No, I don't want to fall in love (with you)

Я потерял тебя тысячу лет назад, и теперь не знаю, смогу ли пережить это - позднее зажигание, всю тысячу жил себе и не тужил, в ус не дул, по усам этим самым текло, а потом, одним прекрасным вечером, где-то на границе комнаты и унылого застеколья (вечная Россия, все же) вдруг опомнился, увидел нечто похожее на - в этом застеколье - или это была всего лишь галлюцинация; я ловлю тебя за хрупкое запястье, а оно из стекла, как и все в наступивших раньше времени сумерках. Сколько было написано слов за сегодняшнюю ночь, оно вовсе того не стоило; я просто не хочу делать вид, что я - это не я, понимаешь, Мэтт? Уже почти утро и я так устал, и впереди еще один день, и нужно будет делать вид, а в голове у меня вата и облачное послевкусие, и я уже давно, очень давно, целую вечность не целовался. Сколько раз обещал себе больше так не делать, я все же личность-хуичность, это вам не то. Это ценность какая-никакая, и troum так славно звучит в темноте, когда у тебя опухший мозг и размякшие руки, толстые вены, тесные кольца, в ушах звенит и восхитительно оплавленный стеклянный лес гибнет под ударами топора, звоном рожков хрустальным и утренне бодрым, руки маэстро заставляют звучать клавесины полей, кто-то в карты играет в глубинах пруда - я никогда не употреблял и вообще не знаю, что это такое, только мне никто не верит почему-то. Почему-то никто не, но это все не имеет значения, потому что сегодня вечером я опять встретил тебя. Пошел не туда, куда надо было, и встретил; больше всего уважаю людей, которые не пытаются ни под кого подделываться - ты не пытался, или делал это так искусно, что я ничего не замечал, знал только парочку подобных тебе и эту парочку рад забыть бы, но не получается. Хрупкое запястье - негативы укусов как будто проступают через бледную кожу, и здесь совсем нет света, хотя я знаю, где его искать, и многотонные стальные прессы в голове штампуют уродливые формальности, заводская пустошь полнится туманом и звездами, пустые гулкие колодцы, полные мазута, и в этих ямах что-то подозрительно булькает, и собака бегает без головы. Мутантные дела, ребята, чуть дальше есть залив, там тоже, чисто формально, стоит табличка о том, что соваться не рекомендуется, но всем плевать же - ядовито-пасмурная вода клубится и илится под темными кирпичными сводами, рыбы-трупы, рыбы-карпы, рыбы-молоты клюваются головами об утесы, белка юркая туда-сюда ту-дасюда кольцом и кругом себя за хвост никакой художественной ценности, на самом деле, сложно прийти к соглашению с самим собой - сложно пожать ту же самую холодную стеклянную руку, когда сам распластанный по поверхности, как бабочка под иглой маньяка-сожителя. Пялишься в стену с загипнотизированным лицом, ломишься в стену в припадке благополучия, я все же не Берроуз и не Лев Толстой - хер простой в грязной майке, пропахшей супом и грязных кроссовках, и red birds will fly out of the east and destroy paris на фоне, как мрачное пророчество, засаленное отечество, похеренное купечество, я вообще капиталист, не помню, говорил ли я тебе? Твоя дрянь просто лютая. ______________________________________________ от заката до заката снова и снова все равно и нечего делать, ты состаришься в этой квартире, я найду тебя, когда ты состаришься и похороню заживо. тут и твой друг лучший не поможет, правда же? у него только крылья и длинные острые когти, чернильные перья, глубокие мазутные глаза и никакой души, твой друг тебе ничего не сделает взамен твоей совершенно искренней, положим, привязанности, он не похоронит тебя, когда ты умрешь. а я да. только так и следует выбирать друзей, глупый. если кто то говорит тебе, что оставит тебя лежать под солнцем луной или звездами то стоит бросить его немедленно. он не любит тебя. а я да. хочется верить. Зачем-то снова и снова воскрешает ту мутную историю, где фигурировали таксисты и музыка по радио, wicked game там играла, она уже лет пять как доносится из каждого приемника. не потому ли это, что ты ввязался в плохую игру, мэттью, ты уединился в пустой холодной квартире, ты завел ворону, ты перестал приносить домой еду. чертовски дерьмовая игра. Nooo I do not wanna fall in love - ты ведь знаешь, глупый, что иллюзии разбиваются окровавленными стальными кристаллами. какие-то болезненные подсознательные ассоциации с пустыми комнатами и аметистами, дырами в стенах для анонимного секса, подведенными угольным карандашом глазами, темные эти вены очень здорово смотрелись, несмотря на то, что даже не были выбиты, а у меня вот есть татуировка, и знаешь, в честь кого она, знаешь? у тебя холодные руки. не знаю, как можно настолько сильно кого-то ненавидеть, настолько сильно кого-то любить - что-то есть в этом неправильное, противоестественное, когда удушение неожиданно переходит в поцелуй, потому что зрачки напоролись на огромные разверстые могилы напротив, бархатные и долгожданные, и падение неожиданно превратилось в полет. я разучился летать, когда встретил тебя. теперь мы снова стволы – помеченные для спила, и нам уже нечего курить, но мы сюда не за этим пришли, правда? ты уже на моих коленях, а ведь там, на моих коленях, прошлой ночью при всех смазанных обстоятельствах сна лежало самое драгоценное. в крайнем случае и камыш – анаша, так в песне поется, а еще про there’s a man lying down in a grave somewhere