Nevermore sorrow

Иногда кажется, что некоторые вещи невозможно выкинуть из головы. На языке крутится только одна фраза, что можно было бы повторять вечность, хоть и с возрастом приходит осознание того, что это всего лишь безумные порывы, говорящие в нас самих. С той бутылки прошел не один год, после которого все завертелось пуще прежнего, и я даже не хочу говорить, почему мы вообще ничего не хотели замечать. Когда Мартин узнал, что у нас будет ребенок, на его лице я видела лишь замешательство, ведь с таким странным образом жизни, несколько похожим на пофигизм, мы вряд ли были готовы к таким серьезным последствиям. Но дети есть дети, и через буквально несколько дней он мне говорил, что нужно будет сделать в нашем доме ремонт. Столько суеты оказалось в нем, что иногда я даже смеялась, что мы должны были поменяться ролями. Ему никогда не нравилось исполнять мои прихоти, которые могли мне прийти чисто на бум, а потом я от них резко открещивалась, за что часто выслушивала долгие монологи, полные ругани и мата, что в общем-то не было удивительно — Мартин всегда любил, да и до сих пор любит хорошенько выговориться, не стесняясь выражений. Мы начинали жить по-другому, и это радовало меня очень сильно. Ну а после рождения нашего сына Джо, так и вовсе оказалось, что рутина вернула нас в прежние дни, когда уже было совсем не до веселья. Бессонные ночи, проведенные рядом с Джо, вялый и тусклый взгляд днем, похожий на кошмар наркомана, — все это сводило с ума до поры до времени. Мы работали, пытаясь оба обеспечить хорошее будущее и настоящее нашему сыну, который рос на наших глазах слишком быстро. Да и все самое интересное с Джо мы пропускали мимо глаз и ушей, потому что, как всегда было не до этого, пока в какой-то момент я просто не выдержала. Меня хватило, увы, не надолго, поэтому я просто пришла один раз на съемки к Мартину, заглядывая в его трейлер. В руках у меня была огромная банка депрессанта, а взгляд уж совсем понурый. — Что случилось? — спросил тогда он, оборачиваясь ко мне, видно, не ожидая, что я могу к нему приехать. — Я устала, и сил моих все это терпеть уже нет. Если бы не няня Джо, я бы давно уже сама сложила вещи и отправилась бы в дурдом, — тихо проговорила я, кисло улыбаясь. — Ты могла бы взять отпуск и съездить куда-нибудь. — Да уж… Если и ты мог бы, — я встала, подходя к нему вплотную. — Ты посмотри на себя… Выглядишь, как человек давно уже не первой свежести, а синяки под глазами уже настолько замазаны гримом, что их все равно видно. И ты еще говоришь, что я одна должна уехать? — Ну… кто-то все равно должен из нас двоих работать, сама понимаешь. — Отлично, значит, когда у тебя все закончится, мы съездим вместе куда-нибудь, — серьезно заявила я. — Тем более, вы уже все равно заканчиваете с этим проектом. Казалось, что с таким темпом жизни давно можно было сорваться, но приходилось находить положительные стороны во всем, чтобы не пасть духом, а когда все съемки подходили к своему завершению, мы уже строили планы, куда бы мы смогли уехать хотя бы ненадолго, раз такая возможность предоставилась. Полететь в Испанию, наверное, осенью было самым лучшим решением — время сьесты уже не такое жаркое, отчего можно гулять по городу, забывая про жару. А что уж там говорить про Джо, которому тогда недавно исполнилось полтора года. С тем проказником только и приходилось бегать то мне, то Мартину, отчего часто я слышала его такую звонкую ругань, что хотелось просто прикрыть ребенку уши от потока новых ненужных для него слов. Уехать туда, где было бы уединенно — ближе к морю, подальше от народа, чтобы вставать и пить кофе с молоком по утрам, а вечером идти развлекаться, находя что-то подходящее уже для семейства. Надо сказать, что я не помню, чтобы это была чистая романтика, потому что Джо всегда подкидывал лишних хлопот, и в конечном итоге все равно оказывалось, что мы не отдыхали сами, а давали себе шанс провести с этим озорником больше времени. Мы покупали ему сладости и всякие игрушки, отчего тот лишь восхищенно на все смотрел, а себе мы разрешали позволять походы в ресторан, вечерние прогулки, когда Джо засыпал и мы могли ненадолго выйти. Все шло своим чередом, да и казалось это всегда прекрасным. — Я так устала уже ходить, — в один из вечеров мы бродили по парку, а после и вовсе сели где-то на скамейке вдали от народа. — Кажется, я натерла себе ноги этими новыми туфлями. — Можешь закинуть на мои, а потом мы полетим мигом к себе, иначе у этого обжоры будет слишком много вопросов, куда мы пропадали. — Мартин всегда звал его «обжорой», потому что рот у нашего сына всегда, казалось, был чем-то набит, даже когда он только научился ходить. Мне же просто нравилось звать его «хомячком», когда тот мило надувал щеки, пытаясь говорить, когда ел. В свои полтора