Океан нашей веры

      Всю ночь Марк писал свои мысли и чувства в альбоме для рисования, сопровождая это всё рисунками Эрика в разных позах. Бессонная ночь для обоих прошла тяжело. Один осознал неведомое раньше чувство, второй ещё крепче утвердился в этом чувстве и теперь не знал, что делать.       Альбом был оставлен прямо на комоде, ведь Эрик никогда не заходил к нему, лишь стучался. К тому же сил искать место куда спрятать эти записи не осталось. Рука сильно заныла, заставляя двухметрового мужчину свернуться калачиком и тихо скулить, сам не зная, на что надеется: на то, что Эрик чудом услышит и придёт, чтобы облегчить страдания, или на то, чтобы он наоборот не услышал и не приходил. Он не мог понять ни себя ни его. «Зачем Эрик спросил это? Почему я не сказал ему о том, что люблю? Почему он настаивал на ответе?» — вопросы лавиной нахлынули на парня, заставляя его страдать не только от физической боли.       Инстинктивно Марк дотронулся до повязки и почувствовал, что та мокрая. Поднеся руку к стоящей рядом свечи, он увидел, что на пальцах осталась кровь. На лбу выступил холодный пот от осознания того, что он не знает сколько идёт эта кровь. Решение было принято очень быстро: парень почти выбежал из комнаты, громко крикнув: «Эрик!»       Призрак тут же вскочил в гостиной и ринулся к нему, в то время как парень уже стоял в дверях гостиной. Усадив Марка на диван, Эрик сразу заметил бледность его лица и то, насколько пропитана кровью была повязка на плече. Медленно сняв её, он заметил, что швы снова разошлись, но на этот раз не так сильно. Призрак быстро понял, что нужно делать и тут же ринулся к аптечке. Спустя короткий промежуток времени он нашёл склянку с лекарством собственного изготовления, которое может останавливать кровь. Влив немного в рот парня, уже почти потерявшего сознание, Эрик вытер его руку от крови и не стал вновь делать повязку.       Он чувствовал, что его сердце бешено колотиться. Он всё ещё не смирился с той мыслью, что влюблён в сидящего напротив мужчину, но безумно переживал за него в этот момент. А вдруг уже всё? Уже столько раз вытягивал его с того света, а сейчас не получится… Он задерживал своё дыхание, чтобы прислушиваться к дыханию Марка, ведь помнил об его астме. Он ежечасно проверял пульс и вытирал кровь, пока она совсем не остановилась. Только тогда, он смог сделать тугую повязку и тогда решил, что силой заставит этого человека лежать или сидеть в постели и не напрягать руку, пока она не заживёт. И будет плевать на все его протесты!       Ночью у Марка поднялся жар. Призрак на руках, уже не обращая внимание на тяжесть, отнёс его обратно в комнату и напоил микстурой. Потом появился бред, который слишком сильно ударил Эрика в сердце.       Сначала Марк звал какого-то Алекса, называя его «братан» и говоря о том, чтобы тот не ждал его и продолжал играть. Потом ещё несколько имён, которые Эрик не запомнил, посчитав, что парень зовёт своих друзей. Но позже у больного начались кошмары. Призрак понял это, когда тело Марка вздрогнуло и выгнулось, и он стал кричать об отце и матери. Призрак тогда взял его за руку, чтобы хоть как-то обозначить своё присутствие, а парень вцепился в неё и зашептал, чтобы Эрик не покидал его. Одновременно самыми страшными и самыми приятными были слова Марка о том, что он его любит. Но теперь объяснялось его странное поведение. Но правда ли это? Вдруг он ошибается и имелось что-то другое ввиду?       А после парень резко замолчал, лишь вцепившись мёртвой хваткой в руку Призрака, оставляя его наедине с мыслью о том, что чувства взаимны. У Эрика остро вставал вопрос: Что делать?       «Хочешь ли ты этого? Нужно ли тебе это? Как тебе себя теперь вести? А если это ложь? Если я придумал себе это?» — назойливый голос в голове задавал всё больше вопросов, на которые не было ответа. К этому добавлялись странные ощущения от осознания своей… неправильности.       