Бамблби не любит Карли, версия 2.0

Карли приходит ко мне в больницу, когда я уже почти поправился. Прошло две недели, и я поражен, что она вообще имела наглость явиться. Смотрю на нее и понимаю — не чувствую ровным счетом НИЧЕГО. Такая пустота, что мне кажется, что я слышу, как в моей душе гуляет ветер. Она стоит у двери в палату и глядит на меня своими бесстыжими глазами. А я думаю о том, что она зря пришла — я надеялся, что она исчезнет из моей жизни, забудет обо мне навеки… Но нет, не забыла. А жалко. — Привет, — бормочет она, — как ты? Я сдавленно кашляю, обескураженный настолько тупым вопросом. Как я раньше не замечал всего этого? Я был заворожен ее красотой и совсем не видел, что за блестками и красивой маской скрывается глупая клуша. Нет, девушка, уложившая меня на больничную койку, пусть и не своими руками, не должна более присутствовать в моей жизни. — Великолепно, — я встречаюсь с ней взглядом, — а как ты сама думаешь? — Ну… я… я считаю… что виновата перед тобой… — Да ладно? — я фыркаю. — С ума бы не сойти. — За что ты так со мной? Либо она реально не понимает, либо просто весьма умело играет свою роль. — Все, Карли, — я прикрываю глаза, — зачем ты пришла? Посмотреть, как хорошо обошлись со мной твои дружки? Ну вот он я. Лежу здесь. Вторую неделю. Довольна? А теперь избавь меня от своего присутствия, ну пожалуйста. Слова даются мне с трудом. Хотя бы потому, что я не умею расставаться с девушками. У меня их было-то Микаэла… да эта вот… — Ясно все с тобой, Уитвики, — раздраженно бросает Спенсер. — Это тебя твой автобот надоумил? Что ж, это было так предсказуемо… — Да причем здесь Бамблби?! — я резко сажусь на кровати, и в боку начинает колоть. Сломанные ребра почти срослись, но плоть сильно пострадала от ударов этих качков, и некоторые движения до сих пор причиняют мне боль. — Я тут из-за тебя, разве нет? Разве не твой дружбан меня отделал так, что я уже четырнадцать дней не могу подняться с кровати? — Он не мой дружбан! — восклицает девушка. — Он был пьян и не понимал, что делает… Я хрипло и горько смеюсь. — И именно поэтому ты его защищаешь? Карли, иди к своему Джефу. Оставь меня в покое. Лицо Спенсер искажается злобой. — Между прочим, «мои» дружки пострадали от твоего автобота не меньше, чем ты от них, — цедит она. — Между прочим, он меня защищал от них, — спокойно парирую я. — Ничего себе защищал! Он пробил Джефу голову! — Иди, зализывай ему раны, — киваю я, — мы расстаёмся, Карли. С меня хватит. Ну вот я это и сказал. Я надеялся, что не придется. Но не получилось. Девушка молчит несколько мгновений, а затем разворачивается и уходит, так ни слова и не сказав. Минут через пятнадцать мне приходит смс: «Бойся ходить по улице один, Уитвики». *** Когда меня выписывают, Бамблби уже ждет меня у входа в больницу. Завидев меня, он призывно урчит мотором и подкатывается ближе. Я забираюсь на переднее сиденье и сходу говорю: — А я Карли бросил. Камаро, уже успевший тронуться, резко дает по тормозам. Я не пристегнутый, а потому подаюсь вперед и больно бьюсь носом об руль. — Полегче, Би, — нос болит, но ругаться на друга я не хочу. — Неожиданно, Сэм, — отвечает автобот и плавно сдвигается с места. — Почему же? Вполне ожиданно, — я пожимаю плечами, — то, что эти ее качки отделали меня, вообще не важно по сравнению с тем, что ты поколотил их. — Какие они нежные, — Бамблби смеется. Камаро летит по вечерним улицам Манхеттена, я открываю окно и вдыхаю прохладный