделаю все, чтобы наказание было именно наказанием.       Эти слова будто пробудили в Лайте нечто, что заставило видеть, как стены вокруг поплыли, а огни большого города за окном стерлись в одну световую линию. Лайт перешел во власть ощущений, а это подразумевало под собой полное отключение верхнего мозга. Его это пугало, ему даже показалось, что в душе родилась паника, что было для него несвойственно, а L снова впился в плечи Лайта своими тонкими, длинными пальцами. Это прикосновение обещало оставить десять маленьких, но ярких синяков на светлой коже.       — Надеюсь, ты готов?       L выпрямился над Лайтом, словно хищник над своей добычей. Хотя, сейчас примерно так и было, L это хорошо чувствовал.       — Если я отвечу «нет», это же ничего не изменит.       L отрицательно покачал головой, и, вновь неаккуратно вцепившись в плечо Лайта, перевернул того на живот. В попытке встать, приподняться, Ягами получил кулаком по хребту и практически потерял сознание. Обратно в чувство его привел еще один удар между лопаток. Лайт пытался взглянуть назад, чтобы увидеть лицо, судя по всему, обезумевшего L, но сквозь линзу из пота и слез, неизвестно откуда набежавших к глазам, он увидел лишь смутный расплывчатый силуэт в серо-голубом свете, разливающемся по всей комнате.       Еще один шлепок заставил Лайта крепко стиснуть зубы, чтобы не вскрикнуть. L бил безжалостно. Шлепок пришелся снова на спину, и без того красную от ударов и напряжения. Рюдзаки провел ладонями от места ударов ниже, плавно спустился на ягодицы, после чего подтянул Лайта к себе ближе.       Парень уже был практически без сил, но если бы он сейчас не исполнил бы волю L, то рискнул бы снова получить пару жестких побоев, чего ему сейчас очень не хотелось.       Лайт почувствовал напряжение в своем проходе. Что-то влажное проникло в него и пыталось проникнуть еще глубже.       — Рюдзаки, прекрати это! — прорычал Лайт.       — Ты хочешь на сухую? — в голосе звучало удивление, но это не помешало L запустить свободную руку в волосы Лайта и притянуть к себе. — Я, конечно, против лояльных наказаний, — L выдохнул Ягами в ухо, — но если я тебя порву, твой отец порвет меня. Может быть, даже пополам.       С этими словами детектив вынул два пальца из Лайта, но волосы не отпустил.       — Так и запомни, я тебя ненавижу! — Лайт облокотился ладонями на стену, к которой была придвинута спинка кровати.       — Я думал, мы друзья... — L обхватил Лайта за бедра и впился в кожу ногтями. Ягами стиснул зубы.       — Ты называешь это дружбой? — L уже был у самого входа в Лайта. Напряжение, даже страх, но вместе с этим и жуткое желание, а в его голове крутилось лишь одно: «Черт, давай уже!».       Лайт глубоко вдохнул, планируя задерживать дыхание, пока боль не сменится наслаждением, но, как только Рюдзаки двинул бедрами, он вошел в него до самого конца. Лайт не смог сдержаться и громко застонал, но стон был далеко не от удовольствия. От боли его бросило в мелкую дрожь, а руки ослабели и тело согнуло, не в силах больше опираться на стену. В глаза с новой силой ударили слезы и солеными ручьями потекли по щекам, смешавшись с крупными каплями пота. L начал медленно выходить, что приносило еще большую боль, чем если бы он остался в нем. Когда детектив уже почти освободил Лайта от себя, но снова вошел в него, Лайт снова вскрикнул, но боль была уже гораздо меньше, чем в первый раз. Рюдзаки притянул Лайта за волосы к себе и одарил поцелуем в шею. Это было... нежно, очень негармонично с общей атмосферой боли. Казалось, что у этой боли даже есть запах, и сейчас он витал над ними двумя. Тяжелый, влажный запах пота и слез, а еще чистых простыней. Лайт начал остро чувствовать все, что происходило вокруг него. L начал что-то нашептывать ему, но он слышал лишь свое хриплое дыхание.       Еще несколько движений бедрами и боль ушла, а по юному телу Ягами Лайта пробежали мурашки. L обхватил его за плечи и прижал к груди спиной, увеличивая темп. Лайт услышал у себя над ухом тихие стоны, которые L явно пытался подавить и это у него плохо получалось.       — Не надо... — чуть ли не срываясь на крик, проговорил Лайт. — Не... пытайся...       L послушался и застонал уже громче. Их голоса слились в унисон, звук наполнил комнату...       — Ла-айт! — тихий голос заставил Ягами раскрыть глаза.       Над ним буквально нависал L, лицо выражало что-то среднее между интересом и ужасным желанием поспать.       — Лайт, — повторил он, — тебе, наверное, кошмар снился. Ты так громко кричал, что мои человеческие чувства не дали мне оставить тебя в твоей «Стране ужасов».       — Да... Наверное, кошмар.       Лайт, не долго думая, провел тыльной частью запястья по векам. Разумеется, остался влажный след, что свидетельствовало о том, что Лайт и плакал, и стонал так же, как и в своем сне.       Рядом с кроватью, чуть подальше от окна, Рюдзаки решил разместить большое напольное зеркало. Лайт с самого начала был против, но сейчас в душе он благодарил детектива за то, что он его тогда не послушал и оставил все, как есть. Вскочив с кровати, в сопровождении звона цепи, Лайт подбежал к зеркалу и первым делом взглянул на свое лицо. Все было вроде как в порядке, только глаза были немного красными и припухшими. Осмотрев свое лицо со всех сторон, Лайт почувствовал на себе пристальный взгляд детектива.       — Лайт-кун, все в порядке? — флегматично и холодно спросил L.       — Да, Рюдзаки, не беспокойся. Это был всего лишь сон.       — Я знаю, но у тебя что-то на щеке.       — Где?       L подозвал его к себе и обвел пальцем небольшую часть щеки Ягами. Парень снова бросился к зеркалу и принялся рассматривать свое лицо. И правда, на щеке было покраснение. Точнее, четыре покраснения, будто бы следы от чьих-то пальцев. Лайт долго вглядывался в них и наконец заговорил:       — Рюдзаки, ты не видел, что было ночью?       Ответом ему была тишина.       — Рюдзаки?       Лайт обернулся. Детектив все так же сидел на краю кровати, но голова его уже склонилась на грудь, а глаза были закрыты. Он спал. Лайт еле заметно улыбнулся и уложил Рюдзаки как нужно, даже не разбудив. Сам он лег рядом с ним, но заснуть уже не смог. Бледный свет всю ночь стелился по их комнате, а Лайт снова трогал темные волосы детектива и размышлял об этом следе на лице. Вдруг Лайт остановился, опустил руку и хмуро взглянул в окно. Ночь уже изживала себя, а огни практически угасли. А может, это был вовсе не сон?