with the same tattoos as me. застежка заела на самом интересном месте, пришлось выцарапывать тебя из твоих же штанов, такие казусы дело почти привычное, ты не растерялся, подставил мне фарфорово-гладкую шею всю сплошь в порочных синяках, смотрела на меня пристально из темноты оконная впадина старого дома, ненавидишь меня, Мэттью? подожди, вот узнаешь, что такое любовь, обвиняюще накрывая длинным сизым крылом дом город ночь все на свете, поскользнуться, не упасть, поскользнувшись, между книжными шкафами с глобусом и мумифицированной совой я зажал тебя впервые, вымученно-нежно, тихо и как-то ласково изнасиловал, стоны и бархатная изнанка рыбьей шеи, воротничок рубашки, пропитанный потом, расцветающая плоть под тонкой радужной пленкой кожи и косметических эффектов. рассыпаясь на маленькие бессмысленные образцы порочной увлеченности, оседая всеми своими дистальными отделами/. я видел тебя всего. Да, и насквозь тоже. Such a wicked game. лучше бы я не заглядывал к тебе домой сегодня. Dancing around like a broken whore. Знаешь. я хочу упасть в твою ушную раковину. Паника и сексуально оголенная шея - это ты, конечно, хорошо придумал. заправленный вишневой клеткой велюр под твоей задницей в тесных джинсах - и нихуя, третий лишний, конечно же, твой маленький черный друг налетел на меня и едва не выклевал мне глаза. Знаешь, Мэтт, я давно хотел сказать тебе, как охуенно смотрятся твои скромные родинки и торчащие ребра, застенчиво поджимающийся впалый живот, играющие под кожей мускулы предплечий и, особенно, золотистый этот пушок на лбу и висках. у меня сводит зубы, у меня немеют ладони, на самом деле у меня есть проблема - 90 процентов времени чувства эмоции и вот это все пребывают в каком то стальном ящичке на дне залива с омулями с нефтяной пленкой разлитой радужными волнами, окровавленный, сломанный икар, я помню эту книгу, я хотел бы ненавидеть тебя так, как полагается, так сильно, жгуче, самозабвенно, но только вот не получается ничего, индивидуальная опция "говорить все как есть" отключена, я просто мучу воду в и без того темной пропасти. теплые ладони да нет даже горячие, опасные клинические водовороты и пасти прорезаны там, где должны быть мягкие бархатные подушечки. всасывая меня всего целиком. а пушок у тебя над губой совсем непозволительно детский, ты что же, никогда не бреешься, или делаешь это слишком редко. сенсорная перегрузка я вижу его насквозь, я чувствую его насквозь двигаюсь в темноте сквозь туман наощупь я хочу проткнуть тебя насквозь, вскрыть и накачать формалином, я хочу выебать тебя до самого последнего атома. we're having sex tonight cause i'm stronger than you и пусть, что для этого мне понадобилось три дюйма стали, светящейся на срезе. ты никогда не моешь посуду, и ты никогда не меняешь простыни, и у тебя есть друг, которого ты любишь больше, чем меня, и у тебя есть паутина твоих же пристрастий; а потом ты возненавидишь его и попытаешься от него избавиться, видишь, теперь ты знаешь, сколько стоят друзья, и отныне любого из них задешево продашь. Продашь ведь меня, да? Нет, меня ты просто выбросишь на улицу. это тюлевый нежный опрометчивый сон. светлые волосы над тонкой шеей, забранные высоко, нежный тонкий торс и сильные жилистые руки, поцелуй при таких обстоятельствах становится чем-то даже более порочным, чем скольжение ладоней по укромным долинами и впадинам. твоя близость, как всегда, сделала что-то с самой тональностью моего вечера .Such a wicked gamе. Красиво, правда? Только где же здесь то, что вы зовете привязанностью, или любовью, или эмпатией - ничего, кроме уязвимости, кроме пункта в личном списке "must kill", кроме оголенной пульсации на изнанке рыбьего горла, возмутительно эротичной, и самое время для ненависти разбиться камнями ласточек на кислотно-темном небе. человек с именем банальным, как ветка под ногами. чисто разбитая мозаика, это мое извечное стремление к ненавязчивому самоповешению, бездна гитарного шума и барабанного боя,. пьяный плач вскрывает каждый рецептор на оголенной коже, кометные свисты под лобной костью и вышколенное повышение частот на каждый вдох, мне было бы легче признаться тебе наедине, если бы это было возможным, если бы я еще мог вызвать тебя хотя бы как призрака, слепые слова вины вокруг запястий изысканные слова любви к тебе на виду у всех - та рыжая женщина, наверно, снова бьет стекла, исходя любовными признаниями на закате лета, продирающий до костей сигаретный дым, я пишу эти слова тебе, потому что чувствую себя виноватым, едко и так кислотно-весело мне сейчас, на высоте тринадцати этажей над холодной синей бездной, я так и не рассказал тебе, почему именно ворона - полусгнившие черные крылья приносили могильный запах и воспоминания, у меня всегда был грамм на случай внезапного конца, не встречать же чистым, а когда не было, я бил стекла на автозаправках и калечил себя иглами, моя сверхновая, мой взрыв в нагрудном кармане, вывороченные ребра и предсмертные хрипы, позднее зажигание - нож очень удобно ложится в руку, вызывая воспоминания о высокой ароматной траве; знаешь, я взял твои слова, а они оказались подделкой - или просто по размеру не подошли, и так ведь бывает, в объеме тесноваты, или наоборот, меня оказалось слишком мало, чтобы в них влезть, там такая продуманная вселенная, такой стеклянный лес и хаос из голубиных чучел, какое там.