воздух. Как же я скучал по этому всему! Две недели в одиночестве, в неволе, без Би… Автобот бы никак не смог меня навестить. Огромного робота больше ко мне просто не пустили, потому что он занимал собой три четверти палаты. А потому для меня эти четырнадцать дней на больничной койке тянулись будто целый год. Дважды ко мне приезжали мать с отцом. Услышав, кто именно отправил меня в госпиталь, они были полны негодования и уговаривали меня заявить в полицию. А я лишь смеялся им в ответ. Опускаться до такого? Нет. Однако, после того, что наговорила мне Карли, после смс с угрозой, предложение родителей не казалось мне уже таким неприемлемым. В моем доме не горит свет. Естественно. Спенсер, скорее всего, собрала вещи и съехала. Захожу домой, обхожу коттедж по периметру. Так и есть, шмоток блондинки нигде нет. Ну и чудно. Хоть теперь можно будет жить спокойно… Спустившись в гараж, я радую Бамблби этой новостью. Автобот шевелит дворниками и произносит как-то озадаченно: — Очень все это странно, Сэм. — Чем странно? — не понимаю я. — Ты уверен, что она оставит тебя в покое? Нет, я не уверен. Но сейчас я не хочу об этом думать. Я просто хочу отдохнуть от больницы. Грудь и бок все еще побаливают, поэтому я стараюсь двигаться как можно осторожнее. Быстро сготовив себе яичницу, я возвращаюсь к Би в гараж и вижу чудную картину — автобот в глубоком оффлайне. И когда только уснул? Меня не было минут двадцать… Потом меня поражает догадка. С Бамблби вполне станется не спать две недели, пока я был в госпитале. Нужно будет спросить у него, когда он проснется. А пока — я быстро ужинаю, осторожно залезаю в Камаро и растягиваюсь на переднем сидении. Сидение довольно узкое, но мне удобно на нем. Гораздо удобнее, чем на широкой больничной койке. Поэтому не проходит и десяти минут, как я спокойно засыпаю. *** Я в очередной раз понимаю, почему Би так не любит Карли, когда возвращаюсь с работы домой пешком (автобота вызвали в штаб). На этот раз их пятеро, и они с битами. Я разглядываю их и понимаю, что на этот раз парой сломанных ребер не отделаюсь. Один из них, мерзко улыбаясь, сообщает: — Тебе крышка, Уитвики. Мне хочется завыть от досады. Но я лишь стискиваю зубы и как можно спокойнее произношу: — Ребята, ну что я вам сделал? — Нам — ничего, — пожимает плечами рослый блондин, — а вот Карли ты разбил сердце. — Что я ей разбил? — Я от шока теряю самообладание. — А оно у нее есть, это сердце? Вы давно ее знаете, парни? — Семь лет, — говорит другой качок, покрупнее, с ярко-рыжими волосами. — А тебе какое дело? — И вы за семь лет до сих пор не поняли, что она попросту использует вас? Качки переглядываются, затем один мрачно заявляет: — Вот тут ты ошибаешься, Уитвики. Это тебя она использовала. — А то я, блин, этого не знал, — уже попросту огрызаюсь я, — она использует всех. Я знаю ее три проклятых года, и я давно уже пожалел, что связался с ней. Послушайте, я не хочу с вами драться, ребята. Мне нечего делить с вами, верно? Она попросила вас отделать меня, мол, я ее предал, но ведь все наоборот! Это она меня кинула, а после мне еще досталось от ее «поклонников». От таких же, как и вы. — Джеф? — поднимает брови блондин. Я просто киваю. И, кажется, я попал в точку! Качок меняется в лице, его брови хмуро сдвигаются на переносице. — Она клялась, что не общается с его компанией! — ревет он и, размахнувшись, бьет битой по стволу ближайшего дерева. — Получается, она нас тоже обманула! Я