Рыжий арахнид

Дом Кхали-С’каш готовился к битве. Мужчины мылись и гадали, кто будет принесён в жертву, а кто погибнет в бою, женщины пели и молили Ллот. Впрочем, всё было безнадёжно — младшая дочь слишком возгордилась, переоценила свои силы, ввязалась в интригу, из которой было невозможно выйти победительницей. Матрона была бы и рада отречься, но обиженная сторона уже объявила врагами весь клан, и оставалось только защищаться. Ну, и молиться Ллот — и даже если Богиня не встанет на их сторону, она знатно посмеётся при виде резни в её честь. То, что резня будет, никто не сомневался — Кхали-С’каш загнали в угол, а нет ничего страшнее, чем обречённый паук в своей паутине. Сейчас не было ничего запретного, не было ничего невозможного — и во всех мирах нет ничего смертельнее, чем дроу, которому позволено всё. Впрочем, не все были готовы умереть за чужую глупость — слуги и рабы активно прятались и покидали дом по каким-то надуманным делам, чтобы со спокойной душой переждать бурю и позже присоединиться к дому-победителю. Обычная практика среди дроу — даже на службе у Кхали-С’каш были те, кто уже меняли хозяев трижды. Некоторые мужчины даже молились другим Богам! Ну, пока это не Ваэрон, всё было нормально — и троицу порабощённых слуг, молящихся своей Киарансали, никто никуда не гнал. Может, именно поэтому на них и злилась Ллот? Впрочем, мужчины никогда не гнушались склониться перед Великой, не видели проблем в молитве — громкой, подобострастной, демонстративной. Немного лживой даже — но какой дроу не лжёт? Как бы то ни было, порабощённые слуги своё дело знали, и Матрона решила их простить, придержав их веру до подходящего случая. Выходит, не выйдет — бесполезные мужчины погибнут в мясорубке первыми, и их кровь откроет дорогу магии и повеселит Ллот. Возможно, тогда богиня улыбнётся, и ритуалы пройдут легче. Порабощённые слуги о своей участи, конечно, знали — поэтому молили открыто, не скрываясь, покоряясь своей богине. Никто не услышит, конечно же, потому что никто не слышит мужчин, но такое открытое и обречённое песнопение заставляло женщин восхищённо цокать языком. Какая восхитительная наглость! Настолько безграничная, что даже змеиный кнут не поднимется пройтись по спине — больно хороши. Жаль, что всего лишь рабы, жаль, что не та богиня — можно было бы даже в постель пустить, на пару раз. Впрочем, такое всегда случалось с женщинами — перед сражением жрицы Ллот неудержимо хотели уединиться с мужчиной, и чем безнадёжнее была ситуация, тем жёстче и необузданней были дроу. Выбранным мужчинам можно было только посочувствовать, и каждый оставшийся в доме воин радовался, что в храм позвали не его. Но, конечно же, жалкие мужчины не знали правды — на паучьем ложе сейчас не было никого. Совокупление перед боем было строго запрещено — и львиная доля жестокости и ярости брала корни именно из неудовлетворённого желания. Зато какая награда была потом, когда вражеский Дом погибал в муках, и можно было брать любого мужчину прямо так, на руинах и в чужих кишках. Кто-то говорил, что от такого женщины дурели и становились ласковыми, как ручные змейки — а кто-то сообщал тихим шёпотом, что «счастливчикам» отгрызали головы, как настоящим паукам. Проверять никому, разумеется, не хотелось — и воины Кхали-С’каш даже радовались, что погибнут и избегут столь сомнительной участи. Радовались тихо и глубоко про себя, разумеется — снаружи готовясь к битве во имя Ллот. Готовились со всей тщательностью и изворотливостью, и даже чудом избежали ударов змеиных хлыстов. Как и следовало ожидать, враг напал в самый глухой час ночи, «Час Паучьей Норы», тот самый час, когда даже богиня не видит. И, как и следовало ожидать, Кхали-С’каш не сдался без боя. Городу пришлось изо всех сил притворяться слепым и глухим, чтобы не навлечь на себя гнев разбуженной Ллот — а уж в том, что богиню разбудили, не было никаких сомнений. Погибающий Дом применял запрещённую магию и звал демонов и пауков из самих чертогов Хаоса, чуть ли не выдирая их из основания трона Ллот. Воздух искрился от заклинаний магов-мужчин и дрожал от песнопений жриц-женщин. Бесполезные уже были мертвы — те, в ком не текло и капли дара либо погибли от мечей, либо лежали по алтарям без сердец во славу Ллот. Не удалось спастись никому из рабов и слуг — умирающие Кхали-С’каш, как безумные, жгли всё, до чего могли дотянуться. Не мне, так никому — и хоть что-то получить удалось лишь хохочущей Ллот, по цепочке ловящей причитающиеся ей души. Где-то рядом, в изломанных тенях, пряталась истекающая ядом Киарансали — ловила свои души и собиралась попытаться своровать ещё. Жадная богиня настолько обнаглела, что даже собиралась покуситься на какую-нибудь женщину — не всё же слушать грубые голоса бесполезных мужчин. Впрочем, одна душа не досталась никому — незадачливого порабощённого слугу зацепило руной, утянуло в другую сторону. Ллот заметила, но не придала значения — не её душа, значит, не стоит и голову поворачивать. Киарансали даже ничего не поняла, примериваясь к запланированному воровству. Не удержалась, поддалась, цапнула женскую руку — и бегом, наутёк, в самую глубину Бездны, переживать вопли Ллот. И в самом деле, кому вообще нужны эти бесполезные мужчины?