Мальчишка

- Ты меня ни во что не ставишь, напарник, - губы недовольного Кирилла складываются в трубочку, и он мычит что-то невразумительное, опустив голову на барную стойку. Даг придвигает к себе бокал виски, но не торопится его выпить - двигает бокалом по стойке, слушая перезвон кубиков льда. За окном бара ночь сияет разноцветными неоновыми вывесками и яркими фонарями. День выдался долгий, пора бы и честь знать, тем более что Кирилл, кажется, уже почти достиг той отметки, после которой Дагу приходится тащить его бессознательное тело до машины. Даг бросает взгляд на экран плазмы, где как раз показывают свежую сводку новостей - время два ноль ноль, а им завтра вставать спозаранку и браться за новое дело. Пора домой. - Вставай… напарник, - Даг кидает на стойку пачку купюр - все-таки засиделись они в этот раз - и привычным движением подхватывает Кирилла под мышки. Мальчишка тяжелый, но Даг следит за тем, чтобы держать себя в форме. Кирилл неохотно переставляет ноги и на выходе цепляется пальцами за дверную раму, пьяно бормоча о том, что не заплатил за выпивку. Не только тяжелый, но еще и упрямый. Даг опускает одну руку вниз и сжимает бедро Кирилла, подталкивая его вперед. Знает, что это прикосновение работает безотказно, в каком бы состоянии не находился Кирилл. Тут нечему удивляться - их безмолвная игра началась в тот момент, когда Даг согласился выпить после работы. Даг ведет Кирилла до машины и усаживает на привычное сиденье, рядом с собой. Мальчишка откидывает назад голову, открывая взгляду Дага вид на свою беззащитную шею и выпирающий кадык. Даг разрешает себе полюбоваться лишь три секунды, затем захлопывает дверцу и обходит машину, звеня ключами. Прохладный ночной воздух прогоняет остатки легкого опьянения, выбивает лишние мысли из головы; Даг развязывает галстук и кидает его на заднее сиденье. Спустя минуту он уже уверенно ведет машину сквозь лабиринт знакомых улиц. Кирилл делает вид, что спит. Хотя, быть может, и правда спит, ведь путь до дома Дага занимает пятнадцать минут. Даг давит усмешку, представляя, как отреагирует мальчишка, если он сейчас опустит ладонь на его колено и проведет ладонью вверх. Искушение сильно, но Даг держит обе руки на руле. Нет, слишком рано, мальчишка испугается и отпрянет. Надолго. А Дагу не очень хочется ждать лишнюю пару лет. Даг паркует машину у дома и помогает Кириллу выбраться из машины. Кирилл прижимается щекой к его плечу, беспомощно хватается руками за его рубашку, держа глаза закрытыми, но при этом упорно переставляет заплетающиеся ноги. Даг бы присудил ему награду за актерское мастерство, если бы мог. Роль полупьяного, сонного, соблазняющего своей невинностью мальчишки удается ему лучше всего. Даг помогает ему подняться по лестнице и распахивает дверь в собственную квартиру. Конечно, в игре есть правила. Кирилл Врубель талантлив. В отделе его за глаза, а иногда и прямо в лицо, величают идиотом, но Даг прекрасно знает, что на самом деле коллеги так не думают. Кирилл Врубель - гений. Он настырен, храбр, предан, сообразителен, быстр и ловок и прекрасно владеет собой, пусть ему и не достает пока опыта. Да, не лишен он и эксцентричности, но в отделе «Семь-О» эксцентричность - это скорее данность, чем исключение из правил. У Кирилла Врубеля большое будущее. Однако, как бы сильно коллеги не ценили таланты Кирилла и не были столь же скоры критиковать его ошибки, иногда Дагу кажется, что лишь ему одному ведомо, насколько Кирилл Врубель еще молод и зелен. В самом деле, только глупый мальчишка способен день за днем обставлять происходящее по одной и той же схеме и быть уверенным в том, что схема работает, что роль кукольника по-прежнему принадлежит ему. Итак, правило первое: все должно происходить случайно. Случайность тут едва ли не самый важный компонент, поэтому каждую пятницу, а иногда еще и вторник, Кирилл зовет его выпить в какой-нибудь бар, где допивается до состояния «Даг, прости, я забыл, где живу». Даг с некоторой долей забавы припоминает первые дни, когда он еще не успел вычислить конечную цель странного поведения Кирилла. Тогда он оставлял пьяного мальчишку почивать на стойках бара и с чистой совестью уезжал домой. На то, чтобы осознать, какую игру ведет Кирилл, у Дага ушло три месяца. В ту ночь, когда его, наконец, осенило, Дага прошило незнакомой волной жара. Он понял, что заинтересован, хотя причин этой заинтересованности Даг не понимает и по сей день. Возможно, он просто слишком долго был один. Правило второе: все должно происходить по обоюдному желанию, но как будто неосознанно. Именно поэтому Даг не торопится переместить их в горизонтальную плоскость. Нет, он медленно укладывает Кирилла на постель, стаскивает с него куртку и сапоги, как сделал бы любой заботливый друг, и уходит в душ. Но душ лишь раззадоривает Дага, и он упирается руками в стену, наслаждаясь тем, как горячие капли воды ласкают обнаженную спину. Ему хочется, чтобы руки мальчишки точно также блуждали по его телу, но нельзя - нельзя. Даг гордится своей выдержкой, но иногда