The Good Old Youthful Pleasure

Трек для фанфика: Kid Rock & Sheryl Crow — Collide ---

Любовь бесконечна. И я её раб

Ты — не совсем ангел. Да и я, вероятно, не святой. А иначе нас не было бы здесь в кабаке этим вечером. Потерянные и одинокие. Напуганные и, как бы, сбитые с толку. Такие сомневающиеся… но посылающие это чувство подальше, когда вместе.

      Планета Земля — которые века, или даже тысячелетия, она является пристанищем для всех живых существ. Какой бы ни была их цель проживания, если уж они на ней рождаются и проживают свои жизни, кто как хочет, по-настоящему беспокоясь лишь о выживании своего рода, за редкими исключениями. Одно и то же несколько сотен миллиардов тысячелетий при всём при том, что с каждым веком разумные существа или организмы могут меняться умом и действиями на глазах, в особенности при обращении внимания на самих себя. Казалось бы, сложно придумать нечто оригинальное, способное разбавить краски однообразия течения жизни, идущей своим чередом, если целей среди выживания может быть нескончаемо много. Кроме ярких случаев, которые постепенно забываются, и не всегда предоставляют необходимости восполнять их нехватку при помощи фантазий.       Который день подряд Земля вместе со всей своей живностью и всеми без исключения площадями «вынужденно» начинала погружаться под приближающуюся тень заката, стремительно охватывавшую её. То же самое коснулось и, с позволения сказать, отстроенной заново утопической малочисленной страны Геотопии. Она вновь по-прежнему обособлена от неба и природных явлений тем, что сокрыта в стенах магнитного астероида. Кристаллы к остаткам которого, невероятно, но сумели таки примагнититься заново с жерла вулкана с помощью ряда мощных антициклонов по направлению к нему, за несколько дней. Края большей части громадного камня были малость расплавлены, а потому, с помощью сплава жидкого огня вулкана хорошенько «приклеились» и засохли намертво.       По крайней мере до предотвращения конца света этакая защита была идеальной. Идеальной до чрезвычайного, и оттого надоедливого вмешательства очень давно самообразованной и всё ещё неумолимо пополняющейся стаи из четырёх мамонтов, одного ленивца, двух саблезубых тигров и двух опоссумов. Но откуда было жителям Геотопии знать про ускоренность размножения оной и последующего количества, если и само окружение мало волнует большую часть из них? Доколе вообще они будут множиться и зачем… теперь им до этого не было никакого дела, о своём потомстве бы подумать, раз уж всё ещё продолжают жить! И тем не менее навязывается непростой вопрос, что будет делать Земля или что-либо ещё, когда сама она может переполниться её населением? Да, да, да, сделать благую цель рождения новой жизни устаревшим понятием и запрещать рожать. Вот только какой родитель или готовящийся к этому вообще послушает этот бред, ровно как и необходимость в столкновении планеты с астероидом для решения вопроса чрезмерной рождаемости. Где окажется, что все «баснословные» герои, предотвращавшие этот катаклизм ранее, когда бы эти судьбоносные моменты ни происходили, тратили своё время впустую лишь ради того, чтобы жить и существовать как единый род.       Во время восхождения заката над планетой, гуру местного разлива в собственных глазах, лама по имени Шангри-Лама вовсю занимался любимой йогой с постоянными проверками неестественной пластичности своего чокнутого тела, потому что ни на что больше не был способен ввиду плёвого разоблачения нулевой ценности его ходов мыслей. Что и делал сотни лет, едва ли не все времена суток, считая сие своим образом жизни, или вообще своей волной. Занимался упражнениями умиротворения и душевного равновесия, которые могли хотя бы на миллиметр приблизить его к их значению — сразу не вспыливать и не отвечать категорично, слишком уж оглядываясь на свои предпочтения и соображения. За которыми в основном скрывалось желание жить вечно всегда, даже без острой нужды, которую обычно могут озвучить перед смертью в надежде, чтобы она отступила и позволила жить с исполнением задуманного благого дела. А потому как такового результата в смене личности даже после её слома и вовсе не наблюдалось, что неудивительно по отношению к характеру, зависимому от своего собственного эго.       Желание жить вечно, даже если все остальные среди его окружения в сказочной стране Геотопии, с её очень маленькой площадью по сравнению с будущими, посреди неизвестных бескрайних ледяных земель, могут помереть по неосторожности. Или из-за недавнего всё же обоснованного упрямства во благо спасения планеты от гибели, которая могла быть вызвана столкновением с более свежим и куда более большим астероидом. Может, лама-«павлин» с облезающими перьями на заднице и голове был циничен, а это часто заметно сразу, стоит только открыть глаза на правду… то ему не было в одиночестве никакой выгоды. Потому он, «знающий ответы на все вопросы», продолжал заниматься тем, чем занимается и сейчас, хотя бы в основном для себя любимого, не прочь раздавать свои мнения в оболочке полной достоверности всем тем, кто всё ещё готов его слушать. И между тем привык считать тех, которые могли бы скрашивать его одиночество лишь своим присутствием, недостойными понять его высокий ум и чрезмерную бережливость.       Да, всё ещё живет ради вечной молодости, и только ради неё… Пока населяющие закрытую территорию уже не слишком-то доверяли ламе, нередко высказывая ему это в морду, в то время как могли быть помягче, однако после точки кипения такое отношение может быть оправдано. А потому больше были расположены любить, ухаживать друг за другом и спариваться, чтобы поддерживать существующие с начала и затрагивающие с рождения истоки жизни. Даже если для этого не требуется никакого объяснения, кроме одного слова — личное счастье, готовое раскрыться и родственной душе. Пока что он, на своём самопровозглашённом троне, перешёл в позу одной задней лапы, раз уж дитя внутри него всё не может не тешиться, теперь из большой раскрытой белоснежной устрицы, откопанной недалеко из-под недр заснеженной земли каким-то энтузиастом среди жителей Геотопии. И сразу запримеченное этим копытным «владыкой эрудиции» с тонко намекающими бараньими рогами, где желание владеть чем-то подобным вполне может порождать байки об отделении души от тела путём краешков устрицы, как своего рода передатчиков, и ровном сидении на месте, после чего прямым потоком луча прямо в голову могло прибавляться ещё ума из дальних границ разума.       Жаль только от желания лгать ради своей выгоды это никак не избавит, пусть жители Геотопии и так давали возможность ламе резвиться в своё удовольствие, лишь бы он не мешал жить им лично. И сейчас краем больших глаз он посмотрел на небо через призму оранжевых магнитных кристаллов, а после усмехнулся, когда заметил, что оттенок становится куда более затемнённым, чем за пару минут до этого. Наступала ночь, и по желанию в её время можно будет становиться более раскрепощённым и открытым, после чего на следующий день открыто отрицать произошедшее ради непонятно зачем нужного имиджа — перед собой или другими. Имело место быть в памяти «гуру» много интересных и парадоксальных штук, которые могли вытворять жители утопического поселения внутри старого, давным-давно примкнувшего к Земле астероида, где оставалось лишь гадать, всё ли он уничтожил на ней начисто и бесследно. Может, этот день всё же не станет исключением… несмотря на то, что вечера яркие и вечера обыденные чередовались не слишком часто в пользу вторых, как практически происходило везде.       Заметно пониже его забитого и скучного места ортодоксального пребывания в месте, в то время как во всех неисчисляемых углах земли он был бы никем, располагалось несколько десятков горячих источников с пузырьками. Там старые молодые звери могли расслабить свои крепкие кости, свеженькое тело и иже с ним в свои-то триста или шестьсот лет возраста. Стоило Геотопии возродиться заново после предотвращения катастрофы всеобщего столкновения, как старые особи продолжали жить молодой жизнью. Всерьёз наслаждаясь этим, как и все прошлые года, даже несколько веков, а особо благодарным силе кристаллов и вовсе было не лень считать, сколько новых жизней они вообще проживали здесь. Пусть в одном месте, зато вечно молодые и порой горячие душой и телом, а потому не составляло труда шутить на кучу взрослых тем, вовсе не затрагивая здоровье, и резвиться как душа пожелает, раз животные по определению и сущности не работают, и им без надобности знать о не слишком привлекательной вещи, как дневной распорядок.       Особенно хорошо и тепло от такой однотипной, но бесконечной жизни совершенно без забот сейчас было стройному с кубиками пресса самцу кролика, местному массажисту. Шёрстка которого переливалась палитрой смешения глянцевого зелёного, и такого же синего, цветов — цианового с перламутровым оттенком у конечностей. По имени — Тедди, по прозвищу — «мишка». Уж ему-то ныне куда лучше, чем раньше, пока рядом с ним была та, за кем он имел честь ухаживать и кого горел желанием любить все свои будущие годы без малейшего допущения ссор. И был признателен такой почести судьбы без усилий в завоевании той самой желанной партнёрши — фиолетового окраса ленивицы по имени Глэдис. Которой стоило сделать массаж спины с разминанием старых ключиц один раз — и она сама захотела стать его хитрозадой самкой, даже не беря во внимание приключение смены курса астероида. Которое их свело и довольно быстро развило первые впечатления, что они и при рассыпающемся теле были готовы на гораздо большее, чем поцелуи, объятия и взгляды.       Пускай не обходилось без острых шуток и «докапываний» со стороны «бабули», это тоже допускалось ей любя и искренне от сердца, где со временем она убедит себя, что явно сменит стиль общения и позволит полностью ввериться своему избраннику. Правда до столь серьёзного шага для них обоих они сами считали, что ещё недостаточно познакомились для того, чтобы проводить вечера и ночи вместе на одном ложе среди ароматных трав и цветов, не забывая ублажать друг дружку половой страстью и сладкими речами. Но спустя дни были точно уверены, что обязательно дойдут до того самого, до большего, когда впереди вся вечность… Тем не менее не желали медлить с этим, принимая во внимание и без того не находившие широкого применения половые функции. Просто потому, что до этого было абсолютно не с кем из-за её долгой протяжённой старости наравне с отсутствием достойных её внимания партнёров с мозгами. Ровно как и его нежелании искать партнёрш на один раз, когда в том числе по-другому воспитан… и сама численность жителей астероида оставляла желать большего выбора. Пусть лучше местные знавали кролика как массажиста, а не как чёртового ловеласа, крадущего самочьи сердца наиболее простым способом, даже если они при избранниках.       Она… она же «бабуля», которая пришла в эту скрывающуюся страну с той самой кучной стаей, становилась для него ещё большим чудом света, какое он мог только себе вообразить, с каждым новым днём знакомства с ней поближе и усердного ухаживания, лишь бы столь крупная и блестящая рыбка не соскочила с его обаяния. Не беря в расчёт обожаемую им за вечную молодость от кристаллов Геотопию, как беспроигрышного фаворита в его списке чудес. Самых лучших чудес, сравнимых с усладой для живых ярких глаз… она стала для него куда большим чудом по всем причинам: как внешней, так и внутренней. Аппетитные гладкие бока и эффектная причёска в стиле афро, которая, казалось бы, идёт только ей одной… как бы ни хотелось по-другому, насколько же порой сложно любить части тела всеми своими страстными действиями, если приходилось довольствоваться только своими на одной лежанке! Гордое своенравие, кое-каждый раз очень хочется укрощать мирной чуткостью в голосе и расслабляющих действиях, чтобы впоследствии своими любовными планомерными попытками быстро заставлять её таять от нежности однозначно без применения щекотки у промежности. И ловкое заигрывание, любящее резкие, но продуманные шаги со стороны того, кто заслужил стать её возлюбленным — точно, знающая меру своей проницательности оторва, а не «женщина»-мечта эротических снов.       «Старушка» Глэдис в своё время явно любила следить за собой и оставлять самцов в дамках своим отношением к их намерениям скоротать с ней ночку, если они хоть чего-то да стоили кроме большого члена. Для неё новёхоньким возлюбленным, после нескольких свиданий с массажем спины, а также шеи, и затем принятия с любовью к ней им приготовленного зарядочного коктейля, и стал удачливый кролик. Ещё раньше, чем твёрдо это понял, пусть и раньше осознал то, что она хочет ему верить и будет рада допускать это во всех её свиданиях с ним. С того случая, когда впервые встретил её, сильно старую, но бодрую и активную, без особых старческих галлюцинаций, у входа в «волшебную» страну с пустоватой атмосферой среди жутко красочных палитр цветов. Едва ли не поступив, как добрый самаритянин, вовремя оказав помощь пожилой даме расслабляющим, но осторожным массажем для хрупких косточек при её чисто случайных блужданиях в потёмках по ближайшему лесу. Конечно же, тогда он не мог догадываться, что привело её околачиваться в местах поблизости, но и в жизни не сказал бы о том, что её на тот момент вели старческие галлюцинации.       — М-м-м, эй, ласковый мишка… ты правда так любишь нежиться в этих пузыристых ваннах, да? Скорее всего, они тоже неплохо делают тебе массаж, как и ты своим клиенткам, правда… хм-м, везде, где бы ты ни захотел, и где бы тебя ни попросили. Что может быть лучше исполнения желаний…       Счастливый и несчастный кролик, уже взбудораженный тем, что ленивица лежит параллельно ему и с усмешкой щекочет пальчиками задних лап его пятки и колени, пододвигая их всё ближе к бёдрам, был бы рад ответить ей чётко и уверенно. Но слишком уж его сводила с ума пытка порывов чувств горячо любить её полностью, накрывая своим телом прямо посреди общих местных ванн и целуя при нежелании останавливаться, чтобы следом проникнуться полным единением в совокуплении и накрыться самому с потерей самоконтроля. Но сейчас не собирался допускать резкий нетерпеливый секс с любимой среди его знакомых и посторонних, чтобы не выставлять себя дурным типом без границ в своей совести. В особенности тогда, когда они были рядом в соседних ваннах или же вместе с ним в одной, как компания, также пользующаяся молодильными водами в полной мере. Чёрт, сейчас явно не время для судьбоносного шага, в особенности при недостаточной продолжительности времени знакомства.       Но, казалось бы, ещё секунды… и либо он юркнет прямо к ней, чтобы вплотную прижаться и попробовать защекотать под водой животик и пах, чтобы она поняла намёк. Или же она, смелая по жизни и желающая любить, где захочет, возьмёт инициативу на себя, заставляя хотя бы шутки ради смутить свою «пассию» под беззлобный смех и одобрительный гул не таких уж и посторонних зверей. Вот только могут ли они ожидать с нетерпением, что весь такой притягательно примерный и галантный Тедди вообще способен резко взять и изменить себе при свободном «государстве» без конкретного лидера… где лама и близко не тянет даже на посла мира.       — Да-а-а, моя королева вечной любви… в них так классно себя чувствуешь! Они вовсю успокаивают мои и без того здоровые суставы, а потому очень прекрасны… прямо как вы и ваша снисходительность, мадам Глэдис, по отношению к ним. Очень здорово заставляют моё тело гореть от услады… но вы своей щекоткой у колен просто заставляете меня провалиться под воду и утянуть вас за собой. Как вам идея быть царицей водных просторов с вашим личным рабом или правой рукой вроде меня, м?       В конце концов, счастью кролика не было предела уже после того, как ленивица, захотевшая остаться с ним небывалую бесконечность, лежала в одной ванной рядом с ним, пусть пока в разных её краях. И, знойная для своего первоначального возраста, но скорее вспоминавшая заново, какой шалуньей была раньше, теперь снова касалась носком его кроличьих щиколоток. В то время как он, довольно влюбчивый самец, попивая коктейль из свежевыжатой маракуйи, подмигивал ей в знак благодарности за её общество, при этом хитро улыбаясь. После нескольких дней ухаживания за этой покорившей его сердце самке, которую также впечатлил они за красивые слова и мужество, перестал считать отношения с ней всего лишь сладким, но ложным сном. Убеждался в этом ещё сильнее, когда она, пока непринуждённо, провоцировала его мягкими касаниями носочка уже по его кроличьим бёдрам внутри. Ещё и смотрела острым взором с опущенными веками на его искренне довольную усатую морду с кошачьей хитринкой, с перерывами между слов выпуская смешок при употреблении такого же коктейля с добавлением киви, как только бугорок таки приподнимался, и было бы бесполезно стыдливо прятать его.       — Ка-а-а-йф, точно подметил… вижу, как тебе безумно приятно и от воды, и от меня тоже. А ты очень, очень неплох в обращении со словами, мишка Тедди! Небось под тобой расслабленные самки лежали толпами и очередями в своё время… я всё больше убеждаюсь в том, что ты также очень горяч, как эти воды. Не знаю почему, но… сколько раз мне не говорили от балды, что мне идёт быть владычицей океанов и морей, я считала это тупым способом завлечь меня в ложе, поскольку очень плохо представляла себе такую роль. Но ты, мой хороший… будто заставил меня поверить в это на самом деле… уф-ф, ты правда чу-у-удо…       Кролик же, просторно облокотившись о край ванны, давал себе передохнуть как от щекочущих, благоприятных воздействий на его тельце пузырьков в воде с паром… так и от ласкающих его слух слов своей единственной музы на всё своё существо. Вовсе закрыл глаза, пока она расслабленно, и при этом бдительно смотрела на его довольную лыбу при наглаживании пальчиками ног его детородного органа, чтобы видеть его бесценную реакцию от поллюции прямо внутри лечебной воды. Невзирая на этот ламповый нежный разврат, он сравнил слова возлюбленной с тягучим приторным мёдом для своих оттопыренных, но также расслабленных свисающих ушек. Вот бы один из таких больно сладких замечательных коктейлей лежал сейчас рядом с ванной… Он бы испил его, и высказал все слова страсти, какую к ней испытывает, не задумываясь целуя в губы без нужды обтереть их от напитка судьбы, и в итоге щекоча клитор в отмеску за член, прежде чем предложить ей срочно уединиться вместе!       — Рад стараться ради вас, мадам царица моего сердца… чтобы вы чувствовали себя максимально комфортно со мной, будто наедине с собой или с тем, в ком вы точно уверены. А как вы любите так ярко и художественно льстить мне, моя дорогая Глэдис… что я готов бы слушать вас всю нашу вечность, моя богиня, единственная в своём роде.       И, того гляди, спустя беспроигрышно способствующие соитию действия они начали бы горячо целоваться прямо в ванной, у всех на глазах, обнимая где угодно и лаская что взбредёт расшалившимся молодым душонкам! Хотя скорее, все их друзья и случайные зрители могли порадоваться, опять же задумавшись о себе, а не стали бы читать нотации о рамках приличия у единственного такого места в Геотопии. Тем самым всё ярче способствуя пробуждению завидно сексуальной и ни разу незакомплексованной весны, которой могло и не наступить, от превеликого удовольствия ещё и зажмурившись. Вот только их прервали тихий гомон и бурчание скучного ламы, который явно что-то обдумывал «про себя». Обдумывал нечто вроде обращения к нации, хоть это оказалось совсем не так, а скорее, желанием извиниться ввиду своей беспомощности что-либо поменять. Когда теперь менять было нечего, если они все по-прежнему молоды, как и было не один век… но, вероятно, позволили самим себе измениться внутри.       — Да чёрт возьми, всё! С меня хватит, Брук победила меня. Придётся мне брать на себя её обязанности в сопровождении случайных засланцев в наши земли, если таковые сбитые лётчики ещё способны найти дорогу без ориентиров. У-у-у-фх… чтобы хотя бы они всё здесь не испортили, в отличие от тех, с кем она ушла!       И, конечно же, на сей раз голоса «паствы» не заставили себя ждать, от чего даже не смогли отвлечь пузыристые горячие ванны, в которых лежал каждый из неё, и мог бы лежать дальше без нужды отвлекаться на всё, что не способно заинтересовать и пошевелить пяткой. Раз уж всё кончилось хорошо, то все они, жители Геотопии, могли дальше проживать свою бесконечную жизнь, и собрались пробовать её на ощущения без чужих советов. Пусть от них убавилась лишь одна цветущая и пахнущая ленивица Брук, на которой любая одежда, которую она имела привычку носить просто ради красоты, также могла цвести и пахнуть… ради того, чтобы теперь жить в прямом понимании после веков вроде как одиночества. Незачем несносной ламе что-либо предпринимать в последней и безнадёжной попытке выставить себя правым, когда и оснований для этого не было, кроме того, чтобы он тешил свою гордыню иллюзиями без фундамента.       — А ты не поздновато с такими выводами, перекрученный рогалик, а? Лучше тебе дальше проповедовать йогу, как средство избирательности делать вид спокойствия тогда, когда это выгодно. Отвали от невестки моего Сидни, и будет тебе счастье, я гарантирую, ведь уже прекрасно знаешь, что долго подбирать слова не стану, для тебя делать это незачем.       — Ну вашу ж… я же, вообще-то, пытаюсь успокоить себя, а вы снова не даёте… опять я горячусь! Короче, раз уж они оставили меня в дураках, и мне нечем крыть их потому, что они спасли Землю от уничтожения… придётся извиниться перед ней и её жёлтопузым брюхатым женишком, что мне ещё остаётся? Я поддержу её решение, раз уж она выбрала его, а не дальше жить здесь и выполнять свою работу… сачкануть решила от дел, потом аукнется рано или поздно.       Шангри-Лама понимал свою беспомощность, и хотелось бы верить, свою недальновидность… если бы опять не пытался оправдать себя, где далее вовсе будет способен ломать чужую жизнь, лишь бы эго было довольно его выяснением отношений. Вот только кому теперь нужны его оправдания, когда от них не было толка ввиду их бесполезности и выгоды только для того, что утешать его и признавать его авторитет, построенный ни на чём. Ведь жителям страны магнитных кристаллов ничего не потребовалось сделать, пусть и хотели вернуть прежние вечные времена… опять случилась чудодейственная воля случая в их пользу. На удивление они очень везучие, раз уж везение работает абсолютно за них самих, тем более не одно столетие, в то время как ламе оставалось только задумчиво думать и слушать, что о его инициативе думают другие.       — Отчасти звучит, как торговля с целью выкупа… лама, которая плюётся, куда ни плюнь. Мой внучёк справится с супружеским… эм-м, то есть, он вполне способен и сам заверить его мадам в твоих пустых извинениях, пока будет носить её на лапах… точно тебе говорю, если ты, простофиля, за неё по-настоящему переживаешь! Этот молодой олух, мой по крови, сможет позаботиться о твоей… а вообще невестка Брук тебе кто?       Но он уже допустил установку, что при срыве ничего не станет отвечать в особенности быстро обретшей местную популярность известной в кругу забредшей сюда издалека стаи «бабуле» Глэдис, которую уже боятся и уважают, но никак не осаждают. Известной своими прямыми высказываниями без утаивания или подлизывания, и зовущей вещи своими именами, на удивление без встречи словесного сопротивления. Он просто взял и спрятал голову в задницу, то есть внутрь своего жёлтого меха, охватывающего тазовую часть его гибкого тела, чтобы на время вздремнуть, либо просто не видеть все эти рожи, снова опостылевшие ему на время. И, возможно, проораться внутри себя от того, что с этой несносной фиолетовой ленивицей в общей численности геотопиийцев жизнь явно будет для него «краше». Тем больше возможностей расширения навыков удержания гнева и отрицательных эмоций… и больше спокойствия, только спокойствия в любой ситуации, ровно как и того, что сами попытки будут шире и убедительнее.       Как только фиолетовая афро-ленивица заметила это, выругалась про себя, что не успела «ударить» ему по больному месту. То бишь, напомнить, что сам лама ни разу не может должным образом позаботиться о себе, в отличие от Сида о Брук, и способен лишь орать на всех и все замечания в его адрес. В то время как циановому кролику-«мишке» лишь оставалось преспокойно посмеиваться с её слов остроумия, хорошо понимая, о чём она говорит. В том числе радоваться выпавшему долгожданному и желанному счастью ввиду того, что он имеет отношения с ней… со своей практически родственной душой, на его мохнатую от пленительных розовых мыслей голову. Пусть при этом он вовсе не собирался настраивать ламу против себя, и себя на него тоже, раз привык жить дружно со всеми и был не против изменить жаркий характер жаркой любимой при её пламенной для «старухи»-ленивицы внешности.       — О-о-ой, ой ну насмешили вы меня, моя дорогая! Знаете, мадам Глэдис… вы говорите, что я отлично владею словами. В то время как вы, моя дорогая, неподражаемы в чувстве юмора, ха-хах… да и то, у вас владеть ими получается куда лучше… чёрт, ну вы просто удивительное и уморительное создание! Он, то есть ваш юмор, у вас невероятный, даже если вы говорите как есть! Я безумно счастлив от того, что встретил вас… и для меня это честь — любить такую самку, как вы-ы-ы… о, Боже…

