Надежда

Если быть честным, то Эвелейн ненавидела эту девушку. Как её имя? Аморисина? Такое странное имя, совершенно не похожее на человеческое, словно это просто случайный набор букв. А Эзарелю нравилось. Он часами сидел в лаборатории, постукивая подушечками пальцев по гладкой поверхности стола, иногда произнося её имя, словно какое-то заклинание. Эвелейн ненавидела это имя. Эту девушку. Она прикусывала губу, надеясь, что они никогда не пересекутся. Надежда, конечно, умирает последней. Аморис жадно хватает воздух, а её взгляд никак не может сфокусироваться, она, кажется, плачет, крепко сжимая ткань накидки эльфа, тот ворчит, жалуется, но даже не спешит убирать её руки, а взгляд у него какой-то слишком нежный. Эзарель никогда не смотрел так на Эвелейн. Эв была красавицей, умницей и просто идеальной девушкой. Она умела хранить секреты, её внешности завидовали многие члены гвардии, в том числе и эльфы, у неё было влияние даже на Миико, она поет так, что любая сирена позавидует! Эвелейн была прекрасна, с этим никто не мог поспорить, но Эз все равно не смотрел на неё так. Когда Аморисина приходит на свой медосмотр, Эвелейн натягивает добродушную улыбку, старается из всех сил вежливо и спокойно отвечать на вопросы девушки, никаким образом, не показывая свою неприязнь. Выходило, мягко говоря, паршиво. Она то и дело кидала раздраженные взгляды или громко фыркала, показывая свое недовольство. Аморис быстро замолчала, постаравшись быстрее сбежать отсюда, за что, Эв, по какой-то причине, была ей благодарна. Эзарель заходит минутами позже, пробегает взглядом по результатам девушки и быстро уходит, словно его тут и не было вовсе. Эвелейн сжимает пробирку в руке до глухой боли, сдерживая порывы слез. Хотелось подмешать чего-нибудь этой новенькой, но Эвелейн не позволит себе такого. Её работа – лечить, а не калечить. Но как вылечить себя она не знает. По самым разным причинам Аморисина появлялась в лазарете едва ли не каждый день. Первое время Эвелейн сдерживала порывы ненависти, после, она старалась игнорировать девушку, не забывая, конечно, о своей работе, немного погодя, они начали разговаривать. Аморис была… Как солнце. Она улыбалась, смеялась, рассказывая невероятные истории с Земли, от которых у Эв просто кровь вскипала, требуя подробностей. Стоит девушке начать говорить, как эльфийка усаживалась рядом, вслушиваясь в каждое слово, иногда отмечая что-то в своем блокноте. Эвелейн не помнила по какой причине она её так ненавидела, и ей почему-то и не хотелось. Аморис была забывчивой, что иногда вызывало легкую улыбку у эльфийки, заставляя по инерции гладить ту по голове, ругая, словно маленького ребенка. Рис лишь хмурит брови, корчит рожицы, пытаясь вспомнить, о чем же просила у неё медсестра, но нам ум ничего не идет. Эвелейн, почему-то, считает это все жутком милым, но вслух, конечно, не произносит, лишь делает замечание и быстрым шагом направляется в свою обитель. У неё почему-то горят уши. Когда Эзарель заводит Аморис под руку в лазарет, Эвелейн ощущает неприятную боль в сердце. Взгляд у фейлин какой-то отстраненный, она непонятно что бормочет и немного шатается, иногда хватаясь за горло. Эз выглядит взбешенным, прикусывает губу, и голос у него громче обычного. Эв смотрит в глаза эльфа, в которых горит огонь ненависти. Эвелейн никогда не видела его таким злым, отчего становится горько на душе. Слишком горько. Хочется плакать. Эльфийка не хотела вспоминать почему она ненавидела эту девчонку так сильно, но мир почему-то всегда был против неё. Эвелейн внимательно осматривает землянку: бледная кожа, на которой легко оставить синяки, небольшая грудь, лишь немного меньше её собственной, длинные изящные пальцы, пушистые ресницы, эти глубокие золотые глаза и короткие фиолетовые волосы. Если брать Аморис по меркам Эвелейн, то она была прекрасна, волшебна, словно сошедшая с легенд Афродита. И эльфийка не знает с каких пор она так думает о девчонке, которую совершенно недавно на дух не переносила. Эв путается в своих чувствах, настолько, что хочется кричать. Она всегда любила Эзареля, цеплялась за того, как за спасительную соломинку. Но, смотря как он нежно прикасается к щеке Рис, когда та не позволяла это делать никому, резко отшатываясь назад, словно ошпаренная, вспоминая нечто неприятное, Эвелейн не могла понять кого из них она ревнует больше. Солнце потухло. Аморис редко улыбалась, все время ходила, опустив голову, прикусывала свои губы и прятала руки в рукавах одежды. Эльфийка настаивала на разговоре, но та лишь отмахивалась, натягивая улыбку. Эвелейн видела, что что-то не так, она замечала все: засохшую кровь на рукавах, небольшие порезы на руках, красные глаза и потресканные губы. Но Аморис не шла с ней на контакт, прерывая любую попытку помощи, а Эв боится, что может сделать шаг не туда, и наутро ей придется принимать труп девушки. Эта мысль пугала. В одну из ночей к ней врывается Эзарель. Выглядит он так, словно несколько дней не ел и не спал, он даже не произносит ни слова, словно сил совсем нет и впивается в губы эльфийки каким-то слишком грубым поцелуем. Эвелейн не сопротивляется, потому что ей в радость. В радость чувствовать себя нужной, ощущать руки эльфа на своем теле. Эв рада получать даже такую любовь. Она убеждает