молчу, победно смотря на них. Не зря Бамблби не любит Карли. Потому что она двуличная и лживая особа. *** — Да ты природный парламентер, Сэм, — смеется Би, когда я рассказываю ему все это двумя часами позже. — Я просто сказал правду, — мне почему-то не весело, — ведь ты тоже не очень-то уважаешь ее, верно? Автобот моргает голубыми окулярами. — Есть немного, — он прямо по-человечески пожимает плечами, — больше всего меня бесило ее поведение по отношению к тебе, друг. Она ведь вытирала об тебя ноги, и при этом еще что-то требовала. — Я был глуп и слеп, — вздыхаю я, — но я вовремя прозрел. Я увидел, что красота это всего лишь оболочка. А душонка у нее черная-пречёрная. Даже с условием, что она спасла всех, тогда, два года назад… она в первую очередь спасала свою шкуру. По крайней мере, мне так кажется. — В твоих словах есть правда, — кивает Би. Мы сидим на берегу пруда неподалеку от моего дома. Автобот кидает камешки в воду, я наблюдаю за этим, размышляя о том, что чуть не стал подобным камешком. Что чуть не пошел ко дну, плененный красотой блондинки, как булыжник водами. Если бы Бамблби не стал к ней так относиться, я бы и не задумался о том, что-то менять. Я задумчиво вожу пальцем по желтой броне друга. Все-таки его верность и преданность не подается сомнению. Взять хотя бы то, как он прилетел спасать меня, когда на меня напали дружки Карли… и ведь я даже не успел ничего сказать ему в наушник. Догадался он, что ли? — Как ты понял, что я в беде? — спрашиваю я тихо. — Тогда, три недели назад? Би вздрагивает, отрывается от разглядывания заката, и смотрит на меня. — Я несколько раз позвал тебя, Сэм, — он качает черно-желтой головой, — но ты не откликался. Сначала я решил, что ты на меня обиделся. А потом я услышал странные звуки, раздающиеся на твоей линии. И… я сорвался с места. — Оптимус ничего тебе не сказал? Автобот издает непонятный булькающий звук. — Ругался? — Немного. — Хм. — Ладно. Сильно ругался. Я улыбаюсь во все тридцать два зуба. Если Бамблби наплевал на выговор командира ради меня — это все же много значит. *** Когда мы возвращаемся домой, уже совсем темно. Я вновь не хочу уходить из гаража, последнее время я вообще сплю только в Камаро, собственная постель кажется мне неудобной и жесткой. Я вспоминаю, о чем хотел спросить, и задаю вопрос: — Ты действительно не спал две недели, пока я был в больнице? Фары желтого друга становятся ярче, слышно, как мотор, до этого мерно гудевший, начинает странно похрипывать. Я, стараясь сдержать счастливую улыбку, строго выговариваю ему: — Какой же ты глупый, Би! Как же так можно?! — Я. Волновался, — прерывисто отзывается Бамблби и умолкает. И тут два варианта — либо от смущения, либо просто разговаривать не хочет. Но я не знаю, как правильно истолковать это молчание, ведь автоботы не умеют краснеть. Я глажу Камаро по капоту и теперь улыбаюсь открыто. — Никогда больше так не делай, хорошо? — шепчу я, наклоняясь к лобовому стеклу. — Твоя работоспособность превыше всего. Бамблби издает какое-то шипение и возмущенно изрекает: — Не говори так, Сэм. Нет ничего важнее твоего здоровья. От подобных слов захватывает дух. Когда-то он уже сказал мне, что не сможет без меня, и я не поддаю сомнениям его слова, но все равно, слышать от него подобные вещи каждый раз невероятно приятно. — Ладно, ладно, мы оба важны, — я рисую небольшое сердце на правом зеркале Камаро и заползаю внутрь. — Иди в оффлайн уже, Би. — Да иду я, иду. Конец.