У нас обоих богатое прошлое, но сегодня нам нечего терять. Блюз неудачников режет, будто нож. Знай это, родная. И мы оба в шрамах от того ада, через который нам пришлось пройти. Такова жизнь. Кто-то находит, а кто-то теряет.

      Тедди был очень рад дальше ублажать и ласкать Глэдис словами в любых обстоятельствах с любым количеством окружения, при этом обходясь без нужды считать, что сразу получит выгоду со своих льстивых стараний в лице её влюблённости в него до беспамятства. В чём не сомневалась и она помимо таких же чисто самцовых настойчивых действий, охотно настраивая свои охотно «дамские» ушки в эти ласковые моменты. Пока продолжала неторопливо гладить пальцами ног близко к коленям, чтобы всё же по-настоящему не смутить Тедди на публику, покуда была удивлена его выдержке, когда до беспомощной выходки ламы щекотала половой орган своего избранника. Она ничуть не сомневалась в том, что этот чертовски забавный кролик будет продолжать говорить ей всевозможные слова наслаждения, подтверждая его же мысли о необходимости выгоды в непритворных отношениях. И само прямое соседское окружение не должно быть помехой для настоящих признаний, способных твёрдо закрепить при таких свидетелях все искренне высказанные слова.       Тем более было замечательно чувствовать все эти чувствительные порывы внутри себя при якобы престарелом сердце, окончательно не потухшем лишь благодаря кристаллам. Не потому ли, не только вволю пользуясь вечной жизнью и вечной молодостью, они оба хотели слышать медовые слова друг о друге и дальше… пока были и останутся вдвоём, казалось бы, действительно во веки веков? Раз уж создаваемая ими смесь из его произвольных изречений и её прямых дел всякий раз предоставляла новую в своих ощущениях, и в то же время слишком знакомую атмосферу любви, где не было места никакой лжи. О да… «бабуля» Глэдис, видавшая виды претендентов на её сердце и розовый цветок, не сомневалась также и в как минимум хороших навыках Тедди ублажения делами, пока всё продолжала разогревать его желания куда лучше, чем это делала температура воды своим всепроникающим мокрым теплом. Жаждала момента проверить этого красавца «мишку» на прочность и самообладание, в то же время искренне надеясь убедиться в куда наиболее благоприятных результатах с его стороны, которые могут превзойти её ожидания.       Потому, наплевав на всех случайных и намеренных зрителей, быстро прильнула, резко ухватив его за пах, и глубоко поцеловала его в губы, прикусывая их и поглаживая пушистую щёку, стоило обходительному и любвеобильному кролику едва-едва закончить с последними словами. От предложений которых в его исполнении у любой ищущей горячей натуральной любви «девы» зрелого возраста уже мог наступить животный оргазм. В самом деле озорная «старушка», намеренно поглаживая указательным пальчиком свободной передней ладони его напрягшийся пресс, не стала бы сдерживать себя в особенности при «безразличном» обществе прежде всего в требованиях любить её здесь и сейчас.       — Ты, сэр плюшевый мишка, тоже восхитителен в своих навыках… во всех, какие пробовала напрямую и какие могла представить только с тобой одним. Тех, о которых я пока не могу знать до тех пор, пока не расскажешь о них, или же не покажешь во всей красе… чтобы я сумела понять, совпадаем ли мы в фантазиях, или же ты способен весьма успешно удивить меня, как скептическую, требовательную самку. Многим «мужикам» до тебя уже сейчас очень и очень далеко, поверь моему повидавшему многое самочьему опыту. Можешь ли ты поверить, сладкий арбузик, что я более чем довольна тобой, да? А это значит, что если ты решишься, то тебе придётся о-о-очень постараться, ушастый очаровашка, довести меня выше крайней точки… а лама пускай слышит, завидует и плюётся.       Как только она закончила с поцелуем, мигом завлекающим в эротически засасывающий омут на воде, попутно пробуя протяжно проговаривать все эти слова между перерывами в них прямо у его губ, а также запоминая милый ягодный вкус его полости пасти, сам кролик рискнул сделать почти то же самое. Ради его опытной малышки Глэдис, которой и палец в рот не клади, и которая уже была бы готова стать его возлюбленной если не навеки, то на век… он будет дарить ей радость и счастье, сколько смогут предоставить его навыки, сексуальные мечты и твёрдое желание всегда быть с ней. Например, сейчас же притянет её сам к себе, обнимет за плечи и попробует также страстно поцеловать сам с намерением подразнить для желания большего и откровенного… уже едва-едва прикоснувшись к грудным железам. Пусть даже «прилюдно», и пусть у наблюдателей отвиснет всё, что есть и чего нет, но он допустит расположение колена у её теплевшей промежности, чтобы она громко охнула от вкуснейшего экстаза прикосновений прямо в его пасть!       И у него даже это сумасшедшее действо с намёком намерения победить в страстной дуэли личностного первенства получится беспроигрышно. Если воспользуется ещё и умелыми для перспективного массажиста своего времени пальцами, наминая и поглаживая вовсю расслабленные бока хитрющей бывалой ленивицы, куда бы они ни завелись. Получалось всё это достаточно божественно для робкого зайчика-романтика в перламутровом окрасе, живущего больше трёхсот лет и ни капли не выглядевшего устаревшим со стороны… в особенности в перерывах между долгими, плавящими изнутри дерзкими поцелуями взасос.       — А вы ещё сомневались… уверен, что нет. С превеликой охотой поверю вам во всём, в чём бы вы мне ни признались, мадам Глэдис, не нужно никаких сомнений на этот счёт. Буду терпеливо ждать ваших признаний о том, что вы удивительна и прекрасна для ленивца, в этом я не мог ошибаться ещё с нашей первой встречи с вами… Не думайте, что всё такое звучит несколько эгоистично и прилизанно, дабы не обидеть неосторожными высказываниями ваш интересный вид. Ведь лично я считаю поэзией слова восхваления той души, которая мне не безразлична и готова отвечать взаимностью… я заявляю, что буду готов поддерживать горение нашего с вами очага, что бы ни случилось.       Теперь и «бабуля» не могла понять сразу — то ли ей было по-небывалому горячо в сердце от слов и действий её зайчика, прямо намекающих на красочное спаривание раком по любви где угодно, то ли чудные ванны для сохранения красоты с омолаживанием меха и шерсти наряду с видным объёмом стали действовать на неё по особенному. Но сейчас ей было определённо классно с этим самцом, не требующем к себе излишнего внимания, пока она продолжала охотно отвечать на его глубокие умоляющие поцелуи, не прерывая его действий пальцев, где бы они ни блуждали. Не упускала возможность добавить задушевной романтики ладонью правой лапы ему на левое плечо ради опоры и подачи ещё более нежной нежности, в особенности при его колене у замечательной просторной впадинки. Эротической нежности, которую всё же очень любят кролики без веления природы рождаться пачками каждый день, если не все животные этого белого света, в чём совершенно не приходится сомневаться.       — Вот-вот… ещё лучшее в тебе то, что ты совсем не упоминаешь о нашей старости, дорогуша. Ведь мы молоды, полны сил и вольны делать всё, что вздумается в наших сердцах… всегда мечтала жить так с таким, как ты, Тедди. Даже если мысли о смерти в такие моменты посещали меня особенно часто, эта розовая мечта не один раз не давала мне покидать этот мир. Ну, по крайней мере я не вдавалась в это слоновье дерьмо, пока была возможность пилить по поводу и без своих хреновых взрослых безмозглых детишек, а затем и внучка… благо, Сидни вырос умничкой, и врождённая неуклюжесть его даже красит.       Следует склонить голову и гордость перед выводом, что ванна и лёгкое сексуальное наслаждение внутри Тедди создавали отличную комбинацию для желания продолжить умиротворённое времяпровождение с горячо любимой наедине. В особенности они хотели этого, всё ещё не признаваясь напрямую словами и вечно рассуждая намёками, когда приходили к единому мнению. Даже если продолжало казаться, что жизнь как будто всё равно могла остаться слишком коротка, чтобы разменивать её на размышления о важном выборе родной половинки. Сейчас, пока на них с разными целями неотрывно и детально смотрели прочие нестареющие жители, циановый «мишка» не обращал на них внимания, всё целуя и прижимая к себе свой идеал красоты и вкуса восприятия. С желанием устремляя свои искрящиеся от удовольствия очи к ней, такой жаркой и чересчур потной среди этого горячего источника и своих теплейших мыслей. К той, которую хочет любить ярко и пламенно, и без промедления окажет защиту, даже если выйдет за пределы астероида и вмиг станет чересчур дряхлым через некоторое время. Слышать соблазнительные и уверенные в будущем слова шёпотом — это действительно нечто, не поддающееся описанию предложениями… в особенности при плавном движении сжимания ладошки и отрывочных поцелуях каждой её грани со всех сторон       — Всегда пожалуйста, моя прекрасная королева. И да, скажу кое-что про Брук… она не то чтобы щепетильна по отношению к тому, как будет заботиться о ней ваш дорогой внук. Но… очень любит нежности в отношениях, сколько бы их не было, хотя кто их не любит-то — взаимное доверие и всё такое прочее. Да и сам Сидни тот ещё мечтатель, даже когда нашёл свою любовь, судя по тому, что я в нём увидел… я так понимаю, он сразу предложил этой безгрешной цыпочке руку и сердце спустя минуту общения? Брук с ним будет незабываемо, как нам сейчас с вами в этой воде, опять же, сомневаться вовсе не стоит, иначе точно что-либо да пойдёт не так, если вдаваться в свои комплексы.       Как только парочка холодных тонов при пламенных душах разорвала столь «общительный», плавный и возвышающий их сердца чередующийся поцелуй… едва не обнялась накрепко в утверждение столь красивой романтической симпатии, всё ещё лежа в тёплой ванной. Как только сочная ленивица прослушала все слова недурно слаженного кролика и отложила их в уме… лишь могла кивать в знак согласия с каждых слов того, кто недурственно и в точку их подбирал. Между тем старая, но не растерявшая первоначальный взрослый ум, начиная с четверти своей жизни, стала игриво «стрелять» глазами, чтобы тот заметил и отвечал своими… продолжая представление всласть прочим зрителям в источниках, где у каждого была своя цель не спускать глаз с действующих лиц. Глазами, бегавшими в разные стороны из-за красочной, шаловливой химии между влюблёнными… где время от времени она причмокивала ему, смыкая губы как будто для более глубокого поцелуя, вероятнее всего при самом половом акте хоть прямо сейчас. Тем самым всё продолжала провоцировать его, пока он полностью опускался всё ниже под расслабляющую водицу до уровня своей кроличьей головы, будто тая от её действий и воздействий на свои эмоции, и без того поющие всяческие серенады.       — Вы безмерно потрясающая, моя госпожа Глэдис… я неустанно буду повторять это день за днём, моя царица. И ещё насчёт нежностей, раз мы оба поняли друг друга… вы свободны сегодня вечером, чтобы посетить мой сеанс массажа специально для вас?       