Резко стало клонить в сон. Эрик не спал те пару дней, пока Марк не приходил в себя, и сейчас он понимал, что ему нельзя спать. Парень мог проснуться в любой момент, а Призрак не хотел пропустить этот момент. Но организм требовал сна, поэтому как бы Эрик не противился — сон его одолел, и он уснул рядом с Марком.       Ему снилось, как парень целовал его, обнимал, шептал слова любви, освещая всё мягким и тёплым светом, а потом ушёл. Мир резко погрузился во тьму, и Призраком завладел липкий страх. Ему казалось, что его кто-то пытался утянуть всё дальше во тьму, он звал Марка, просил его вернуть свет, но тот не возвращался.       Он проснулся так же быстро, как и заснул. Резко вскочив на кровати, Эрик огляделся: комната Марка. Сам парень спит под боком, а свечи почти прогорели. Сбоку завозились, и со стоном открыл глаза Марк, прошептав:        — Пить…       Призрак тут же метнулся за водой и принёс целый кувшин воды и кружку. Парень выпил две чашки и только после этого пришёл в себя. Эрик по его просьбе рассказал ему всё, что было, опустив подробности о бреде. Марк долго молчал, а потом спросил о своей руке.        — Кровь должна была остановиться. Как бы ты ни противился — я назначаю тебе постельный режим. Пока рука не заживёт — ты не выйдешь из дома, — ответил Призрак.        — Scheiße! И как скоро это произойдёт? — парень невольно нахмурил брови из-за внутреннего недовольства.        — Думаю, что недели две-три точно. К тому же, я всегда рядом — можешь всегда ко мне обратиться, — Эрик сам от себя пытался скрыть этот маленький намёк.        — Ты действительно забросил свою призрачную деятельность? — усмехнулся Марк, закладывая здоровую руку за голову.        — Да. Мне хватит на долгую и безбедную жизнь. Даже если я куплю себе дом, то ещё останется, — улыбнулся тот, садясь рядом. — Жара нет?        — Неа. Всё хорошо, спасибо.

***

      Последующие три недели прошли в тяжёлой битве для обоих. Марк с упрямством маленького ребёнка отказывался пить лекарства и делать перевязки. Он отворачивался от ложки, а Эрику приходилось разжимать ему челюсть силой, потому что заботился, хоть и по-своему. Марк регулярно вставал с постели, пытаясь пройти мимо Призрака на улицу, чтобы покурить. Но тот также регулярно отлавливал его, потому что дежурил либо у парня в спальне, либо в гостиной.       Недовольство тюремным режимом нарастало, а убирать или хотя бы смягчать этот режим никто не собирался. Парень был в бешенстве и обижался за это на Эрика. Но Призрак был непреклонен.       В конце третьей недели на месте раны появляется «просто огромная почти безопасная царапина», по словам Марка. Эрик уже меньше беспокоится за его руку, но всё ещё опасается, что в последний момент могут начаться осложнения.       А наверху осень уже приступила к своим обязанностям. Листья пожелтели и побагровели, воздух стал сырее, а горожане мрачнее. Мало кто любил осень в этих краях — серая, сырая и противная. Такое почти никому не нравится. Хоть Марк и обожал лето, он всё равно питал к парижской осени странное чувство симпатии. «Да, отвратительно — идеальное слово к такой меняющейся погоде, но… Вы чувствовали эту свежесть после каждого дождя? Чувствовали эту освежающую прохладу? Видели эту полную луну?» — писал парень у себя в альбоме, который уже давно можно было пускать в печать (дар писательства у него явно был). Марк не любил осень, но восхищался ею. А Эрику было плевать на время года сейчас. Он тоже больше любил лето, но самое главное — долечить своего квартиранта до того, как он поймает лихорадку, ведь сырость с улицы проникает в подвалы.       