себя в этом, стараясь не разреветься прямо перед парнем, потому что та не имеет права. Она сама согласилась на это, ей не стоит ни о чем сожалеть. Эз груб, но все равно аккуратен. Он не оставляет меток, не сжимает до посинения руки, не кусается, хотя Эвелейн прекрасно знает о том, как ему это нравится. Эзарель даже не тратит много времени на прелюдии: нежно массирует грудь девушки, иногда перебирая чувствительные соски между пальцев, нарочно сжимая их так, чтобы услышать стоны, проводит языком по мочке уха, прекрасно осознавая, что это эрогенная зона. Когда Эвелейн, наконец, возбуждается, эльф медленно входит в неё, сразу же начиная движения, не давая времени привыкнуть. Через несколько мгновений он уже яро двигается в девушке, словно какой-то зверь, иногда непроизвольно сжимая бедра, впиваясь ногтями, оставляя единственные метки, которые даже прятать не надо. Эв смотрит в свое отражение в глазах парня и чувствует к себе жалость, осознавая, что сдержать слезы все же не вышло. Когда Эзарель кончает на живот девушки, то совершенно не замечает, что он в бреду шепчет чужое имя. Эвелейн прикусывает губу, прикрывая глаза. Это же имя едва ли не сорвалось с её губ. На следующий день Эзарель приносит на руках бледную Аморисину, которая еле дышит, словно на грани смерти. Эв сразу же бежит на помощь, выгоняя эльфа куда подальше, потому что видеть его не хотелось. Он виновато смотрел и молчал. И эльфийка надеялась, что винит он себя за вчерашнее, что причина этого отвратительного чувства в его глазах – вовсе не землянка, что лежала на кушетке с перебинтованными руками. Она надеялась, что единственная, кому здесь больно. Надежда, конечно, умирает последней. Аморисина пустым взглядом смотрит вперед, пока по её щекам стекают слезы, без намека на остановку. В горле у эльфийки ком, который не намеревался пропадать, как бы та не старалась. Было больно видеть то, как Аморис страдала. Было невыносимо болезненно слушать её слова, видеть то, как такая светлая девчонка, была окутана тьмой, становясь похожей больше на куклу. Эвелейн не сдерживает эмоций, со всей силы ударяя Эзареля по лицу. Почему он так любит причинять другим страдания? Эвелейн нежно прижимает девушку к груди, давая время прийти в себя, выплакать всю боль и переживания. Она улыбается, шепча разные глупости и нежности, чувствуя как Аморис постепенно успокаивается, сжимая ткань платья эльфийки в руках. - Спасибо, Эв, - Аморис улыбается ей, и сердце девушки пропускает удар, набирая новый темп. Щеки предательски загораются, вместе с ушами, а дышать становится тяжелее. Эвелейн любит. Любит эту девчонку, которую недавно мечтала отравить. Эвелейн любит Аморисину. Слезы предательски скатываются с глаз, затрудняя дыхание. Эвелейн надеется, что Аморис спит крепко, что часовой в лагере ничего не услышит, что Каренн не вернется в скором времени. Надежда, как говорится… - Эвелейн, ты в порядке? – Аморис тихо присаживается рядом с эльфийкой, нежно смотрит прямо в глаза, слабо улыбается, словно понимая, о чем думает девушка. Эв хочет рассказать ей все, высказать то, что на душе и уснуть в нежных объятьях. Ей хотелось ночами вдыхать приятный аромат девушки, утром нежно щекотать чувствительную кожу, оставлять легкий поцелуй на макушке и невинно прижимать к груди. Она хотела разговаривать часами о мелочах, видеть улыбку на лице своего «солнца», улыбаться в ответ и нежно-нежно, едва уловимо, целовать в губы перед сном. Ничего из этого не произойдёт, как бы сильно этого не хотелось. Эвелейн только и остается как плакать на груди Рис, вслушиваясь в приятный голос, который тихо напевал колыбельную, помогая успокоиться и быстро уснуть, расслабившись. «Если человек, которого ты любишь, счастлив, то ты тоже должна быть счастлива, Эвелейн», - голос матери противным эхом раздается в ушах эльфийки, та всегда повторяла эти слова, словно зная, что же ждет любимую дочь в будущем. Эзарель заботливо прижимает Аморисину к груди, улыбается так по-детски счастливо, отчего так противно щемит в груди. Несмотря на ошибки, на всю боль, с которой они столкнулись, ни Эз, ни Рис, не отказались друг от друга. Не сдавшись, они выглядят так счастливо вместе. Эвелейн смотрит на эту радостную парочку пустым взглядом, пытавшись натянуть на лицо улыбку. Они счастливы. Все хорошо, Эв совершенно не чувствует боли. Они счастливы. Они хорошо смотрятся вместе, Эвелейн так рада, что двое дорогих ей людей, теперь вместе. Они счастливы. Эльфийка прикусывает губу до крови, пытаясь сдержать крик, что вырывался из груди, требуя выплеснуть все эмоции, что столько лет копились в идеально-прекрасной девушке. Она убеждает себя, что все хорошо, что они счастливы, что она должна быть счастлива тоже. Эвелейн знала, что любви с Эзарелем никогда не было. Все мечты о счастливой семье с алхимиком, где они любят друг друга до потери пульса – лишь глупые надежды. Эвелейн знала, что с Аморисиной им никогда не быть вместе, потому что Рис, кажется, было суждено сойтись с эльфом. Эвелейн прекрасно знала, что двое её возлюбленных сейчас вместе, смеются и наслаждаются светом, что они дарят друг другу в этом темном, потонувшим в войне, мире. Они счастливы. Эвелейн знала, что ей никогда не быть счастливой, потому что она отдала свое счастье другому.