Счастливая пара животных, которая пока всё ещё жила порознь, поняла после стольких представлений на публику, что их время для пользования «молодильными» горячими источниками подошло к завершению. Им уже и так хотелось выйти из неё, но не ради следующих клиентов на пользование, раз все остальные десять таких ванн в одном месте были заняты, в то время как пользующиеся ими звери занялись совершенно другим. Как только Тедди увидел, что самка его мечты, потягиваясь, начинает вставать из воды, тут же протянул лапу, чтобы помочь ей переступить её край и благополучно опуститься на землю. За что она поблагодарила его заведущими самочьими пальчиками, погладив подушечками от ключицы до кисти, и шутливо царапая не особо большими когтями его кубики. Чем дальше доходило дело во взаимном удовлетворении от влюблённости, тем больше не хотелось прекращать позволять влюблённости руководить сердцами тех, кто готов и сейчас слышит шутливые, довольные перешёптывания наряду со свистом.       Было несколько неясно, с одобрением и радостью ли, богатую на интересные сплетни и темы, относились соседи по ваннам к их публичному представлению. Да и хрен с этим, в конце концов, все они — взрослые звери, и точно должны понимать, что сердцу невозможно указывать. Тем более, зачем обращать полностью своё внимание на чужое счастье, когда стоит заниматься своим, если так неймётся завидовать… почему бы не дать повода достичь того, чтобы поставить себя на их место?       — Ты джентльмен, каких очень мало, мой ласковый Тедди… на мой век жизни до старости и новой молодости. Грех не сходить к тебе на массаж, родной мой… правда, даже думать не нужно, о чём речь? Ведь он у тебя высочайшего класса, пусть и практически первый такой в моей жизни… просто не могу сравнивать, да и желания нет допускать подобное, обращаясь к тебе в отношение чего угодно.       И ведь самым поразительным было то, что приторность общения межвидовой пары в целом вовсе не могла бесить своей элегантностью и не обманчивой сладостью. Только кажущейся излишней для тех, кому ещё предстоит любить, или кому со временем это жутко надоедает — быть в оковах связи лишь потому, что не выходит думать по-другому по личным причинам, и при нежелании разбивать сердце своему «надоевшему» спутнику. Раз когда-то захотели войти в струю, несмотря ни на что, поздно сокрушаться от того, что стоило в своё время узнать свою «половинку» лучше… настоящая ли она?       — Почту за великую честь видеть вас у себя, моя обожаемая графиня. Сейчас вы были на высоте, вот бы запрыгивать в эти воды каждый раз вместе с вами и целовать где вздумается… Вы — редкое чудо, которое только может выпасть зверю, ищущему свою единственную любовь навсегда.       Так что, смачно поцеловав кролика-массажиста в щёку, отчего тот сразу покраснел и разомлел ещё пуще прежнего, «бабуля» Глэдис стала удаляться по своим делам от него с предвкушением того, чем он может порадовать её во время сегодняшнего вечернего массажа. Почему они оба в итоге были уверены в том, что секс может состоятся при правильном направлении давления рычажков чувств — сразу объяснить сложно, кроме интуиции. Кажется, она просто не могла ошибиться в том, что он возьмёт и соберётся подарить ей животную любовь помимо успокаивающих слов и нежных действий… не просто так же они баловались с гениталиями друг друга под молодильными водами. Уж точно могла рассчитывать на весьма радушный приём к её круглой упругой заднице, умеренно ровной и идеальной в своём размере сокрытой в меху груди, а также волнующим изгибам её боков, назло переливающихся будто с помощью отсвечивания софитов от окружавших их кристаллов различного цвета. Для ленивцев такая заманчивая фигура, какая была у неё — всё же невиданная редкость, даже если сама «мадам» с афро-причёской могла ничего с собой не делать долгое время.       М-м-м, точно, для Тедди эта знойная роковая… настолько молодая и зрелая Глэдис выглядела очень аппетитно при своей эстетичной проницательности, а похожее с ним случалось весьма редко даже до нахождения этих чудных земель слишком невозможного везения. Довольный всем существом своей возлюбленной, кролик не мог сдержать слюней похоти, пока видел всю эту природную сладость внешности перед собой. И следом на миг самой его пассии показалось, что она слышала его вздохи по ней, и это не могло её не заинтриговать по части нескрываемого удовольствия обращения на неё стороннего внимания. Было очень охота привыкать к такой бесчестной шалости и, временами сверкая миловидными бёдрами по геотопийским дорожкам без нужды считать само внимание за нечто должное, быть недосягаемой мечтой для многих… тем более если раньше подобный опыт в её жизни вполне имел место быть. Тут же оборачивается, чтобы подтвердить догадку, в это же время будто специально с нажимом разминая кругловатые ягодицы от отёчности ввиду кратковременной усталости от сидения, двигая тазом в разные стороны, чтобы напрячь его мышцы.       — Что-то не так, мой милый шалун Тедди? Ты хотел что-то ещё спросить у меня, пока я не ушла?       Этот вопрос будто бы окатил ушастого сильно нагретой водой таким образом, что в ней запросто можно было свариться и совсем провалиться на дно от экстаза жаркой влюблённости на расстоянии. Он заставил кролика, фантазирующего грубые, беспринципные и смелые позы с ней безо всякой привлекательной манерности, выйти из транса от энергетики горячей любви, неподвластной времени. И наконец-то понемногу выходить из ванны своими первобытными стопами… на миг он словил себя на мысль, что и ему совершенно наплевать на сторонние взгляды и мнения жителей Геотопии. Оставалось лишь гадать, насколько долго его жизни хватит с таким отношением к окружающим, покуда будет выгоднее просто поддерживать контакт с ними совершенно без необходимости враждовать и приходить к непониманию из-за пустяков.       — Нет, моя единственная бесподобная любовь, ничего… хотя, только одно: умоляю вас прийти ко мне… это всё, что мне нужно сегодня как воздух! Ведь без каждой минуты с вами я как рыба на суше, стал буквально задыхаться при вашем отсутствии в своих владениях… и среди них становится действительно холодно и скучно. Мне иногда нравится чувствовать себя столь необычно, однако в то же время очень боязно… и даже гораздо холоднее, чем если бы я проживал среди ледяных земель, откуда вы к нам пришли.       Кажется, фиолетовая ленивица была и рада купиться, или просто делала вид, что притворялась в поддержку хаотично выстраиваемых эмоций своего наивернейшего возлюбленного. Факт состоял в том, что она это сделала ради него во избежание конфузов от доведения абсолютно всего до идеала на подобных вечерних свиданиях с обязательным расслабляющим массажем всех костей и позвонков. Ушастый трёхсотлетний «парень» с прессом и по-самочьи угодными пальцами передних лап определённо толков, и знает, чего хотят эти жаркие и непредсказуемые «женщины» больше всего на свете. Конечно, стоит проверить, позволит ли он разбиться своему сердцу без надежды на утешение, ежели «дама» из его пикантных грёз не придёт, или не даст воспользоваться своим «дамским» началом во всей своей красе… Нет, сегодня молодая душой и телом ленивица вовсе отговорила себя от решения поступить настолько жестоко всего лишь ради эксперимента.       — Сейчас я прогуляюсь поблизости, мой сладкий логаморфик, а потом насобираю еды… кхем, вдруг мы слишком задержимся? И после мигом прилечу к тебе, так как с тобой я чувствую себя родившейся заново, и даже начавшей жизнь с чистого листа, пусть мне незачем жаловаться на то, какой она у меня была. Дождись меня, сладкий зайчик… и тогда мы оба ни о чём не пожалеем.       Взбалмошная кокетливая весна продолжала диктовать инстинктам, что нужно делать дальше, пусть саморазвитые животные не планировали полностью отдаваться им, даже если было слишком поздно отговаривать себя от совокупления, покуда оно уже могло начаться. Что примечательно, жителям Геотопии несколько сотен лет, и они могли жить, как их предки, поскольку по возрасту именно таковыми и являлись для самих себя. Вот только образцовый самец кролика очень силился держаться, чтобы не спариться прямо здесь со своей любовью… даже было плевать на возгласы возмущения от «срамоты», что и говорить, высказываемой местной ленивой интеллигенцией. Впрочем, если думать о чём-либо слишком часто и скрупулёзно — это обязательно случится, ведь может быть и обратная реакция, охотно увлечённая интрижкой с последующим сексом. Ему явно не показалось, что довольно сексуальная, молодая и свежая «бабушка» высказала своё искреннее желание прийти несколько нескрываемым двойственным тоном.       И потому не было удивительным, что она точно поняла, что её может ждать его твёрдый раскалённый член до потери пульса от невыносимого удовольствия и долгожданного свершения закрепления отношений с райскими нотками от их ощущений… Пусть с другой стороны удивление в лёгкости восприятии этого факта набирало обороты с каждым часом. Ну правда, миловидная ленивица с подкрашенными красным губами и фиолетовым окрасом шерсти всего лишь при обычной ходьбе умудрялась вызывающе трясти задницей. Отчего заведённый кролик чётко видел, как невероятно милые, если уж говорить о нём, вконец втюрившемся, ягодички шлёпались друг о друга при ходьбе… как ему хотелось бесцеремонно и грубо лапать их в эти секунды, охотно подводя пальчики к омоложенной вагине! Глэдис была безмерно счастлива своей молодостью не только в этом интимном отношении, оставив свою ехидную и «очевидную» манеру общения в прошлом, до поры до времени.       В то время как Тедди однозначно безумно признателен судьбе за довольно резкое повышение либидо только от одного взгляда на эту желанную особу, сколько бы на неё не нагляделся даже при требующих ответа вопросах. Однако от того сейчас его член стал быстро подниматься и твердеть несколько не вовремя и будто перед всеми… Отчего кролик-ловелас, с самыми чистыми намерениями из всех существующих, поспешил спрятать своё тело ниже пояса с торчащим естеством под всё ещё бурлящую воду. Не успев окончательно сгореть со стыда, даже если грёбаные наблюдатели всё поняли без объяснений.       «Да она просто… просто богиня, не иначе, Господи! Мастер по части соблазнения, ей для этого вообще много не нужно… достаточно неторопливых поворотов в профиль при напрягающихся бёдрах и попке! Ух, мадам Глэдис, вижу, так и напрашивается, чтобы я удерживал её на земле и трахал её прямо там, у прохода в настоящую Нирвану… как же бесподобно даже думать об этом, о-оу да! Пусть и слишком пошло для меня, но ничего не поделаешь, раз я часто становлюсь случайным дамским угодником… а для такой цыпочки в самый раз быть заметно более раскрепощённым и всезнающим».       Вскоре после ещё прочих горячих фантазий с его обожаемой ленивицей, за которой как в огонь, так и в воду, везунчик Тедди, достаточно разогревшийся в своих чреслах и мышлении, поспешил уступить ванну, встав из неё. Примерно в это же время солнце скрылось из вида, начиная сменяться луной, что для кролика всегда оставалось очень красивой и непостижимой загадкой таких перемен «круга» на небесах. Сами же кристаллы, ввиду их различного контраста цветности, «показывали» через своё светоотражение смутный тёмно-синий цвет приближающейся ночи, с каждым собственным, оригинальным оттенком света. Пробуждая желание у самцов Геотопии любить своих жён и своих пассий, или холить и лелеять себя любимого, у кого что было. Но прежде всего продолжать расслабляться в восхитительных горячих источниках ради того, чтобы достойно и подготовлено встретить подругу-ночь, а также её, с большей долей вероятности, похотливые сюрпризы достойно и уверенно. Полностью отдохнувши и готовясь действовать ради любви… ради неё, идеальной и страстной, было не жалко абсолютно ничего — как времени, так и сил.