Марк всё-таки уговорил Эрика сходить на улицу. Призрак же всё же настоял на своём (при помощи угроз), поэтому парень был закутан в тёплый плащ и шарф. Этот факт ему ничуть не мешал наслаждаться таким долгожданным свежим воздухом.       Они шли по тому же маршруту, что и тогда, в первый раз. Вновь дошли до того мостика и остановились на нём. Солнце уже давно зашло, а луна вышла. Разговор никак не клеился, поэтому Марк достал сигару и закурил. Эрик недовольно поджал губы, но промолчал.        — Ты правда ни разу не появлялся в театре как Призрак с моим появлением? — парень выдохнул белый дым, который быстро рассеялся.        — Да, времени как-то не было, — усмехнулся Эрик, облокачиваясь на перила мостика.        — Что теперь будешь делать? Я больше чем уверен, что они думают, что Призрак ушёл.        — Ну можно попытаться вернуть их веру в меня, — усмехнулся он. — Можно анонимно отправлять свои работы…        — Ты прислушался ко мне? Можно считать, что жизнь прожита не зря, — рассмеялся Марк.       Эрик украдкой разглядывал его и наслаждался этим заливистым смехом, потому что слишком давно не слышал его. Такой смех был заразительным, но Призрак упорно держался, лишь всё шире улыбаясь.        — Ты как кот, наевшийся сметаны, — вновь засмеялся парень.        — Тебе показалось, — отмахнулся тот, отворачиваясь и скрывая улыбку.        — А мне нравится как ты улыбаешься, — Марк слегка покраснел, смущенный собственной смелостью.       Призрак хотел было сказать, что ему тоже невероятно нравится улыбка и смех парня, но… Что-то остановило его. Он упустил этот шанс потянуть за ниточку и обрести взаимную любовь. Эрик тяжело вздохнул и опустил голову. Внезапно ему на плечо опустилась рука Марка, и парень слегка приобнял его.        — И чего ты такой унылый? — спросил он, слегка улыбаясь.        — А чего веселиться? — пожал плечами Призрак, в глубине души наслаждаясь этими объятиями.        — Смотри какая луна красивая! Можем пойти домой и там что-нибудь поделать! — свежий воздух, как показалось Эрику, благотворно влиял на Марк, потому что он был поразительно весел сегодня.        — Например?        — Спеть? Сыграть? Нарисовать? Позвать Надира? Станцевать, ну это на крайний случай! — воскликнул Марк и прокружился вокруг себя.        — Ты поёшь? — удивился Эрик.        — До того, как я попал к тебе, я играл в группе, — самодовольно улыбнулся парень.        — Продемонстрируешь?        — Легко! Только вспомню что-нибудь… О! Есть одна песня… Из очень интересного спектакля… On m'a si souvent dit T'aimer serait folie Je n'en ai pas le droit On m'a souvent prédit L'enfer au paradis Si je suivais tes pas Sonne et sonne le tocsin d'Avalon Qui résonne Wake Up, Wake Up À quoi sert la vie sans rêver? Wake Up, Wake Up Il est temps d'aimer les yeux fermés Les yeux fermés*       Эрик восхищённо смотрел на Марк, который застыл в торжественной позе.        — Ты, оказывается, тенор, — лишь выдавил из себя Призрак.        — С небольшим баритональным окрасом, — усмехнулся тот. — Ну как тебе?        — Интересная композиция. А спел ты… Хорошо! Да, хорошо. Мне понравилось, — в некоторых местах Эрик заикнулся.        — Маэстро, вы слишком эгоистичны, — хихикнул парень.        — Это ещё почему? — А всё потому что по тебе, друг мой, видно, что тебе действительно понравилось то, как я спел, — усмехнулся он.       Призрак лишь закатил глаза и вновь отвернулся, смотря на воду. Молчание затянулось, начиная превращаться из неловкого в тревожное. Марк вновь встал рядом. И в этот момент Эрику стало немного легче от его присутствия. Будто парень был успокаивающим фактором для него.        — Пошли домой, холодает, — Марк легко похлопал его по спине и направился по аллее к дому. Его спутник тут же догнал его и пошёл рядом.       