желает послать ее к черту и пустить все на самотек. Когда Даг возвращается из душа, мальчишка уже лежит под одеялом. Как обычно, из одежды на нем остается лишь длинная рубашка - та самая фиолетовая хламида, полы которой часто волочатся по земле. По опыту предыдущих ночей Даг знает, что под чертовой рубашкой нет даже нижнего белья - штаны и прочая одежда валяются у подножия постели. Кирилл сопит носом, и в свете ночника выглядит идеальным образчиком спящего ангелка. Даг выуживает из шкафа футболку и трусы и ложится рядом с дьяволенком. Он бы и рад остаться голым, но понимает, что Кирилл не готов играть по чужим правилам. Даг выключает свет. А потом они как бы спят. Даг дремлет, дожидаясь того момента, как Кирилл сам придвинется к нему, закинет ногу на его бедра, неуверенно положит голову на его плечо. Кирилл всегда теплый и нерешительный, чересчур осторожный. Его трясет от малейшей близости, а если Даг разрешает себе поцеловать соблазнительную шею, то буквально чувствует, как Кирилла выгибает дугой ему навстречу. Все проходит в темноте, едва разгоняемой светом уличных фонарей, проникающим тонкой полоской сквозь занавешенное окно. Они оба молчат и не позволяют себе ни стонов, ни громких вздохов. Их губы ни разу не встречаются за ночь; Даг оставляет поцелуи на будущее - как вино должно выдержаться временем, так и то, что между ними происходит, должно обрести более твердую опору, думать о которой ни Даг, ни Кирилл еще не хотят. Кирилл держится за его плечи, пока Даг скользит по его телу руками, забирается под рубашку и бесконечно ласкает все те укромные места, куда только может дотянуться. Больше всего Даг любит водить ладонями по внутренней стороне бедер, ощущая под пальцами упругие мышцы, пока, в конце концов, не достигает цели и не обхватывает возбужденный член ладонью. Даг не спешит подвести Кирилла к развязке. Он выжидает, пожирая стройное тело глазами, вдыхая в себя уже изведанный запах мальчишки, просто наслаждается моментом. Кирилл еще пуглив и неопытен в постели, но даже в постели он готов геройствовать. Вся последняя выдержка Дага уходит на то, чтобы не двинуться вперед, не взять то, что ему преподносят почти на блюдечке, не спугнуть. Пальцы Кирилла чиркают по его груди и передвигаются ниже, посылая стайки мурашек бежать по телу и собираться обжигающими волнами жара в паху. Выждав минуту, Кирилл ныряет рукой под резинку его трусов, и Даг шумно втягивает воздух носом, потому что животное удовольствие бьет по венам, ослепляет, затмевает разум. Они гладят друг друга до безумия, но Кирилл всегда кончает первым, его захлестывает момент, и он отдергивает руку. Дагу не остается ничего иного, кроме как прижаться пахом к доступному телу и потереться об него, помочь себе самому ладонью, довести себя до пика. Кирилл уже спит, когда Даг восстанавливает дыхание и собирает остатки мозгов. Он целует Кирилла за ухом, отведя в сторону его короткие прядки, пропускает шелковистые волосы сквозь пальцы, рассеянно думая о том, что их цвет очень похож на цвет сирени. Затем Даг размыкает объятия и привычным жестом трет висок, отодвигаясь на вторую половину кровати. Утром приходит время правила третьего: «не пойман - не вор», или, проще говоря, «давай сделаем вид, что ничего не было». Даг просыпается в тот момент, как Кирилл покидает постель и прячется в душе. Даг милосерден, поэтому готовит для него завтрак и ведет себя, как ни в чем не бывало. Звук утренней телепередачи заполняет квартиру, пока они оба собираются на работу. Временами Кирилл замирает и бросает на него короткие взгляды, после чего его щеки непременно алеют. Даг невзначай интересуется, не помнит ли Кирилл, кто из них двоих платил вчера за выпивку. - Потому что я не помню даже, как машину вел, - не стыдясь, лжет Даг и едва сдерживает смех, когда Кирилл начинает хмуриться. Ох, все-таки месть, пусть даже такая мелочная, сладка. Кирилл ведь сам заплутал в своих схемах-правилах и теперь не может определиться, чего хочет, хотя явно волнуется о том, что такими темпами их отношения никогда не сдвинутся с мертвой точки. Кирилл - открытая книга; Дагу никогда не скучно его читать. Они выходят на улицу; Даг потягивается и садится в машину, заводит мотор. Кирилл плутает мечтательным взглядом в боковом окошке, но время от времени поворачивается к Дагу, и Даг чувствует, как его с головы до пят опутывает тем самым теплым чувством, у которого нет названия, но которое как никогда ясно дает понять - все правильно, все так и должно быть. Игра продолжается, и Даг честен с собой - ему безумно нравится играть в эту игру. Когда-нибудь, ему, конечно, придется открыто признать поражение и отдаться на волю упрямого мальчишки, но этот день еще далек. Поэтому, украдкой бросая взгляды на Кирилла, он с радостью ведет машину навстречу рассвету. Рассветное небо осыпает просыпающийся город красочными лучами, превращает гладь залива, вдоль которого они едут, в жидкое золото. Даг улыбается краешками губ и думает, что когда-нибудь у них все будет серьезно. Но не сейчас, не сейчас.