***

Давай же бросим кости ещё разок. И, возможно, нам вновь выпадет шанс обрести любовь. Рискнём всем. Давай попробуем сделать это.

      Цианово-перламутровый кролик с изредка проступающим в меху природным оттенком серого сумел подготовить своё жильё к приходу желанной гостьи раньше, чем думал. Поскольку ему пришлось уделить внимание также и парочке своих поднабравших в весе клиентов-соседей к его золотым лапам и ушам по части расслабления также и позвоночника, конечно же, за какое-нибудь добро. Прилично прибравшись у массажного стола из камня и рядом с ним, чтобы вымести весь сор из помещения под большим плавленным кристальным потолком, он, наконец, свободно вздохнул, как только начинал поджигать благовония собственно изобретённым способом. Сейчас ушастый массажист отдыхал от работы, приложившись спиной к ближайшему дереву у своей площади открытого типа при постоянном тепле внутри наполненного живительными кристаллами астероида. Теперь, смахнув с себя кроличий пот, Тедди уже не мог дождаться свою ненаглядную «зайку» с афро-причёской, которая будет ей очень к лицу даже во время секса при вспотевшем «дамском» тельце, на что в итоге и рассчитывал под конец недели их отношений.       С каждой навязчивой мыслью о милашке Глэдис и свершении любви с ней, он в итоге едва ли не съехал с деревянного столба полностью на земляной пол. Дабы перевести дух от отлично проделанной работы по содержанию холостяцкого жилища ради того, чтобы бывалая также среди своих давно померших мужей «бабуля» даже не сообразила напомнить об этом. Отчего вследствие ему пришлось бы, без излишней гордости, но обманным путём выпендриваться, или вести себя смущённо, чтобы пассия была ещё больше очарована им и его прессом, после чего простить его за всё на свете не составило бы никакого труда. И как в итоге оказалось хорошо, что ожидание было столь коротким, будто бы избранница ждала за углом, пока все посторонние выйдут из далековатых кроличьих земель, после чего могла свободно прийти сама, не собираясь терять время и не давать остывать своему возбуждению.       — Эй-эй-эй, плюшевый мишка, здравствуй! Спустя полдня я взаправду соскучилась по тебе… никогда бы не подумала, что ты сможешь украсть моё внимание без особых усилий. Очень… очень надеюсь, что ты, мой циановый пуховичок, собираешься принять меня, как свою клиентку… так, чтобы и я тоже могла принимать участие. Поэтому, надеюсь, ты не слишком устал сейчас, дорогой мой?       Кролик же не просто ждал свою «хозяйку», чтобы оказать ей любезности, как умеет он, и неспособен на подобное никто из его окружения. С одной стороны, было глупо надеяться на спаривание, если бы в итоге этого не хотела сама его половинка, своим видом упрашивая подождать ещё немного до полной уверенности. Но ведь не просто так эта парочка по-настоящему баловалась в ванной со страстью и желанием друг друга, тем более среди общества на его глазах. Так что, отсутствие сомнений, что они оба хотят одного и того же, возымела уверенности в Тедди, готовом подчиняться и исполнять капризы своей Глэдис в любой момент, раз сильно любит и желает видеть её взаимность. Оттого не стал постанывать от предостаточной усталости перед ней после уборки, разминая кости суставов и приступая к своему ремеслу. Идеальному для любых «дам» разных калибров, если уж все доисторические не требовали особых изысков или нововведений, когда старые методы всегда были и будут действенны для чувствительности любого тела.       — Ради вас, мадам Глэдис, я оставлю все свои дела, в ускоренном темпе открою второе дыхание и однозначно уделю вам время. Пожалуйста, проходите, как обычно, сюда, к большому овальному столику.       Он быстро подбежал к своей возлюбленной, и, подводя её ладонь правой передней правой лапы для поцелуя, сделал это со всем своим довольством её присутствия, следом пригласив проследовать за ним. Фиолетовая ленивица была явно очень польщена такими знаками внимания, которые ничуть не мелочны для оправданно влюблённой самки, пусть и могут выглядеть таковыми лишь по кажущейся мимолётности. Её не сколько возбудил уверенный поцелуй её ладони, сколько его горящие посреди тёмно-синего отражения ночи уверенные завлекающие глаза… Они будто бы светились ярким светом луны, гипнотизируя, заставляя стоять на месте и просто давая повод погладить пушистую щёку, чтобы удержать его влечение до более удобного момента при сегодняшнем вечере. И это ещё больше удивляло старую молодую самку, чем-то, что он может ей предложить ввиду определённой цели звать её к себе. Цели любить и быть любимым без притворства ради объяснимого желания спариваться, и каких-либо прочих неведомых целей самоудовлетворения.       — Ну какой же ты всё-таки наивный… но это тебя так красит, Тедди, что я могу только удивляться, насколько галатна твоя душа! Ты прекрасен, и я счастлива, что пока в тебе не ошиблась, мда… настолько уметь завлечь самку словами без придумывания чего-то лишнего… Жду не дождусь момента, когда ты перестанешь называть меня на «вы» и «мадам», зайчик мой. Так что говори, куда моим хрупким костям и обвисшему заду приложиться, и приступай к наслаждению для своей госпожи, чтобы снова она чувствовала себя молодой душой и телом.       Она, пока игриво обозначивала ему на свою власть перед ним, позволила ему взять её за переднюю лапу, чтобы он побыстрее её сопроводил. Раз уж на удивление обоих, у них резко сказалось нетерпение от желания тел друг друга. Чертовка Глэдис не могла и предположить, где у её возлюбленного с шикарными манерами по отношению ко всем, могла быть грань. Да уже и не хотела знать об этом после дальнейших его слов.       — Вот сюда, как обычно. Располагайтесь также, животом вниз. И да, я ввиду своей благовоспитанности горю желанием обращаться к вам только максимально уважительно, мадам. Лично я представляю вас так, что вы самую малость старше меня, и оттого мудрее, опытнее… это меня заводит, не удивляйтесь. И Бога ради, не сочтите бестактностью то, что я считаю вас старше меня, хотя по факту я куда более древняя развалина, если судить по возрасту. Просто, если смотреть по уму и по вашей едва ли не художественной личности, то буду только рад уступить вам таким образом.       Ленивица всё больше убеждалась в своей правоте насчёт этого кролика, которому будет совестно обманывать и лгать. Ибо милоту от его морды, когда он грустит или переживает, невозможно спутать ни с чем, и почаще на это смотреть. Тем не менее, грусти не было места среди их предоставленного им любовного гнёздышка на ночь. Даже если видно, что он в самом деле переживал, что она может понять его неправильно… ничего из подобного не произошло.       — Тедди, ты лучший… от того, как ты относишься ко мне, я готова проронить слёзы. Я не видела перед собой даже примеров, подобных тебе, не считая моих друзей из стаи, у каждого из которых своя жизнь.       Теперь уже Глэдис стала держать его лапу ещё крепче, не желая отпускать даже на миг, пусть и вынуждена была сделать это, как только поднималась на массажный стол — протяжённую плоскость из камня. Она поняла правильно все его слова, и очень удивлялась тому приятно приторному уважению, в которой наконец увидела весь её любовный шарм… от него было очень тепло на сердце.       — Поймите меня правильно, о Глэдис, пожалуйста… что мне в кайф так вас называть. Но главное, чтобы и вы, дорогая, получали от этого удовольствие. Только скажите — и я перестану.       Ещё более ошарашенная ленивица, на долю которой выпал настолько воспитанный самец, в который раз поправляла свою афро-причёску уже от нервов, между тем часто вздыхая ему на радость. Поначалу и правда вовсе не знала, что и думать о таком отношении к ней… Но внезапно обрела уверенность, что само спаривание могло выйти просто ошеломительным, даже если бы она просто лежала на гладком протяжённом камне, пока он разминал бы её спину.       — Пожалуй, нет. Для тебя это так важно, никогда бы не подумала… Теперь я понимаю, что ты действительно меня любишь и никогда не бросишь. Слушай, я уже говорила тебе, что ты великолепен? Так вот, ты, мой сладкий мишка, ещё лучше великолепного, раз ведёшь себя со мной подобным образом.       Молодая «бабуля» Глэдис вовсе забывала о том, что когда-то была совсем дряхлой и вонючей, пусть и поразительно живучей… ныне знакомый запашок отчаявшегося ленивца не преследовал её с тех пор, как она осталась здесь. Пока рядом с ней в качестве скорее любовника чем возлюбленного был этот галантный благовоспитанный кролик, где бы они вдвоём ни находились. Который явно чётко понимал, как бывает прекрасно и высоко любить самку больше своей жизни. Возможно, ввиду того, что одно время «девчули»-красавицы вешались на него сами не только из-за его массажных навыков.       Ленивица явно ничуточки не жалела о том, что общается с Тедди по душам, видя в нём родственную ей душу. В то время как в остальных посреди Геотопии, пока что первые дни, даже не близко, чему не поспособствовали даже игры на желания. И с каждым моментом… с каждой, казалось бы, мелочью, подобной его протянутой передней лапе для того, чтобы она поднялась на ровный булыжник для его массажа… Глэдис нисколько не сомневалась в своём самом любимом «мишке» из всех попадавшихся на её долгом-долгом пути.       Всё же его более решительные действия в сей поздний романтичный вечер заставили бы её убедиться в этом ещё твёрже, до самого конца. В том, что он — её судьба, спустя неоднократное количество мужей и любовников до него, конечно же, полжизни назад. И задолго до того, как родственнички сплавили её к внучку-недотёпе, у которого было счастье, даже без своей самки, во много раз больше, чем у них всех вместе взятых. Действия непринуждённого эротического совращения ради выявления степени яркости их любви могли бы запросто убедить её в этом. Пусть такое и звучит довольно пошло для тех, кто в основном хочет холить и лелеять свою половинку за внутренние качества.       — Безумно польщён слышать это от вас, мой самый свежий цветок лотоса с нежным запахом весны, которая сейчас окружает нашу любимую Геотопию и всех нас. Располагайтесь как обычно… и ваша любезность по отношению ко мне начинает меня здорово смущать, дорогая… Но это нам не помешает.       Разглядев его несколько нахальную ухмылку краем глаза, Глэдис не стала себя отговаривать от того, что ей не померещилось. Отчего предположила, что массажем дело точно не ограничится, на что явно рассчитывала… но не могла полностью верить, что Тедди сам решится, без какой-либо неловкости. Пусть он и настолько учтив, что в жизни не станет действовать первым, когда «дама» против, или не готова к спариванию. Зачем лгать самой себе, если его достаточно привлекательная почтительная вежливость по отношению к другим не то чтобы умиляла, но даже хорошенько разогревала её пах последнее время? Видавшей много хорошего и плохого, «бабуле» всерьёз доставляла удовольствие учтивость кролика, которую он и рад взращивать в себе и дальше. Явно не только ради того, чтобы самому оставаться неотразимым перед всеми.       — О, мой сладкий, хороший Тедди, а я то как рада слышать подобное от тебя… особенно последние твои слова! Действительно, позволь мне расслабиться по полной, ведь твои пальцы и уши… м-м-мф, просто нега для моих суставов и всего прочего… Ты самый чистый искуситель из всех, с кем я встречалась.       После этих слов, и становления на камень, фиолетовая ленивица, перед тем как лечь на живот, кратко поцеловала кролика за его всесторонние любезности и милости. За все, какие были между ними, и однозначно будут ещё в случае успеха его плана по её ублажению сейчас, о чём он, очевидно, думал ночами. Пока целовалась с ним, прикусила его нижнюю губу и защипнула её своими зубками, тут же отстраняясь с его натянутой губой совсем немножко.       Тедди понял ход её действий немного поздно, так как его обожаемая Глэдис отстранилась, между тем виляя стройными округлыми боками по плоскости. Всё это она допустила специально, с беззлобной усмешкой на мордашке, пока он только хотел завлечь своё единственное чудо света в глубокий и смелый поцелуй. Крепко бы прижимая к себе и намеренно трогая промежность для быстрого сокращения времени начала желать тела друг друга очень завидными делами. Но сейчас он очень и очень старался проговаривать высокие слова членораздельно, пока между ними еле-еле пробовал выровнять дыхание от того, как замечательно она пахнет, и что с ним сейчас делает… Однозначно редкая в своей решительности романтика плясала огоньками между ними — как перед влюблёнными глазами, так и между всяческими расчётливыми прикосновениями.       — Глэдис, вы жарки всегда, что бы вы ни делали… моя отрада. Оставайтесь такой живой и искренней всю вашу вечность, особенно рядом с вашим покорным слугой. Если вы сочтёте за честь считать им меня… ох, мой ангел. Давайте начнём, как обычно.       — Ну конечно, родной мой… делай всё, что заблагорассудится тебе. Разве может быть иной ответ, когда ты относишься ко мне так по-королевски? Я взаправду чувствую себя твоей госпожой, что может быть лучше?

Как просто поставить на кон всё, что мы имеем, ради правды в глаза! Пусть всеобщие правила поборются с нами за право жить, как хочется. Держись крепче, любовь. Наше с тобой столкновение неизбежно и неслучайно.