года Джо уже неплохо разговаривал и часто повторял за Мартином все непотребные слова, однако ему-то уж очень это нравилось, несмотря на все эти возгласы протеста. — Была бы здесь холодная банка пива, все это стало бы прекраснее, — я потерла уставшие ноги, а потом соскочила со скамейки и улыбнулась Мартину, заставляя его тоже встать. — Хотя сигарета тоже по своей сути неплоха. Мы рассмеялись, стараясь привлечь к себе как можно меньше внимания, но все было бесполезно — люди и так оборачивались на нас, смотря как на сумасшедших. Мы не держались за руки и не шли, обнимая друг друга за талию или плечи. Нет, мы просто шли рядом и смешили друг друга, пытаясь вспомнить какой-нибудь дурацкий случай из всей бесшабашной жизни. Тот месяц пролетел слишком быстро, что мы не успели и оглянуться, как уже холодело на улице и все говорило о приближающейся зиме. А тут снова съемки, все та же рутина, однако это время было по-настоящему беззаботным для всех нас. Джо рос на наших глазах и радовал нас каждой очередной пакостной выходкой, делая это совершенно несознательно. Ну и когда уже пришло время Рождества, то мы с Мартином решили дома завести домашних питомцев, отчего в один из вечеров у нас была весьма жаркая дискуссия. Мы до хрипоты спорили, кто же лучше, кто может понравиться Джо, а когда сил уже сдерживаться не было, то мы просто ругались, после чего все переходило в дикий смех и крепкие объятия, которых порой не очень хватало-то. И вот в тот же вечер мы решили завести собаку. Точнее, двух собак. И снова дом наполнялся детским и собачьим визгом, что по утрам иногда кидались подушками, чтобы отпихнуть от себя собак, с которыми нужно было выходить на прогулку, а после с неохотой заходил на кухню и наливал себе как можно больше кофе, чтобы не заснуть днем, играя с Джо, потому что от его природного любопытства не могло ничего утаиться. И, наверное, в этом надо поблагодарить меня — гены сделали свое дело. — Сегодня твоя очередь идти с собаками гулять, — сонно прошептала я утром, пытаясь спихнуть Мартина с кровати. — Еще пять минут, и я встану, — бурчал он вечно, но пять минут проходило как всегда, а он продолжал дрыхнуть. — У тебя каждое утро начинается с этих слов. Ну уж нет, просыпайся! И я кидала в него первое, что попадется под рукой, и только потом Мартин с неохотой подымался, долго тянувшись в кровати, отчего получал ногой по спине и резко уходил, слушая, как я падаю на теплое одеяло и сильнее в него укутываюсь. Через время Мартин приходил раздраженный, что его везде протащили, где только можно, а он хотел просто ненадолго выйти. Так еще и на пороге своей комнаты уже сидел Джо и поджидал, когда его папаша пройдет мимо комнаты, чтобы схватить его за ноги и волочиться за ним. Странная, конечно, у него была тогда игра, но зато даром он времени никогда особо не терял. — Мама, мама, мама… Папа сказал, что … — а дальше шла одна только брань, за которую хотелось выругать сына, но я-то прекрасно понимала, что он ее не с потолка брал. — Твой папа скоро будет спать с тобой, Джо, и следить за тем, чтобы себе сам в твоем присутствии мыл рот с мылом. — А это вкусно? — спросил он, запрыгивая на кровать и подбираясь ближе ко мне. — Ну, для кого-то — да, а нашему папе это еще ой как понравится. Я тогда делала вид, что немного злюсь на Мартина, однако он и из этой мелочи мог разыграть шутку, отчего в следующий раз сама себя неловко чувствовала. Что еще сказать, искусством шутить он еще как обладал. Так проходило не одно наше утро или день, мы смело строили планы, однажды даже решились спросить у Джо, когда ему исполнилось три, кого бы ему больше всего хотелось всего — брата или сестру. Его ответ нам показался смешным: «Только если он будет гулять с собаками вместо папы, который уже переругался вдоволь». Но это было действительно хорошо время. Мы успевали совмещать и работу, и дом, и семью, стараясь не светиться публично, делая все напоказ. Нет, мы с Мартином хотели, чтобы семья оставалась семьей, чтобы не предавали огласке то, что для нас было слишком личным. Да, конечно, бывали иногда дни, когда мы брали Джо с собой на работу и за ним мог кто-то присмотреть, но его точно ждала после исполнения трех лет школа, а нас — облегчение, что в доме станет чуть меньше суеты, которая, казалось, уже никогда не смогла бы закончиться. Жизнь шла своим размеренным темпом, а мы наслаждались ею, зная, что уже не один год вместе, а значит, наши отношения да чего-то стоили тогда. А что сейчас? Все этого теперь нет, но мы не отчаиваемся, ведь есть еще столько хороших воспоминаний, которыми можно делиться, что времени на пустые сожаления и вовсе не бывает. Ведь еще рождения Грейс, золотой период в кино для нас и много новых друзей, которыми мы обрастали за все это время. Дальше было только больше...