Около входа в подвалы парень заметил что-то тёмное и копошащееся, а позже услышал жалобный писк. Бесстрашно пошарив в этой черноте рукой, Марк обнаружил крупненький живой чёрный комочек. Это оказался чёрный щенок с большими ушами.        — Эрик, — протянул парень, уже зная, что это существо будет жить с ними.        — Ты хочешь его взять? Нет, — Эрик был серьёзен как никогда.        — Ну пожалуйста! Ну пусть он будет с нами! — словно ребёнок просил Марк. — Я даже готов с ним сам заниматься.        — Я грешен, но за что мне такие муки? — вздохнул Призрак. — Бери уже свою тварь и домой.        — Danke schön**! — детский восторг в голосе парня заставил Эрика по-доброму улыбнуться.       Отмывали собаку они вдвоём, что до сих пор остаётся для Эрика загадкой, почему собака принадлежит Марку, а моет её он. Чистый щенок оказался абсолютно чёрным с белым пузом. На вид ему было около трёх месяцев. Его уши были большими, но разбирающийся в породах собак Марк не мог определить что это за порода. Именно поэтому был сделан вывод, что это обычная дворняга.       Животное после кормёжки остатками мясного рагу проявило невероятный интерес к ковру возле камина. Эрик цинично наблюдал за этим и лишь спросил у его хозяина:        — Как назовёшь свою псину?        — В процессе купания мы установили, что это мальчик, поэтому вариантов много, учитывая его окрас, — пожал плечами тот, с улыбкой наблюдая, как щенок перебирает лапами во сне, будто бежит.        — Действительно…        — Карбо… — усмехнулся Марк, переводя взгляд на Эрика.        — Уголь***? — удивился тот.        — Хочешь сказать, что это не так?        — Так, но имя странное. Хотя для тебя уже всё в порядке вещей. В конце концов, это твой пёс, — Эрик скрестил с поднятыми руками покачал головой, а потом ушёл на кухню.

***

       — Эрик… — медленно протянул парень, вглядываясь в лист бумаги в его руках.        — Да? — Призрак словно по волшебству появился рядом в фартуке, с закатанными рукавами рубашки и без маски, при этом ложкой помешивая что-то в миске.        — Я знал, что ты красиво рисуешь, но чтобы настолько… — Марк показал ему лист со своим портретом, нарисованным Эриком.       И без того бледное лицо Призрака Оперы побледнело ещё сильнее, а руки резко перестали что-то мешать.        — Зачем ты копался в моих вещах? — отчеканив каждое слово, произнёс он.        — Мне нужен был карандаш, — стоящий напротив парень опешил от холода в голосе собеседника, поэтому запнулся при ответе.        — Почему ты не спросил у меня? — отставив миску на стол, Эрик медленно приближался к нему.        — Ты был занят на кухне, — Марк инстинктивно сделал шаг назад. — Да что в этом такого?        — Что в этом такого?!        — Я просто наткнулся на свой портрет, и мне стало интересно! Я наоборот хочу высказать тебе своё почтение!        — На кой-чёрт мне нужно твоё почтение?! Я мог обойтись без него! — Эрик схватил его за воротник.        — Да успокойся ты! Почему ты себя так странно ведёшь? — парень резко оттолкнул его от себя, маленький Карбо прыгнул между ними, звонко тявкая.        — Какая тебе разница как я себя веду? Тебе плохо живётся? Так иди отсюда! И шавку свою забери! — воскликнул тот.        — Хватит! Я давно понял, что ты привязался ко мне! Не будь я тебе дорог, ты бы уже давно меня оставил где-нибудь на улице. Так почему ты терпишь меня?       Марк смотрел в глаза Эрику, который очень часто дышал и сжимал кулаки до побеления костяшек. Парень уже успел забыть, что может одним неосторожным движением привести своего соседа в бешенство. Так случилось сейчас, но то, что услышал Марк было последним и самым утопичным, что могло прийти ему в голову. Пёс куда-то убежал. Призрак моргнул и тихим дрожащим голосом выдавил из себя:        — Потому что люблю…