      Умеренно раскрепощённая для своего новоиспечённого самца, может в самом деле самого лучшего, опытная фиолетовая ленивица подтверждала свои слова намёками на то, что она явно готова к большему. Что она очень хотела его ласк, и нисколечки в нём не сомневалась. Так и было, пока двигала своими бёдрами для большего удобства. И самую малость бесстыдно для массажа раздвинула задние лапы, чтобы мастер своего дела почти что разглядел её вульву между лап, пусть она могла сделать это не специально.       Цианового кролика такое вполне устраивало, чтобы первое время проверять себя на выдержку, дабы не наброситься сразу… что могло бы сбить к чертям всю их ламповую романтику. Ухмыляясь всё более явно и открыто, пока Глэдис не могла видеть его выражение морды, начал, как повелось, со стандартной процедуры своими пальцами у шеи и её верхних позвонков. Последовательность его нынешних действий от ключиц и по позвоночнику также и концами ушей сразу напомнила его любимой ту самую, когда она впервые посетила Геотопию. Его землю, ставшую родной и ей тоже. Так было думать ещё легче рядом с ним, и после всех лет старости, когда в самом деле от неё тоже нужен был отдых. Причём такой эффектный и впечатляющий для старой леди, родившейся заново в своём молодом расцвете. И с таким удивительным экземпляром любовника, очень хотевшего стать её честным возлюбленным, под крылом.       С каждым расслабляющим действием пальцев пушистого «дамского» угодника, стандартным для него лично, Глэдис постанывала всё громче и эротичнее, понемногу переходя на едва слышимый стрекот. С каждыми его массирующими движениями на участках плеч, спины и позвоночника она нежно гладила его торс своими пальцами, полностью довольная его стараниями. И вот, через пару минут случилось то, что очень расслабленная ленивица ждала в своём подсознании… то, с чего может начаться их ночь любви. Пусть и не давала повода подумать своему «мишке» насчёт того, что правда хочет секса. Так как ей было наиболее интересно увидеть или ощутить то, что по этому поводу думает он сам.       Итак, начало было положено игривым хлёстким шлепком по попке Глэдис, отчего она всколыхнулась и стала стонать более растяжимо, пребывая в предвкушении. В то время как вскрикнула от восторга, радуясь тому, что ей не пришлось долго ждать похоти её любимого Тедди по отношению к ней… и очень надеясь, что на этом он точно не остановится. Пусть массаж в его исполнении был по её одобрительному мнению, как и всегда, великолепен.       — О да, мой дьявол… Какой же это ка-а-айф! Мне так приятно…       Теперь уже любовничек начал плотоядно сужать зрачки, пока ухмылка приобретала тоже примерно такие же хищные черты, и когда кончики его ушек согнулись в дьявольские рожки. В то же время обретая больше уверенности, что идёт в правильном направлении, пока теперь стал сжимать ягодичку своей возлюбленной, используя когти для остреньких ощущений у неё самой. Через несколько секунд этакий кролик-шалун стал чередовать полушария своей самой лучшей любовницы своими пушистыми пальцами, со слышимом через томные стоны довольства ей проверяя их на ощупь. Отчего застонал сам, как будто бы уже случилась кроличья эякуляция.       А после, слыша одобрительные стоны Глэдис, со слюнями из пасти завёл пальцы одной передней лапы за её бёдра, уже с жадностью начиная массировать теперь уже понемногу разгорающийся цветок между её стройных для рода ленивцев задних лап. И, пока наглаживал половые губы, стараясь сдерживаться в своих частых от похоти громких вздохах, хотел слышать её возгласы, чтобы не упустить каждую взятую ей ноту во время их исполнения со всей присущей животным «дамам» страстью. Даже если это будет хлюпанье её влагалища, он точно с превеликим удовольствием готов слушать все звуки своей возлюбленной ленивицы, и подпевать какую-нибудь забавную пошлую песенку про себя.       — О, любовь моя страстная… о, любовь моя вечная… позволь себе, малышка Глэдис, расслабиться полностью. Ты же у меня хорошая девочка, правильно?       Впервые недурственный и уважительный кролик обратился к своей любви с первого взгляда спустя долгие десятилетия так, как будто бы знаком с ней с детства, на «ты». Бесспорно, ему было настолько хорошо и сладко дарить счастье своей самке, что такое он был вправе допустить чисто случайно от порывов эмоций. Пусть даже она вовсе не требовала обращаться к ней с почтением на «вы», это было всецело его желание, вызванное настоящей любовью без памяти. Которую он так плавно и умело высвобождал около её уже прилично мокроватой вагины.       — Да-а, отлично… ещё, мой хороший. О-ох, неужели я слышу это-о-о… а-а-ах! Ты назвал меня так, будто мы с тобой давние друзья, великолепно!       — Именно так, дорогая моя. Давай я продолжу совращать тебя. Ты точно не пожалеешь, моя крошка.       Изрядно заведённый её однозначным одобрением с явными нотками сладострастия и полного довольства, циановый кролик продолжал умело исполнять свои любовничьи, едва ли не подаренные природой для эффектного размножения функции. Безо всякого стыда внутри себя натирая клитор безмерно счастливой ленивицы одними пальцами лапы, и чуть набухшие половые губки другими. В то время как свободной лапой касался её грудей, сминая соски, а также продолжал исполнять массаж ключиц уже своими ушами. Для Глэдис всё её столь выгодное пассивное положение оказалось нереально красивым и мощным в своей эротической романтике… даже момент, когда он спросил у неё разрешения, однозначно этому способствовал. Пока от райского блаженства она уже начинала кричать вслед всем натираниям интимных участков от её невероятного любовника.       Она реально наслаждалась им. Наслаждалась так, как никогда в жизни… Либо в действительности из-за старческого склероза могла забыть о том, когда ощущала ласки, подобные таким же божественно чувствительным и неповторимым в своей практической стилистике. Она стала с восхищением упиваться таким потрясающим мастерством ублажения своего возлюбленного ещё больше, как только почувствовала касание жаркой головки его уже годного для ментальных полётов в космос стояка своим правым бедром. Тедди определённо на отлично знал своё дело. И своё начало, как свои несколько пальцев на передней лапе.       Глэдис наконец-то возблагодарила небеса про себя… чего обычно вовсе не делала, предпочитая убеждённо жить своим умом, закалённым в боях измен и равнодушия к ней, как к самке. Небеса, сокрытые теперь уже за пеленой полной темноты через толщи омолаживающих кристаллов. За то, что сильнее влюблялась в Тедди каждую минуту его знаково романтического общества.       — Ох, твою умелую мать, мишка. Чёрт возьми… ты о-о-очень, очень хорош. Да ты такими темпами запросто завяжешь втрое скрученный морской узел внутри меня, отчего мы не захотим кончать довольно долго.       Самец эстетико-похотливого массажиста не мог не нарадоваться её едва ли не восхваляющему одобрению всех его действий, которые были ещё только началом. Не раздумывая лишний раз, этот наглый и знающий чувство меры кролик теперь стал опускать подушечки пальцев с коготками внутрь вульвы ленивицы, щекоча ими стенки её мокрой от половых желез плоти, как только понял намёк с шутки про узел. В то время как она положила ладони передних лап друг на друга, чтобы уложить на них свою раскрасневшуюся внутри шерсти голову, и следом держаться до кульминационного момента. Который с такими золотыми лапами мог вызвать череду оргазмов у «женщины», дай только волю.       Невероятно… кажется теперь она окончательно забыла значение слова «старость»! И пока делала тепло своему сердцу от всех этих мыслей, едва ли не подошла к пику настоящего. Когда тот старательно перебирал вошедшими внутрь неё тремя не слишком мохнатыми пальцами, явно чувствуя себя столь желанно осмелевшим. Раз уж, нагнувшись к ней мордой поближе, с жаром лизнул её от ствола шеи до вовсю красной от сексуальной духоты щёчки.       Как только закончил с этим через полминуты, под жалобные моления Глэдис продолжать непринуждённо играться с её влагалищем, ощутил сам, что набрал пальцами достаточно её смазки, чтобы напитать ею член для более комфортного входа, чем без неё. Не терпя никаких задержек во время столь жаркого секса с той, кого сразу же полюбил больше себя, кролик-ловелас для одной единственной пододвинул её зад поближе к себе. Рассчитывая, что он будет на весу, в то время как тело блаженно кайфующей ленивицы с ещё пока не совсем растрёпанной афро-причёской, лежало бы на массажном камне поясом у его края.       — М-м-фх, моя сладкая, моя пышная малышка Глэдис… ты слишком роскошна для меня, моя радость. О как же я ждал нашего с тобой спаривания… всё идёт лучше, чем я предполагал в своих эротических снах с тобой. И пока курил здешнюю так называемую «листву солнцестояния»… во-о-ух, да, детка… от дымков которой представлял тебя, довольную моей работой. Столь радостную и счастливую, с двусмысленным развратным взором к моим очам, делая бы я массаж или ублажение пальцами такой прекрасной леди, как ты. Ещё с тех пор, как впервые массировал твою спину, пока ты была той, кем была раньше. Моя Глэдис… ради тебя я остановлю вращение любой планеты, которая как известна мне, так и неизвестна.       Не сказать, что кролик не узнавал себя, пока говорил всё это, чтобы Глэдис и вовсе рыдала от счастья, которое на неё свалилось также, как и на него тоже. Он бы и рад говорить всё подобное ещё больше и дольше, но неожиданно, даже с некоторым испугом и сам посчитал, что болтает слишком много во время секса. Пусть и благородно на пару с самой честной честностью из всех, которые можно представить.       Конечно, он хотел было услышать и подобные ему лестные слова фиолетовой ленивицы в свой адрес… Но явно заметно довольствуясь её яркими стонами и настойчивыми прикосновениями с направлением к члену, чтобы взять его в лапу и надрочить, что ему было более чем достаточно, поспешил плавно ввести его в неё. Не в силах больше терпеть все те мучения, из-за которых неоправданно задерживал с прямым половым актом. Конечно же, оба и вскрикнули, и вздохнули с непостижимым наслаждением в унисон, уже начиная двигаться в такт темпу детородного органа прямиком к вовсю теплевшей к нему гостеприимной матке.       — Да-а-а, Тедди, а-а-ах-х… вот так, родной мой, засовывай его в меня глубже! По самые яйца, я прошу тебя… молю тебя, смилуйся! Я выдержу ради тебя, у-у-у-фх… я молодая, как и ты, в конце концов, или кто?       Ласковый «мишка» в самом деле сумел оправдывать себя в глазах любимой подруги, как отличный половой партнёр. Которому теперь точно не составит труда перейти между этапами их отношений из любовников в возлюбленных, которые не смогут жить друг без друга, что бы ни произошло. Он хорошо понимал то, что любые сомнения, даже если бы они касались оргазмов, совершенно не занимали её голову. Только чистое блаженство, и только горячая любовь двух сердец, достойных друг друга. Нашедших себя и друг друга сквозь века.       Не оставалось никаких переживаний, даже если могла возникнуть незапланированная беременность самки… они были очень счастливы друг с другом. И всецело уверены, что сочтут себя такими же не только в чудесное время совокупления. Не только от того, что они очень хорошо разогрелись симпатией до полового контакта, отчего теперь каждая последующая секунда секса будет для них более чем особенной. Как и слова, от которых обстановка становилась ещё горячее, и которым полностью веришь без подозрений, раскрепощая себя ещё шире.       Глэдис, тоже стремительно теряя стеснительность, которой почти во всей своей взрослой жизни не особенно обладала, теперь уже и сама рада провоцировать Тедди быть по-настоящему жарким, довольно выносливым для продолжительного спаривания самцом без колебаний внутри себя и запинок во время самого процесса.       Сама же его самая чудесная партнёрша из всех решила подвести его к точке невозврата их взаимной страсти его плавным вилянием своего влажного зада даже тогда, когда он уже старался входить в неё ещё глубже, насколько позволяла эрегированная длина, всё ещё нараставшая. Ленивица рассчитывала, что кролику покажется, будто таким телодвижением она сама насаживается на его член, будучи находясь в лежачем положении. Отчего он бы стал ещё смелее и расчётливее, в то же время нежнее и слаще по отношению к ней, чем сейчас.       Циановый «мишка» был очень счастлив осознавать, что «бабуля» в своём самом свежем соку без промедления в размышлениях полностью доверилась ему в его самцовой силе. И её настойчивости входить, как в гости к ней, и выходить из неё едва ли не одухотворённым, без частых и долгих перерывов. Он едва ли не постанывал сам в унисон своей несказанной Глэдис, потрясающей как в сексе, так и в жизни, пока решился продолжать шлёпать с большей силой экую старую шалунью по её ягодицам. В то время как головка полового органа всё ещё прорывалась к плавящейся от её «поцелуев» матке.       Среди вихрей удовольствия в мозгу старательного любовника, не желавшего его отключать, пока с блаженным смакованием трахал «женщину» своей мечты, с которой было достаточно недели плотного знакомства, чтобы это понять… проносились и мысли о том, насколько яркой могла быть её половая жизнь, пока она была такой же молодой, какой является сейчас. Но Тедди обязательно об этом подумает позже.       Да и сама Глэдис запросто может об этом ему рассказать, если поймёт, что он захочет такое слушать. Вернее, он будет готов слушать её на любые темы. Хотя бы ради того, чтобы быть ещё лучше для неё, чем все её ухажёры до него. А пока ему стоило продолжать дарить возлюбленной любовнице толчки внутрь влагалища и шлепки по заду. Что он и делал с очень довольной за неё и за себя почти что оскалившейся кроличьей улыбкой на вовсю «сияющей» от страстного удовольствия процессом морде, пока слышал её громкие вскрики и выдохи его имени между музыкой из соблазняющих тягучих стонов и хлюпанья вагины об яйца. Мало того, стал вновь доставлять ей райское наслаждение своими пальцами опять по спине и шее, чтобы добивать её окончательно и бесконечно, насколько возможно и невозможно. Настолько, что она в действительности сама захочет быть ведущей, несмотря на «королевское» положение перед ним, и тогда ему точно мало не покажется.       И, как только он совокуплялся с его личным чудом света, чувствовал едва ли не всплески пошлой радости, переполнявшие любые её эмоции с лихвой. Отчего она, явно вошедшая во вкус, стонала и кричала его имя всё громче. Пока от удивительно мощного кайфа закрывала глаза и облизывала накрашенные тёмно-алым водным воском губы, который уже давно стёрла от сексуального экстаза, между возникающими перерывами в восклицаниях.       Тёплое сладострастие по отношению к такому любезному любовнику переполняло Глэдис внутри вдоль и поперёк, пока теперь уже он с размаху засовывал ей жирный жилистый для кролика стояк в очень мокрое влагалище во всю длину без перебоев. Между тем ускоряясь с каждым разом, и всё ещё позволяя себе сжимать клитор для достижения наивысшего пика едва ли не мистических любовных вихрей эмоций внутри. Но всё же в их планы не входило достичь оргазма быстро от одних из самых дерзких способов, которые Тедди всё же сейчас допускал… ускоряясь и ускоряясь ради вознесения его имени до небес. Чтобы они реально могли услышали их горячую животную юношескую любовь.

Воссоединившись, мы уже не станем чувствуем боль печали. Словно горящие искорки, мы ищем укрытия от дождя, чтобы не потухнуть. Побитые жизнью и непогодой, боимся возвращаться домой в одно и то же. Мы вроде здесь… и вместе. Но по-прежнему одиноки и блуждаем везде.

      — Глэдис, моя зазноба, ты шикарна! Никогда я не чувствовал себя во время спаривания настолько прекрасно и удивительно! Ты, свет для моих глаз… лучшее, что случалось со мной… Самое лучшее, чего такой простой кролик, как я, мог бы получить, чтобы жить счастливо.       Он мог видеть закрытые глаза донельзя довольной ленивицы. И в то же время то, как она их открывала, затем смотря на него с желанной мощной похотью, смешанной с её восхищением им, как ничуть не утратившим навыки полного ублажения самцом за столько времени. С последующим её вопросом это было особенно заметно.       — Оу, моя лапочка… это ли твой первый раз, сколько ты живёшь здесь? Или я правда настолько хороша для тебя, зайчик-красавчик… что ты очень стараешься ради меня?       Кролик-любовник не собирался ей врать никогда. Не собирался ей врать и сейчас. К тому же краем собственной логики очень хорошо понимал самочью, что это было бы совершенно бесполезно ввиду её проницательности по отношению к непостоянным «мужчинам», ищущим лишь половые развлечения на свою голову. И всё это сочное спаривание было бы испорчено в одно мгновение. Всё же следовало понять одну простую истину: если нет любви — то нет и секса, от которого теряется пространство и время, оставляя лишь страстно совокупляющихся влюблённых наедине с собой.       — Это мой самый сочный и великолепный, буду считать, что первый раз за много-много веков, о красотка Глэдис. Я был и остаюсь молодым всё это время, но внутри будто бы загнивал без той самой чистой в своей красоте любви, подобной тебе. С тобой любой раз и любой день будет незабвенным, великая моя радость.       Фиолетовая ленивица, столь явно довольная своим, казалось бы, роскошным положением в нынешней жизни — и в молодости, и в молодом, отличном любовнике, который запросто может стать её мужем через ещё какую-то одну неделю — не могла не нарадоваться сему в целом ёмкому, широкому, осмысленному ответу среди такого притягательного восхваления её личности… отчего даже перестала думать, что не заслужила всего этого. И теперь ей лишь оставалось подбадривать его на дальнейшие эротические феерии внутри их разумов.       — В любом случае, ты великолепен… ты нереален, Тедди-«медвежонок»… Продолжай… продолжай, умоляю!       — Конечно же, о чём речь, моя владычица? Ведь в тебе так невероятно туго! И вообще я твой секс-раб, обязан ухаживать за тобой, что бы ты ни приберегла, или я ни приберёг для тебя напоследок. Я просто потрясён твоей узостью… или, в конце концов, своим размером… чёрт побери, довольно слов! Они меня уже достали!       С этого момента парочка однозначно решила сделать упор лишь на действия, по крайней мере до первых оргазмов. Что не касалось восклицаний имён во время полового акта и сужения мышц половых органов. Именно, Глэдис едва ли не в бешенстве орала от любовных разрядок Тедди, и выкрикивала его имя, совершенно наплевав на наличие соседей с детьми недалеко, если бы потрудилась об этом узнать. Столь сильные всплески сексуальных эмоций происходили не просто так. Ведь она уже силилась держаться за края плоскости камня для массажа, дабы не соскользнуть. В то время как он не сбавлял темп долбёжки матки, всё ещё пытаясь ускоряться, отчего сильно потел. Но всё это явно стоит того.       Несколько минут его поразительной для старика по возрасту выносливости в сексе, о чём фиолетовая ленивица не могла никак предположить ранее, послужили сигналом того, что она сдастся перед ним первая. Осознание этого факта её одновременно и заводило, и очень удивляло, ведь обычно со всеми её партнёрами до него всё было ровно наоборот.       Не желая ждать его ввиду невозможности больше удерживать свою сперму в молодом теле, Глэдис от кратковременного состояния аффекта одной лапой держалась за камень как можно крепче, а другой массировала соски на её груди по очереди, пусть последнее могло вызвать только ускорение. Теперь и она сильно взмокла от принятия его члена в себя столько раз, столько времени… и с такой действительно мощной для хорошо воспитанного зверя млекопитающих силой. Пока он также продолжал потеть от великого блаженства, вызванного на этот раз сжатием мышц влагалища, пленявшим член ещё сильнее и будто бы накрепко зажимая в тиски.       — Тедди, мой хороший, а-а-а-х! О, Тедди… я больше не могу удержаться!       Глэдис с полным восторгом от последовательности происходящего на сей раз, таки кончила первой, обволакивая член любовника, казалось бы, в переизбытке спермы от невыносимого возбуждения, которое он в ней вызвал, казалось бы, за всю неделю вместе. Он чувствовал это… и чувствовал желание скорейшего продолжения настолько явно, как солнце утром! Тедди едва ли не рассмеялся в довольстве от всего этого мощного спаривания между ними про себя, и что оказался сам очень недурен собою. Теперь даже стал уверен в том, что это, в целом, касается всех сфер его жизни. Как ремесла, так жизненных навыков.       В то же время раскрасневшаяся не от смущения, которое сейчас убивало всё самое фантастическое веселье и эмоции развлечения, связанные с выгодными особенностями половых начал, очаровательная старо-молодая ленивица с совсем уже растрёпанной и мокрой от пота афро-причёской сжимала зубы от его ещё более резких толчков. Без сдерживания выпуская слёзки радости от несказанно громадного сексуального удовольствия. И тяжело дыша от всего этого принятия его более чем шикарной и оправданной половой прыти на великое удовольствие любой самке.       О, ну ещё бы она очень ждала, через какой отрезок времени не выдержит он! Как выяснилось, долго ждать зрелой в своём сексуальном опыте «мадам» Глэдис не пришлось.       — Да, отлично… родная. Теперь я подхожу… сейчас выйду.       Этот кролик оказался настолько идеальным спутником по Геотопии, и едва ли не во всей планете Земля, в большой любви друг между другом благодаря тому, что в самом деле думал о других больше, чем о себе… Сообразив даже в несколько помутнённом от красивой и жаркой похоти мозгу о том, что его бесподобная и ненаглядная Глэдис могла не желать иметь детей от него после этой яркой чудесной ночи. Но она тут же отговорила его от первоначального замысла, продиктованного предусмотрительной заботой о ней. Даже посмела пощекотать его пах своим хвостиком, чтобы он точно ни в чём не сомневался.       — Нет, нет, нет, мой силач, не надо! Давай кончи в меня, о-о-оу-ах… я тебя прошу, сделай это!       От более громких, помимо горячных возгласов счастливой им самки, порочно-соблазнительных хлюпающих звуков очень половозрелый самец кролика, совершенно не утративший былую цветущую и пахнущую сексуальную энергию… которой, видать, не было применения пару веков, даже если он пробовал удовлетворять себя или заводил никчёмные интрижки на стороне… в теории едва ли мог вымолвить ещё какие-либо слова после того, как предупредил ленивицу о своём несдержании спермы. Но очень хорошо её поняв, пока знал о том, что теперь времени до завершающей стадии, которую окончит самец, осталось всего ничего, закончив с массажем, резко прижал бёдра чудесной любовницы и ускорялся при трахании её вагины так, как только могла позволить его физическая сила на данный момент.       И вот, он наполняет распаренное, вулканически горячее лоно безмерно счастливой и по-эротичному громко стонущей Глэдис своим густым белком. Отчего плавность и воздушность столь желанного ощущения сей кроличьей спермы внутри её тела буквально силой заставляла её провалиться под землю. И между тем хотеть и хотеть такого красивого доминантного секса ещё и ещё, до бесконечности.       Всё же ленивица сочла правильным сначала отдышаться, тем временем искренне желая чувствовать своего самца внутри неё. Пока вдоволь расслаблялась, продолжая быть пассивной, как в массаже спины постоянно и бывает с его клиентами. Тем более, пока стойкий, сильно влюблённый в неё кролик всё ещё двигал членом внутрь пропитанной и пропахшей соками и спермой вагины даже тогда, когда стремительно опустошался в неё сам. Тяжко вздыхая и порыкивая от каждого нового захода после собственного оргазма, по велению своей бесподобной «королевы», её похотливый «раб» не собирался ничего оставлять внутри. Лишь бы только ей было ещё более блаженно с каждой секундой!       — Оу, ву-у-ух… какой ка-а-а-йф, Глэдис… Прошло так много времени… о-оу-у да! Я от себя такого не ожидал, у-у-уф… а ты, радость моя?       И после этих слов член, как бы его обладатель ни хотел побыть ещё в таком очень мокром и вкусном гостеприимстве своей самой лучшей любви на свете, наконец, опустошил всю вязкую и тёплую детородную любовь, какая копилась в его шариках ещё с начала непринуждённого массажа. Массажа, начавшегося без намёков на такое фантастически жаркое спаривание даже в одном положении тел. Массажа, который сумел поспособствовать сильному толчку к яркому пробуждению желания тел друг друга в них обоих.       Наконец, кролик, шикарный любовник для своих лет, замедлился при работе совсем уж опавшего полового органа. И после его стойкой и долгой работы дарения счастья партнёрше, вышел из неё. Но даже спустя опустошение самцового содержимого всё ещё решил бессовестно пошалить над растаявшей от его ласк ленивицей, плавно и несильно сжимая её правую ягодицу одной лапой, в то время как поглаживал ладонью левой лапы вторую, а головкой члена начал водить уже по половым губам чисто для того, чтобы завершить это яркое половое приключение озорным и нахальным блеском у них обоих. Ради желания обязательно такое старательное и продуманное до мелочей спаривание повторить.       Сегодня, и, ох как бы этого хотелось… через некоторое время! Но желание его, хотелось бы убедиться ещё точнее, истинной любви, было для него законом без права на ослушание, если хотелось продолжать быть честным по отношению к себе.       — Бля-я-ять… ты просто бог секса и плодородия из животного мира, Тедди… а-ах, как жарко и охуенно! Бог любви во плоти, прямо передо мной, Бог ты мой! Мой великолепный мишка, ты в самом деле такое же чудо света для меня, как и я для тебя, лучшего и представить не могла…       — Оу, правда? Я очень, о-о-очень польщён. Как же, Глэдис… ну как же меня согревают твои слова… если бы ты только могла это представить! Если бы ты только ощутила, насколько потрясно самцу слышать такую похвалу от его любимой самки! И всё же есть кое-что ещё круче, что я готов тебе преподнести, душа моя фиолетовая.       Не успела Глэдис спохватиться в мыслях и ради не угасшего сексуального интереса понять, что её циановый «медвежонок» мог ещё иметь ввиду, как он просто притянул тело возлюбленной с камня, как что-то очень лёгкое, и прижал к себе ради того, чтобы их вечер был самым страстным из всех прочих в их жизни. Прижав тело ленивицы с её спины к своему, кролик прижимался вплотную сам, водя своими бёдрами вместе с членом около её ягодиц. И продолжал пользоваться своими передними лапами теперь уже для полного похотливого ублажения своей… всё-таки любимой, а не любовницы. Одной он мял её всё ещё стоявшие груди, с вполне приличной для самок ленивцев пропорциональностью. А другой гладил сикель, касаясь сильно мокрых после феноменального в своей простоте секса половых губ, чувствуя её правую переднюю лапу и там тоже.       Такое видавшая, как и он, виды ленивица, уже не могла себе представить. И уж тем более не смела бы сравнивать со своими бывшими. Но за неё он говорить не мог, и счёл не имеющим на то прав. Пока гладил и мял интимные части тела Глэдис своими опытными в массаже и сексе пальцами… пока с жаром целовал её шейку, плавно переходя к красным от сего времяпровождения щёчкам, и затем решительно к губам… у неё самой мысли в голове абсолютно путались, и не могли сложить общую картину сразу, пока она охотно отвечала на его поцелуи взасос, и притягивала его язычок своим. Хоть и определённо была согласна с тем, что этот кролик великолепен, пока он, прижимая её ещё сильнее, покачивался вместе с ней вперёд и назад, на сей раз уже имитируя сравнительно недавнее довольно мощное для «старичка» спаривание. И что она готова прожить с ним вечность. Раз он, помимо высокого искусства расслабления в их доисторическое время, способен любить так мощно и завлекающе практически сразу же, без разгона.       — Ты определённо лучше моего самого последнего мужа… нет, точно лучше их всех! Они видели во мне больше сексуальный объект, нежели жену и мать их детей. Но у тебя великое, чистое сердце, мой ласковый мишка! Даже когда ты шалишь со мной так бесстыдно и открыто… ты фантастический!

И не нужно лгать, нам нелегко жилось. Или мы хотим думать так? Любовь и боль, кокаин и виски… о, чёрт возьми! Кому-то не удалось этого избежать, а кто-то оказался силён справиться.

      Мех фиолетовой ленивицы вовсе пропитался потом от секса и ощущений более высокой романтической любви к кому-либо, чем раньше все её годы жизни до творящей чудеса и едва ли не разрушенной до основания «астероидной» страны Геотопии. Чисто «женские» слёзы счастья за дар такого удивительно прекрасного душой и телом партнёра выходили из её малость опухших от страстного наслаждения глазок, пока она продолжала целовать его в губы своими накрашенными, с явными намёками на повторение крышесносящего лишь в его исполнении полового акта сегодня же.       — Я буду видеть в тебе свет своей жизни, Глэдис, пока ты будешь любить меня. И даже если разлюбишь, моя любовь от этого к тебе никогда не вздумает исчезнуть. Я очень… невероятно польщён тому, что оказался в сто раз лучше их всех…       Пока они оба вдыхали пошлые мускусные ароматы друг друга… пока они вдыхали животные половые железы друг друга, отчего им совсем не было душно в его помещении, но сладко от стойкого, терпкого запаха их сильной взаимной любви делами во время столь юношеского сексуального развлечения… целовались ещё более жадно. И так, как будто вдыхали необходимое количество воздуха. Трогали себя и друг друга везде, где могли дотянуться, ещё более открыто и совершенно без стеснения, давно ушедшего от них на все четыре стороны, ещё с начала массажа в этот горячий час. Где он всё ещё обнимал сзади её спину, и пристраивался головкой к её анальному кольцу. И всё же не решился делать это в их первую «брачную ночь». Отчего она протяжно застонала ему вслед, гордо вскинув голову скорее для своего удобства, пока тот продолжал дарить ей свои раскрепощённые… и такие искренние ласки настоящей любви.       — А скромности, я гляжу, всё же в тебе не занимать… это ещё более прекрасно, чем наш с тобой секс в данный момент. Прекрасно то, что ты за неделю нашего знакомства показывал себя настоящего, а не притворялся. Да, ты точно лучше всех их… пусть мы знакомы с тобой недавно.       Молодой со всех сторон, абсолютно забывший про то, что на больше пары веков старше своей едва ли не избранницы, кролик понял, что нет необходимости меняться, раз он очень нравится ей таким, какой есть. В свою очередь мог с убедительностью сказать то же самое и о ней — ленивице, которая бьёт словами не в бровь, а в глаз. Тем не менее, умея делать это без повода для явных обид. Особенно сейчас, когда обращает внимание на черты его поведения лишь как на достоинства. Причём довольно редкие для самцов… такие, как смирение, и в то же время твёрдость в своих решениях.       — Это было бы для меня смертью по отношению к самому себе… мой ангел небесный. Вздумать обманывать внутренней совершенной привлекательностью, которой не было бы и в помине. И всё же мне есть, ради кого стараться ещё лучше, с целью на наилучший результат вроде новых уровней ухаживания за тобой, моя душа. Очень рад тому, что ты хочешь быть моей, ленивица Глэдис. Ты оказала мне честь принадлежать тебе, только за это я безмерно тебе благодарен.       Ленивица в который раз за этот страстный час явно не ошиблась в тех словах, однажды сказанных ей чисто от получения долгожданного кайфа от массажа её кролика впервые… что захочет остаться здесь навсегда. И захочет остаться навсегда только с ним. С тем, кто на «людях» будет подавать пример нерушимой любви. Пока станет ходить не за ней, как собачонка, а вместе с ней, как влюблённый самец, нашедший счастье. С которым будет рад проживать свои дни, пусть их дни и не имели конца. Стараясь удерживать слёзы счастья, а после убедившись от его жестов, что не стоит их держать в себе, она выпустила накопившуюся радость за их весьма яркие для животных отношения, а после успокоилась и поняла, что на этот час с них обоих пока достаточно. И ей, и ему тоже следовало уделить свободное время, чтобы переварить нынешний уровень их сильной, горячей любви. А после действовать в согласии с тем, к чему они придут после размышлений.       — Какой же ты всё-таки наивный, я была права… но чудный романтический драматург, циановый мишенька с кремовой грудкой. Тебе даже совмещение этих цветов идеально подходит, без прикрас… Этим ты очень мил, в то же время серьёзен для меня. Я буду приходить к тебе каждый день, мой сладкий… Каждый сеанс массажа, о котором мы с тобой точно договоримся.       Пока он, конечно же, внимательно слушая, тискал её с развращающе умоляющими намёками продолжить сразу, она всё же убедила его терпеливо подождать. Он, конечно же, не стал с ней спорить, ибо это могло сразу всё испортить, как любой обман. Сия глупая опрометчивость была бы особенно обидна после такого яркого секса, от которого они оба едва ли не светились. Потому он отпустил её, сразу же с вожделением обращая внимание, что его сперма всё ещё понемногу вытекала струйкой с её вагины. Они явно были довольны друг другом так, как не могли вообще подумать в своих сильно влюблённых… таких жарких юношеских сердцах, которые останутся с ними без скончания времён.       — Огромное спасибо за все эти фантастические мгновения, медвежонок-дьяволёнок. Ты просто чума… этот сеанс массажа, эротического массажа, мне точно запомнится очень надолго. Знаешь, сейчас я хотела бы ополоснуться там же, где и всегда. Или, вероятно, под водопадом, который видела неподалёку. Хочешь пойти со мной?       Кролик же, довольный настолько, как не был доволен никогда… даже когда обрёл вечную молодость среди этой местности из кристаллов, облокотился о массажный каменный стол, подведя свою сильно влюблённую в ленивицу голову над локтём лежачей передней правой лапы. Между тем свернув концы своих длинных ушей в форме сердца, явно взбудораженный тем, что было. И вовсю представляющий то, что ещё может быть дальше, раз уж всё смотрел на неё плотоядными глазами страсти, словно по-настоящему они даже не начинали. Они не знают, будет ли им сегодня вместе ещё лучше, но постараются сделать для этого всё, на что будут способны.       — Какой художественно-романтичный выбор под стать такой даме, как вы, моя графиня умеренной похоти… я о водопаде недалеко отсюда, про который вы упомянули своей ласкающей мой слух интонацией в голосе. Обязательно составлю вам компанию, как только приберусь у себя здесь после наших, кхэ-м… брачных игр. Теперь я просто не имею никакого права отказывать вам после всего, что нами произошло.       Фиолетовая «старушка» со зрелой молодости была явно не так проста, и порой давала понять об этом сразу же, что помогало ей не обманывать себя и идти вперёд всех без тени страха и сомнений. Но сейчас… с ним она рада быть его нежной беззащитной самочкой, чего жаждала все свои долгие годы до вечности. Она призналась себе в этом ещё с того его качества, как уважительное обращение к ней на «вы». Она поняла, почему он любил называть так всех, кто его окружал. И почему сейчас он называет её также, пусть она по возрасту явно его моложе. Потому что он в действительности ласковый «мишка»… каких, казалось бы, не водится на Земле уже в их удивительное время.       С каждым шагом подходя к нему после того, как они успокаивались от мощного секса, и с каждым взглядом к его глазам, Глэдис убеждалась всё твёрже в том, какое чудо в лице самца ей выпало. И ведь главное, это не казалось ей абсолютной случайностью даже тогда, когда она впервые с ним познакомилась, будучи старой. И то оно вышло довольно сумбурным. Основанным лишь на первых впечатлениях без размусоливаний на момент полного уничтожения планеты Земля астероидом.       В то время как Тедди держался локтём о каменный стол из-за того, что его тело подкашивалось и подрагивало от полного высвобождения самцовой сексуальной энергии, она подходила к нему, видно, что поражённая им в самое сердце за весь этот нехилый вечерок, который ещё не закончился. Не могла не нарадоваться тому, что, как в сексе, так и в жизни, он будет настолько милым и потрясающим, что остальным самцам следовало бы брать с него пример, или молчать в тряпочку. Мало того, даже если так и будет, Тедди от этого совершенно не возгордится, продолжая жить так для себя и своей возлюбленной потому, что привык… и желает жить так. Совершенно не теряя своего «лица».       — Ох, ну пожалуйста, я прошу тебя… живи своей жизнью, Тедди. Делай то, что считаешь правильным, независимо от того, что хочу лично я. Впрочем, если тебе нравится подчиняться мне, я ни в коем случае не буду злоупотреблять этим… Пожалуйста, называй меня, как хочешь, мой герой… даже рыбкой, зайкой. И подобными словами, я прошу тебя об этом.       — Любой ваш каприз, моя госпожа. Любой. Бесплатно. Ради нашей с вами общей любви. Любовь стоит лишь искренних чувств, а не оплаты.       Силой удержав себя от того, чтобы вскрикнуть от счастья за всю эту настолько сладкую любовь, отчего подумала, что могла бы выглядеть глупо, старая малышка Глэдис, с теперь уже вовсе растрёпанным и мокрым афро-причесоном, преспокойно глубоко поцеловала его. Стараясь вновь максимально точно использовать свой язык, чтобы приласкать им его гладкий. Между тем стремясь передать через него всю симпатию по очень яркому и страстному отношению к Тедди, сегодня дополнившемуся ещё более сильными в своей впечатлительности моментами горячей животной любви. Как к другу, как к любовнику, так и теперь к возлюбленному, с которым жизнь точно будет ей только в радость. И она явно не преувеличивала сама себе, потому что… он тоже слишком уж любит жить в сказке, называемой вечной жизнью в великой любви и мощной гармонии единения со всеми. Однако, ставшей реальностью. Настолько красочной и поразительной реальностью, из которой никому с правильным и любящим настроем сердца уходить не захочется никогда.       — Увидимся позже, моя дорогая мадам Глэдис, самая ценная драгоценность из всех, которые я повидал, и вижу перед собой. Вы всегда будете прекрасны такой, какая передо мной сейчас. Оставайтесь такой всегда для меня.       — Тедди, мой хороший… ты шалун даже в столь чистых словах. Я буду ждать тебя со всем нетерпением.       Страстная фиолетовая ленивица, шерсть которой уже впитала всю её влагу и все её выделения, еле проговорила все эти слова от полной романтической усталости. Которую хотелось бы поскорее снять водой с водопада, пока она уже удалялась от него в его сторону, о котором удосужилась сказать ему секунды спустя. Продолжая намеренно покачивать бёдрами в стороны, даже если это могла быть её обычная походка ввиду молодого самочьего тела, которое не спутаешь ни с чем. Будто бы провоцируя кролика заняться с ней клёвым спариванием и там, под водами. Во всяком случае, он расценил это именно так… тем не менее, не желая делать лишнее в пользу своей репутации перед ней лично. Но может, она подбивает его портить её настолько, что он не будет чувствовать себя именно так? Именно тем, кто развращает, а не тем, кто созидает редкой в своём экземпляре настоящей любви.       «О, Глэдис, вы невероятно умны! Ведь с вами, моя прелесть, я не буду испытывать никакого стыда от того, что стал бы делать с вами. Пока страсть овладевала бы нашими сердцами».       Решив не терять ни секунды зря, циановый стройный кролик с плотным торсом и ровными, едва заметными кубиками — мечта любой самки, даже если они позволяют предубеждениям по части его вида вытеснять честное положительное о нём мнение — стал прибираться у себя, в основном обхаживая массажный стол. Для того, чтобы стереть с него неважно чью сперму, и любую влажность. Между тем поправляя его на место после нехилых скачек им на ней исключительно сзади, пока, резко натягивая Глэдис, вздумал наклонять себя, опираясь ступнёй левой задней лапы о каменную опору. С чего-то он решил на сей раз украсить его природной «тканью» из листьев, вначале малость отряхнув её от пыли, и подув, чтобы смахнуть остальное. Тканью, которая какое-то время, свёрнутая, лежала без дела… и, наконец, дождалась своего звёздного часа для чисто убийственно романтических мгновений. Затем стал укладывать красивые, растущие поблизости цветы в сделанных его умелыми лапами вазах из глиняной жжённой грязи.       Вероятно, всё это любвеобильный массажист делает для их совместного с Глэдис ужина. Который может случиться либо после их половых развлечений у водопада, отчего сладкая парочка захочет заночевать в его жилплощади… либо просто после мытья и общения по дороге, с логической цепочкой от ужина, до секса и совместного сна. И, прежде чем отправиться за своей самой лучшей и красивой любовью вслед, решает закурить световой травы. Огонь для которой добывал через трение оранжевого кристалла со свойством преломления света о твёрдую кору того же дерева близ его жилого помещения, и который использовал также и для своих ваз.       С её мягко распределяющимся дымком внутри лёгких, попутно вспоминая всё самолично испытанное удовольствие вместе с ней, кролик умудрялся продолжать представлять некоторые сексуальные эпизоды через выдыхаемый дым из пасти. Ради того, чтобы пробовать превзойти себя, или хотя бы не забыть, что уже случилось между ними во время спаривания. Слишком уж божественным было их наслаждение на столе, отчего он пока вовсе не мог представить, насколько может быть ещё лучше. Она обязательно признает в нём этот единственный порок, который сочтёт житейским делом, пусть и плохо была осведомлена о том, что с животными делает курение. Впрочем, сия трава была даже целебной, так что ленивица вряд ли будет категорична к увлечению кролика выпускать клубы дыма… тем более, начнёт пробовать сама. Раз уж лично Тедди ощущает её пользу для дыхательных систем и более яркого, переливающегося окраса шёрстки.       — Хм-хм-хм… интересно, мадам Глэдис вообще готова ко второму раунду? Вдруг я стану ещё более «нехорошим», хотя куда уж там… что будет ей, моей музе, только на лапу?       И, достаточно поразмыслив под приятным дымом от травки, которую курил в довольно редких случаях, подобных этому, начал разминать свои кости, убеждаясь в их крепости, как в молодости. Что он всё ещё силён, стоек и вынослив для своих настоящих лет… и своих кроличьих габаритов. Которые в самый раз подходят его пассии, за которую он всерьёз будет готов отдать себя в жертву различным обстоятельствам, даже физически смертельным.       Ибо жизнь вечная без любимого зверя под боком… к сожалению, может быть скучна и надоедлива. Но с ним, или с ней… прекрасна и впечатляюща каждым своим мгновением.

Может, нам всё же жилось паршиво друг без друга? И, может, пора бы уже нам любить друг друга по-настоящему? Давай же бросим кости ещё разок. И, возможно, нам вновь выпадет шанс обрести любовь. Рискнём всем. Давай попробуем сделать это.